Делиться надо

Лестер Хемингуэй, брат писателя, недолгое время был президентом Республики Новая Атлантида. Это государственное образование представляло собой бамбуковую платформу, качающуюся на волнах возле берегов Ямайки. Функцию якоря выполняли старый фордовский двигатель и ось от колесной пары. В 1946 году республику разрушил ураган, но Лестер не унывал. Вскоре он основал новое государство, Тьерра-дель-Мар, на песчаной косе недалеко от Багамских островов. Впрочем, Госдепартамент США уговорил его не объявлять о суверенитете: дипломаты боялись, что недружественные страны используют новое государство площадью 840 кв. м в качестве стартовой площадки для аннексии окрестных островов.

История микронаций очень стара, но само слово было впервые применено по отношению к Республике Минерва, образованной в 1972 году на рифе в Тихом океане. Основатели государства завезли туда песка, чтобы их страна хоть чуть-чуть выдавалась из воды, но это помогло только отчасти: во время прилива республика исчезала. Через полгода находящееся неподалеку островное государство Тонга заявило права на мятежный риф и организовало экспедицию, которая сорвала с флагштока суверенный флаг Минервы. Остальное доделал океан, смывший со временем остатки республики.

Крохотные государства никто не воспринимает всерьез. В лучшем случае, как датская Христиания, они служат для развлечения публики: свободный квартал Копенгагена стал вторым по популярности туристическим аттракционом в стране. В худшем — на микронации смотрят как на сборище фриков. Мне кажется, что это несправедливо. Пусть сами они не пытаются быть слишком серьезными, но за ними стоит вполне реальная человеческая потребность, а потому их число в ближайшем будущем вырастет, а не сократится.

Мы живем во времена огромных государств и общественных организаций. Их масштаб уже не соизмерим с жизнью отдельного человека. Граждане теряют чувство сопричастности политике и общественному устройству, для них все это становится совершенной абстракцией. А микронации возвращают гражданина на человеческий уровень: они апеллируют к естественному желанию понимать реальность и хотя бы отчасти контролировать свою жизнь. Это не политическая комедия, а реальное послание, которое заслуживает серьезного отношения.

В стране, где я живу, недавно проходил референдум. Шотландцы, которых меньше шести миллионов, решили, что Соединенное королевство слишком велико и слишком анонимно и не способно учитывать их интересов. Почти половина из них проголосовали за независимость — несмотря на множество трудностей, которые им пришлось бы решать, отделившись. Дело не в том, что шотландцы недальновидны или неблагодарны: их просто перестал устраивать масштаб собственной страны. Если даже наша страна велика, что уж говорить о США, России, Индии или Китае — мегагосударствах во всех смыслах слова.

Большая страна не может представлять интересы всех. Даже если там развиты институты демократии, теоретически на это направленные, вся власть находится в центре. Начиная с какого-то размера — и Соединенное королевство уже находится за его пределами — страна не может функционировать как настоящее демократическое образование. Никто уже не может рассчитывать, что он приедет в Москву или Лондон и будет услышан. Поэтому люди, живущие далеко от центра, становятся сперва пассивными, а затем и злыми. Как в Шотландии, которая, я уверен, однажды станет независимой.

Стремление к независимости возникает по всему миру. Даже в федерализированной Америке некоторые штаты время от времени начинают говорить об отделении. В современном глобальном мире они уже не чувствуют, что принадлежат тому или иному государству. Впрочем, я, как географ, люблю изучать не такие респектабельные примеры, а совсем крошечные страны, почти незаметные. Самое маленькое государство в мире — это Ватикан с населением около 300 человек. Хотя, конечно, Ватикан не настоящая страна. Вслед за ним идет Науру, вполне независимое государство. Там живут девять тысяч человек, но они ведут самостоятельную внешнюю и экономическую политику.

Иногда микронации экономически успешны, иногда нет. Науру, например, не очень. Когда-то у них было очень много птичьего гуано, и они его успешно продавали на удобрения, пока не распродали все. Теперь, чтобы раздобыть денег, им приходится торговать международным признанием Тайваня или Абхазии, получая за это несколько миллионов долларов. Но в любом случае они вполне себе существуют и доказывают, что можно быть крошечным государственным образованием и при этом выживать.

В больших странах есть серьезный потенциал, который можно было бы раскрыть, если бы они разделились на много маленьких. Я, конечно, не призываю к революциям — в них ничего хорошего нет. Я скорее говорю про будущее. В XIX и XX веках все были одержимы большими странами, их разрастанием и объединением. Италия, Германия, Россия росли и росли. Размер считался мерилом успеха.

В XXI веке, по‑моему, пора остановиться и подумать, что на самом деле работает, а что нет. И работает, кажется, система, в которой человек знает, кто им управляет и почему, верит своей власти и может быть услышан. К тому же большие страны все время стремятся расширить свое влияние, а маленьким это недоступно: Науру ни при каких обстоятельствах не может претендовать на мировое господство и никогда не развяжет большую войну, стремясь достигнуть этой цели. Вот еще один аргумент в пользу того, что чем меньше страна, тем лучше.

Сам я в некотором смысле был подданным Силенда — независимого государства, расположенного на морской платформе времен Второй мировой. Платформа стояла в десяти километрах от побережья Великобритании в международных водах, и в 1967 году человек по имени Рой Бейтс переехал туда со своей семьей и основал собственное государство. Себя они объявили местными князьями. Вообще в микронациях всегда много карнавала — они придумывают легенды, печатают никому не нужные деньги и почтовые марки. Но это, мне кажется, совсем не худший способ себя выражать.

Силенд просуществовал до 2000-х и даже имел территориальные споры с Англией. Практически сразу после объявления независимости морской патруль королевского флота высадился на платформе и арестовал Бейтса. Тот пошел в суд и выиграл: власть британской короны не распространялась на международные воды. В какой-то момент Британия расширила свои территориальные воды так, что они включили и Силенд, но в ответ Силенд расширил свои. В результате некоторые районы Юго-Восточной Англии были аннексированы, включая и мой родной город. Технически я стал подданным Силенда.

Вообще морские форты — отличное место для микронации. Их легко защищать, у них понятные границы. У берегов Мадейры есть крохотный островок под названием Понтинья. Несколько лет назад его хозяин объявил себя суверенным государством: у него даже есть письмо, подписанное в начале XX века королем Португалии и подтверждающее, что форту и скале, на которой он стоит, даруется независимость. Жители Мадейры, вдохновившись этим примером, тоже задумались о независимости. Почему мы должны принадлежать Португалии, сказали они, у нас есть туристы и море — а до Лиссабона тысячи километров. В этом тоже функция микронаций — заставлять соседей задаваться такими вопросами.

Среди микронаций распространена ностальгия по старым временам, Средневековью, когда государства были маленькими, а мир — по меньшей мере европейский континент — фрагментирован. Это не очень здорово, потому что старый мир был воинственным и не самым приятным местом. Афины времен Перикла были бы по нынешним меркам микронацией, но в свое время они пытались построить империю и пролили много крови.

Я не знаю, насколько хорошо было бы, если бы весь мир развалился на крохотные государственные образования. В некоторых регионах такое можно себе представить, например, в Африке — просто потому, что там невероятное этническое разнообразие. Это может сильно улучшить жизнь людей, а может и ухудшить. Но в чем я уверен точно, так это в том, что большие государства не работают.

В последние два года мы наблюдаем возникновение совсем других, не карнавальных микронаций, например, в Сирии и Ираке. Они возникли не потому, что люди захотели жить независимо, а потому, что весь мир их бросил. Это очень грустное зрелище, но поучительное. Обилие разнообразных государственных и псевдогосударственных образований или просто анархических анклавов и общин будет только расти. И важно понимать, как они устроены, как возникают и что с ними происходит.