В последние месяцы кажется, что мы живем в кинотеатре, на экране которого безостановочно показывают триллер. Начавшись с истории про депутата Госдумы, обвиненного журналистками в непристойном поведении, с каждой сценой фильм, как и положено триллеру, становится только страшнее — в Сирии армия громит базу боевиков, но потом оказывается, что не базу, а нефтяной завод, и не армия, а ЧВК. Потом появляется бывший советский разведчик, а на самом деле иностранный шпион. Появляется только для того, чтобы уже в следующем кадре быть отравленным в уездном городе Солсбери. Шпиона сменяет заседание парламента Великобритании, где премьер-министр объявляет ультиматум России, и пока зрители переводят дух, гадая, что ответит Москва, на экране с калейдоскопической скоростью мелькают чужие столицы и наши дипломаты, которых из этих самых столиц высылают.
Как теперь принято, этот триллер иммерсивный. Доподлинно не известно, покупали ли вы на него билет, или вас пригласили друзья, или вы вообще оказались здесь случайно. Суть не меняется: теперь вы тоже непосредственный его участник.
Пока вы представляете себя на месте главных героев, пытаетесь разобраться в хитросплетениях сценария и учите, что означают и в каких случаях применяются слова «харассмент», «ЧВК», «Новичок» и «симметричный ответ», начинается пожар. Сначала кажется, что горит на экране, но очень быстро становится понятно, что горит здесь, рядом. В Кемерове.
И если представить себя на полях Сирии, в стенах лондонского парламента или российского посольства в Вашингтоне было достаточно сложно, то встать на место родителей, чьи дети погибли в торговом центре «Зимняя вишня», очень просто. Такой торговый центр найдется в каждом городе. В нем никогда не работает пожарная сигнализация и заперты аварийные выходы. И вот ты уже вместе с незнакомыми тебе родителями на площади. Мечешься, охваченный безысходностью, воешь от ужаса потери и невозможности ничего узнать о судьбе своих близких.
«Мы все живем в горящем доме. Пожарным позвонить нельзя. Выхода нет. Нам остается лишь наблюдать из окна второго этажа, как горит наш дом», — написал к когда-то Теннесси Уильямс.
Теперь кажется, что мы живем не в доме, а в горящем кинотеатре.
Позвонить можно не только пожарным, но и в сам триллер. Можно зайти в фейсбук и оставить гневный комментарий в очередной ветке обсуждения виновных в трагедии. Но выхода все равно нет.
Сначала ты отказываешься верить в происходящее, потом хочешь покарать виновных, потом пытаешься убедить себя, что все происходит далеко и не с тобой (на самом деле нет), потом начинаешь пить от тоски и понимаешь, что это кино ничем хорошим точно не кончится.
И вот когда вместе с остальными зрителями ты прошел все стадии принятия неизбежного и тихо замер в кресле в ожидании, когда полетят ракеты с ядерными боеголовками, в углу экрана появляется дрон. Под аплодисменты собравшихся чиновников он торжественно отрывается от земли и взмывает вверх. Дрон новый, блестящий, стоимостью один миллион двести тысяч рублей и с надписью «Почта России» на боку. Увидев его, зрители выдыхают, расслабляются и следят за происходящим с неким подобием улыбки. Кто-то в зале говорит: «Ну ведь могут же нормальные вещи показывать, а не только ужасы всякие».
В этот момент дрон врезается в стену жилого дома и разбивается на мелкие кусочки.
1. На улице тепло.
2. Жизнь продолжается.
3. Мы проведем наш фестиваль Правила жизни Weekend 26 мая в Москве.