Нью-Йорк, где все мы сами выбираем себе семью: почему 29 лет спустя сериал «Друзья» любят больше, чем любой другой
В 1994 году стартовал сериал «Скорая Помощь», где медицинская драма впервые стала такой же остросюжетной, как лучшие теледетективы; «Моя так называемая жизнь», от которого ведут свою родословную буквально все нынешние сериалы о проблемах взросления; «Эллен», с которого началась всенародная любовь к Эллен Дедженерес, одной из самых популярных телеведущих США; «Вавилон-5», познакомивший с термином «космическая опера» кучу российских подростков ; очень влиятельные скетчкомы «Всякая всячина» и «Быстрое шоу». Разумеется, ни один из этих юбилеев не празднуется никем, кроме собственно поклонников перечисленных передач; юбилей «Друзей» — событие, о котором тебе напомнят изо всех соцсетей по много раз.
Ностальгия — плохое объяснение происходящего, потому что сомневаться в самовоспроизводимости фандома «Друзей» не приходится: согласно тому же исследованию «Яндекса», чаще всего информацию про сериал ищут пользователи возрастом от 18 до 24 лет (соответственно, даже самые старшие в этой возрастной группе родились уже после запуска ситкома). Более сомнительный статистически, но эмоционально ценный показатель — количество и качество сопутствующих мемов и видео.
Десять лет назад юмор вокруг «Друзей» ограничивался недоумением по поводу текста полной версии I’ll Be There For You, темы сериала («Кто готовит завтрак, когда ты уже опоздал на работу??») и бесконечным повторением фразы WE WERE ON A BREAK («У нас был перерыв!»). Сейчас все куда эзотеричнее и веселее: зацикленные хлопки из заставки, сравнение линии косметики Кайли Дженнер с помадой, которую рекламировал Джоуи, подсчеты суммарной стоимости аренды той самой квартиры Моники, анализ поведения Фиби и Урсулы как архетипов доброго/злого близнецов — и ещё куча всего. «Друзья» остаются глобальным феноменом и затрагивают какой-то невидимый нерв двадцатилетних, несмотря на моментально определяемую по куче примет принадлежность ко вполне определённой культурной эпохе (расцвет неолиберализма и тотальная культурная гегемония США) — и на то есть конкретные социополитические причины.
В глобально консервативные восьмидесятые традиционный американский ситком продолжал описывать ядерную модель семьи, при этом не забывая указывать на симптомы ее кризиса: политическое расслоение («Семейные узы»), нарушение консервативных гендерных моделей («Кто в доме хозяин» ), деградация внутрисемейной коммуникации и апатия («Женаты и с детьми»). В 1990 году сценаристы Марта Кауфманн и Дэвид Крейн запустили ситком «Как в кино» о разведенном отце-одиночке, представляющем свои чувства в виде отрывков из старых телепрограмм, — но и репутация канала HBO тогда еще не была столь железобетонной, и сам ситком был местами излишне постмодернистским (хотя и прожил целых шесть сезонов). В 1992 году пара тех же соавторов решила напрямую показать политическую подоплеку гибели традиционной модели семьи: ситком «Власть имущие» рассказывал о дисфункциональных отношениях действующего американского сенатора с родственниками и о жизни его кабинета— за двадцать лет до «Вице-президента»! Эта попытка переосмыслить институт семьи через ситком прожила только 21 серию. А в 1994 году Кауфманн и Крейн запустили еще один ситком, где предприняли наиболее радикальную попытку переосмысления понятие семьи в конце XX века, задав зрителю следующий вопрос: а что если твои друзья — это и есть твоя семья? Не фигурально, а вполне буквально?
За 29 лет немного забылось, что несмотря на ограничения федерального эфира, первый сезон «Друзей» был довольно прогрессивным в своей демонстрации жизни пресловутых «молодых профессионалов» в Нью-Йорке (почти сразу мы узнаём, что жена Росса Кэрол уходит от него к женщине — и это не воспринимается как нечто скандальное). В первую очередь, это отражалось в модели совместного существования героев. Друзья не только проводят вместе большую часть своего свободного времени, но и делят финансовые обязательства, сопровождают друг друга в клинике, отмечают вместе традиционно «семейные» праздники вроде Дня Благодарения. В группе есть вполне определенные «семейные» роли: очевидным образом, Моника — эрзац-мать для остальной пятерки, включая своего собственного брата Росса, финансово наиболее состоятельный Чендлер — эдакий депрессивный папаша, Джоуи напоминает несдержанного дядюшку, а инженю Рейчел образца первого сезона во многом похожа на коллективную младшую сестру (да, это добавляет инцестуального контекста ее отношениям с Россом). Все многочисленные романы главных героев поначалу не влияют на их условия проживания (сколько шуток основаны на взаимодействии Джоуи и Чендлера, а также Моники и Рейчел внутри их квартир?), как не влияют на них и новые работы — но, опять же, только поначалу. Если в первом сезоне действительно устойчивая занятость есть только у Росса и Чендлера, то к концу сериала даже Джоуи и Фиби обретают финансовую стабильность. Это относится и к браку: в финале Росс и Рейчел снова вместе, так что без пары остается один лишь Джо. Сериал относится к этому развитию событий как к чему-то самоочевидному, не требующему обоснований: несмотря на то, что в первых сезонах нормализуются однополые отношения, совместная опека после развода и суррогатное материнство как новые формы семейного существования, по факту к последнему сезону все это отодвигается в сторону; имплицитно предполагается, что все это нормально в двадцать пять лет, но не в тридцать пять. Таким образом, ситком через своих героев реализует новую версию пресловутой Американской Мечты, что особенно хорошо видно в траектории развития Рейчел: делай что хочешь, работай кем хочешь, спи с кем хочешь — но только если в итоге ты реализуешь свои интересы в форме работы на вертикально устроенную корпорацию на страже глобального капитализма, в браке и с полутора детьми (согласно статистике).
Несмотря на гигантскую, невообразимую популярность «Друзей», справедливым будем сказать, что шедшие параллельно и тоже очень популярные «Фрейзер» (тонна поп-культурных отсылок, психотерапия в центре нарратива) и «Сайнфелд» (кругом неприятные главные герои, абсурдистский юмор) оказали большее прямое влияние на современные ситкомы и даже драмы. Даже наиболее очевидно наследующие «Друзьям» ситкомы («Новенькая», «Счастливый конец») не используют исходную формулу в неизменном виде. Скажем, «Как я встретил вашу маму» тоже рассказывает о группе друзей под тридцать, живущих в исключительно студийном Нью-Йорке — пусть многие шутки оттуда за десять лет состарились сильнее, чем шутки из «Друзей» за двадцать, но ненадежный рассказчик и постоянно проговариваемый в тексте сценария конфликт между преданностью друзьям и преданностью семье многократно повышает градус рефлексии. Пусть персонажи проживают трансформации, похожие на те, что фигурируют в «Друзьях», но авторы сигнализируют нам о них сильно заранее — внутри нарратива! — и вместе с нами подвергают их сомнению.
Парадоксальным образом, именно это сочетание локальной субверсивности и глобальной предсказуемости делает «Друзей» столь привлекательными для новых поколений. Да, в мире этого ситкома можно много шутить про транс-персон, полных людей, суицидальность и проблемы с ОКР. Да, там хватает сексизма и жестокого обращения с животными (особенно почему-то жалко утку) — и это вроде делает его менее привлекательным. Но это мир, где США не поляризованы по политическим и расовым координатам (как уже многократно пошучено о том, что наверняка Росс Геллер проголосовал бы за Трампа — ведь тот обещал снизить налоги), где капитализм действительно работает, где не существует климатического кризиса, где бывшая бездомная без участия психологов выглядит вполне уравновешенным человеком, где медицинские услуги оказываются в должной мере, а официантка и бедный актер могут позволить себе снимать жилье в центре Манхэттена. Все, что происходит с главными героями «Друзей», — это небольшие препятствия на пути из бурной субверсивной юности в тихую гавань зрелости и центризма.
Еще один юбилей, который отмечался в этом году, пусть и не так масштабно — двадцать лет с момента выхода первой «Матрицы». Культурные издания дружно признавали, что несмотря на многие наивные сценарные детали, сама идеи жизни как симуляции оказалась весьма живучей и во многом продолжает описывать дискурс существования в цифровом мире. Ремейка «Матрицы» вроде бы не планируется — но для повышения достоверности стоило бы поместить симуляцию не в произвольный конец XX века, а конкретно в лишь чуть-чуть не идеальный мир ситкома «Друзья».
Этот материал был впервые опубликован в 2019 году.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: