Последний — девятый — класс школы я  оканчивал в  Мариуполе. Я  только переехал в  город из  Таганрога, и  был в  классе «новеньким». Был еще один «новенький» — Леша Макаров. Нас посадили за  одну парту. Мы  познакомились, быстро выяснилось, что оба увлекаемся музыкой; я  играю на  гитаре, а  он — на  трубе, и  музыка нас объединила. Мы  собирались то  у  него дома, то  у  меня, слушали кассеты, играли на  инструментах.

После выпускного мы  оба решили, что пора приобрести какую-то профессию и  нужно идти учиться дальше. Леша поступил в  музыкальное училище, а я — в  строительное. Почему-то я  тогда так решил. Строитель — созидательная профессия, и  строить — это классно. И  буквально в  первые учебные дни я  иду по  цокольному этажу училища и  слышу: где-то играет группа. Барабан, бас, электрогитара и  клавиши. Впервые в  жизни я  услышал эти инструменты живьем, и  мне стало жутко интересно. Я  иду на  звук и  нахожу репетиционную комнату. Заглядываю в  приоткрытую дверь — там играют ребята, студенты училища старших курсов. Разучивают песню, странную такую, бас играет октавами — какое-то диско. Конечно, я  попросился к  ним, но  мне ответили, что мест нет. Я  вернулся во  двор — играть с  ребятами на  акустических гитарах.

Но  это звучание живых инструментов — абсолютно для меня новое, отличное от  того, каким слышится на  записях, — стало волнующим открытием. Я  очень хорошо помню этот момент: как приоткрываю дверь репетиционной, а  за  ней все гремит, бэнд играет живьем! Я  долго не  мог выкинуть это из  головы. И, наверное, мог бы остановиться, и  продолжать во  дворе петь песни про Афган; что-то из  Цоя, или какой-нибудь блатняк. Но  это открытие, сделанное мной случайно, влекло меня дальше.

Мы  все реже виделись с  Лешей, и  по  окончании первого курса он  решил перевестись ко мне, в  строительный колледж. А я  в  тот момент решил, что дальше поеду учиться в  Таганрог. И  как получилось? Он перевелся, а  я  уехал.

Уже в  Таганроге я  собрал первый коллектив. Ритм-секция, соло-гитара, барабаны, клавиши — мы  работали аранжировками так, чтобы это круто звучало вместе. Электрогитары выпиливали из  дерева по  чертежам Лео Фендера — бог знает где мы  их  достали, но  работали по  ним. Мотали звукосниматели из  медной проволоки. Калки изготавливали на  токарном заводе. Собрать рок-группу тогда было задачей незаурядной. В  городе есть балет, есть музыкальная школа, где тебе предлагают на  фортепиано, дудочке или скрипочке классику разучивать. Есть эстрадно-джазовое отделение для тех, кто хотел быть как Лариса Долина. А  рок нигде не  был представлен. Мы  все были самоучки.

В  какой-то момент мы  начинаем соревноваться с  другими городскими группами. Были хиппи-бэнд, металл-бэнд. Был у  нас парень, который пел почти как Фредди Меркьюри — и  очень этим гордился. Из других городов приезжали группы, но  не  часто — в  основном ездили в  Ростов-на-Дону, и  редко кто заворачивал к  нам. Как правило, по  большим праздникам вроде Дня города. Последним ярким событием был приезд нескольких больших коллективов — они колесили по  стране в  рамках тура «Голосуй или проиграешь» в  поддержку Ельцина, в  1996-м. Там было на  что посмотреть.

Мы  и  сами на  тот момент были не  новички, гремели по  Таганрогу, и  живым выступлением нас было не  удивить. Но, что устроили на  том концерте «Аукцыон», меня потрясло. Я  тогда впервые увидел, что происходит в  зале на  выступлении большой группы. И  это настоящее волшебство. Раньше я  тусовался на  концертах в  каких-нибудь ДК — где играет группа, а  люди стоят, зевают. Или видел, условно говоря, Кристину Орбакайте на  Дне города — она поет, все пляшут, никакой магии. А  здесь — известная группа, на  которую идут фанаты, которые понимают, что их  ждет. Не  только звук, но  и  настоящее театральное представление. На  сцене — бесиловка, в  зале — что-то невероятное, это ощущение просто сбивает с  ног. Дикая энергия. Настоящая магия.

Скажу, к  слову, как мы  ходили на  концерты. Денег на  билеты, конечно, ни  у  кого не  было. Поэтому получалось как: полчаса — сорок минут группа играет для купивших билеты, потом бабушки-вахтерши открывали двери для всех, кто ждет снаружи. И  мы  заскакивали в  зал и  начинали угорать.

Ближе к  окончанию колледжа я  уже начал понимать, что надо ехать дальше, в  Москву. Как-то приехал к  Леше в  Мариуполь, позвал его с  собой. Леша к  тому моменту бросил колледж, трубу, ушел работать на  завод, женился, родил детей. Говорит, куда я  поеду, у  меня семья. И  в  год, когда я  окончил колледж в  Таганроге и  уже готовился к  отъезду, из  Мариуполя пришла телеграмма — Леша покончил с  собой.

***

По  воскресеньям у  центрального парка в  Таганроге собиралась тусовка. Мы  называли это место «Пятак», — по  форме танцплощадки. По  выходным сюда приходили музыканты, меломаны, все, кто неровно дышал к  новой музыке. Приносили с  собой кассеты, винил самых разных коллективов со  всего мира. Там я  впервые услышал Sonic Youth. Они играли музыку, не  похожую ни  на  что из  услышанного мной ранее. Там, на «Пятаке», я  с  кем только не  познакомился. Из Москвы приезжали студенты — из  ВГИКа, ГИТИСа, учреждений, обучающих творческим профессиям. Мы  делились друг с  другом музыкой, одеждой, напитками, всем подряд.

Я  уехал в  Москву в  2000-м. Через год появились «Звери». Но  это уже другая история.