Как написать кино о Джеймсе Бонде? Рассказывают сценаристы
Писать сценарий о Бонде — задача не из легких. Ваши идеи должны быть свежими и новыми, но не нарушать традиционных представлений о Бонде. Надо показать Бонда с новой стороны, с должным почтением отнесясь к истории этого персонажа, ставшего частью культуры еще до коронации Елизаветы Второй. Надо придумать что-то громкое и зрелищное, не воспроизведя ненароком сценарий к «Умри, но не сейчас».
«По-моему, чтобы получилось успешное кино про Бонда, надо всегда делать одно и то же, только по-другому», – как-то заметил Кристофер Вид, адаптировавший к экрану «Лунного гонщика» и «Шпиона, который меня любил».
До того как начать работу над «Не время умирать», Нил Пёрвис вслух беспокоился, что «просто понятия не имеет, как в наше время взяться за фильм о Джеймсе Бонде», учитывая скорость, с которой мир иногда переворачивался в последнее десятилетие. Но как бы ни менялось общество, в котором действует персонаж Бонда, для Энтони Горовица его обаяние остается простым и непотускневшим.
«Хотя некоторые его взгляды и поступки не вяжутся с тем, как мы смотрим на мир сейчас, я всегда сильно восхищался этим персонажем, — говорит Горовиц, написавший два романа — продолжения серии о Джеймсе Бонде, "Смертельный курок" и "Отныне и вовеки". — Для меня он всегда был кем-то вроде темного рыцаря в описании Кингсли Эмиса, романтическим героем, если угодно — подобием Клинта Иствуда, человеком без имени, который появляется, спасает мир, а потом исчезает за горизонтом».
Прежде чем взяться за дело, вы должны смириться с первым сценарным законом бондианы.
Последнее слово всегда остается за продюсерами Барбарой Брокколи и Майклом Дж. Уилсоном. Придется вносить правки. Эти правки придется переписывать. Потом, скорее всего, придется переписывать переписанное.
«Это очень-очень долгий и очень коллективный процесс», — говорит Брюс Ферштейн, который был главным сценаристом фильма «И целого мира мало» и соавтором сценариев «Завтра не умрет никогда» и «Золотой глаз».
Не всем сценаристам приходится по душе такой подход. Кристоферу Вуду, работавшему над «Шпионом, который меня любил» и «Лунным гонщиком», он не подошел.
Вуд был не в восторге от вдохновленной «Звездными войнами» задумки «Лунного гонщика» и беспокоился, что экшен-сцены окажутся ниже всякой критики.
«В космическом скафандре особо не порезвишься», — вспоминал он в интервью 2012 года.
Тем не менее раскачивать лодку он не собирался:
«Сказал ли я Альберту (Альберт Брокколи, продюсер кинофраншизы о Джеймсе Бонде. — Правила жизни), что его идея никуда не годится? Нет».
К работе над «Спектром» сценаристов Нила Пёрвиса и Роберта Уэйда привлекли уже после начала предпроизводства, поручив им изменить третий акт. Продюсеры не знали, чего хотят. Они знали лишь, что не хотят то, что имеют.
«А иногда они не могли решить, чего хотят, пока не увидят это на бумаге, — рассказал Пёрвис газете Telegraph. — Приходилось писать сцену за сценой. Мы писали неимоверно много».
Ферштейн во время нашей телефонной беседы по несколько раз переформулирует фразы, прежде чем остановиться на подходящем выражении.
«Барбара и Майкл всегда держат руку на пульсе, они вовлечены на каждом этапе и как бы... — он умолкает на полуслове. — Не знаю, как получше выразиться, но... Барбара и Майкл защищают франшизу».
Брокколи, дочь первоначального продюсера Альберта Брокколи, занимается бондианой с 1997 года, когда отвечала за рекламу «Шпиона, который меня любил»; Уилсон, пасынок Альберта и сводный брат Барбары, взялся за Бонда в 1972 году. Эти двое обладают организационными знаниями об агенте 007.
По опыту Ферштейна, работа над сценариями начинается примерно одинаково.
«Прежде всего они стараются ответить на вопросы: каков костяк истории? Кто злодей и что поставлено на кон?»
По словам Ферштейна, бондовские злодеи никогда не были карикатурными персонажами, как бы ни убеждали в обратном многочисленные пародии.
«Они не подкручивали усы, — говорит Ферштейн. — Они были крутыми и по-своему справедливыми. Мы помним их забавными, но они таковыми не были».
Густав Грейвз из «Умри, но не сейчас» — северокорейский генерал, с помощью «коррекции ДНК» перевоплотившийся в аристократичного белого миллионера, принадлежащего к британской элите, — существует в том же континууме, что и наркобарон Франц Санчес из «Лицензии на убийство». По словам Ферштейна, «Бонд обитает в строго ограниченном фантазийном секторе».
Образы даже самых маниакальных мегаломанов должны строиться на тревожности современного человека, при этом сохраняя долю неотразимой эскапистской колоритности. При создании отрицательных персонажей Ферштейн руководствовался правилом, которое можно назвать «принципом Джеффа Безоса».
«[Злодей — это] тот, кто может сделать все, что в наше время может совершить человек с безграничными средствами. Можно ли выдолбить вулкан? Скорее всего. Можно ли путешествовать во времени? Нет».
Для боевика «Завтра не умрет никогда» Ферштейн придумал образ коварного медиамагната а-ля Роберт Максвелл, злонамеренного манипулятора, чьим главным оружием была информация. Оказавшись на экране в исполнении Джонатана Прайса, злодей Эллиот Карвер превратился в нечто более гротескное.
«Я хотел написать злодея, заправляющего СМИ, — вспоминает Ферштейн, — но не успел оглянуться, как тот обзавелся невидимой для радаров лодкой с подводным буром».
Итак, со злодеем вы определились. Теперь перед вами встают по-настоящему сложные вопросы. Кто такой Джеймс Бонд? И почему кого-то по-прежнему должно это интересовать?
Джон Корк со вздохом листает шестидесятичетырехстраничный документ в поисках нужной страницы. Он специалист по Яну Флемингу и фильмам о Джеймсе Бонде, годами дававший консультации Брокколи и Уилсону. В начале девяностых его пригласили поработать над синопсисом потенциального нового фильма.
«Я почти сразу сказал: "Пока я не просидел многие часы за созданием злодейских замыслов, давайте разберемся, кто в этом фильме сам Джеймс Бонд".
В то время Бонд пребывал в странном бездействии. Из-за судебных прений быстро продолжить «Лицензию на убийство», вышедшую на экраны в 1989 году, оказалось невозможно. Франшиза забуксовала и в конце концов лишилась Тимоти Далтона.
«Рассматривались какие угодно варианты, — говорит Корк. — Можно было повести бондиану в абсолютно любом направлении».
Поэтому Корк составил, по выражению Ферштейна, «своего рода библию», отвечавшую на самые фундаментальные вопросы: кто этот человек и каковы его цели? что он может и чего не может? в каком мире он живет и как он в нем живет?
По его словам, ему есть что сказать на этот счет, но существует одиннадцатистраничное резюме, описывающее характер Бонда, его образ взаимодействия с миром, ключевые фигуры бондовской вселенной, его манеру общения с женщинами и женщин, которых он встречает на своем пути.
«Помимо прочего я написал, что они должны быть хороши в своем деле. Бонд всегда должен исходить из предположения, что они квалифицированны и талантливы, чтобы не получилась какая-нибудь Мэри Гуднайт (взбалмошная девушка Бонда из "Человека с золотым пистолетом", роль которой исполнила Бритт Экланд. — Правила жизни)».
Существуют рамки, которые Бонду не дозволено переступать. Например, в бондиане нет детей, как довелось узнать одной компании-партнеру, на чье предложение сделать рекламу, в которой Бонд спасает младенца, было наложено вето.
Когда Энтони Горовиц писал два своих романа о Бонде, наследники не ставили перед ним жестких ограничений, однако от него ожидалась некоторая деликатность.
«Мне как бы дали понять: делай что хочешь. Но имей в виду, что чрезмерное самовольство повлечет за собой серьезный разговор».
Например, разногласия вызвали предпочтения Бонда в отношении ночной одежды. Горовиц написал, что агент спит голым, после чего наследники сообщили ему, что вообще-то Бонд носит так называемый «пижамный костюм»:
«Представьте себе верх от пижамы, прикрывающий тело от шеи до самых колен. Очевидно, таково было любимое ночное облачение Бонда».
Горовицу оно показалось чрезвычайно антисексуальным. В качестве компромисса было решено, что бондовское неглиже останется неупомянутым.
«Работа над тем документом принесла мне глубокое удовлетворение, — говорит Корк. — Я снова просмотрел все романы Флеминга, которые читал уже много-много раз, и почерпнул оттуда главные отличительные черты Бонда».
Обещания, что следующий эпизод бондианы «вернется к Флемингу», стали не менее привычными, чем «астон мартин DB5». Продюсеры особенно горячо заверяют в этом зрителей при очередной смене исполнителя главной роли. Горовиц, включивший в свои романы об агенте 007 неиспользованные материалы самого Флеминга, знает Бонда и его мир как никто другой.
«Я всегда говорил, что из Бонда вышел бы весьма унылый сотрапезник, потому что он не ходит в театр, не ссылается на фильмы и, похоже, совершенно равнодушен к музыке. Он не ходит в музеи и галереи. Он, кажется, вообще ничем особо не интересуется».
Впрочем, не в последнюю очередь благодаря этому Бонд пользуется неизменной популярностью: по словам Горовица, он «байронический герой, которому не нужна психотерапия, чтобы разобраться в причинах собственных поступков, — он просто действует, выполняет задание и уходит».
Корк почти уверен, что никто в бондовском лагере не заглядывал в его библию со времен «Золотого глаза», и его это радует.
«Искусство, которое не меняется, не выживает, — говорит Корк. — Если не реставрировать "Тайную вечерю", краска на стенах облупится».
Секрет успешного сценария о Бонде не только в том, чтобы держаться между трамвайными путями. Нужно еще и наслаждаться предоставляемой им свободой. Наглядный тому пример — сцена из «И целого мира мало».
«Посреди Темзы, аккурат перед зданием МИ6, в быстроходном катере стоит женщина в красной кожанке с пулеметом пятидесятого калибра, и ее типа никто не замечает, — говорит Ферштейн. — Но ты не возражаешь, потому что зрители такую хрень обожают. В этом главная фишка фильмов про Бонда».
Это забавная часть. Можно бросить Бонда в шахту лифта, нацепить на него реактивный ранец, сунуть ему в грудной карман взрывающуюся ручку. Зрители не всегда одинаково снисходительно принимают, скажем, невидимые машины, но это не ваша забота. У вас полный карт-бланш в пределах от относительной правдоподобности до почти полного абсурда. Например, для эпизода, в котором Бонд съезжает на лыжах с замерзшего водопада, Ферштейн придумал ранец, превращавшийся в лыжи.
«И они его сделали! Я сам видел! — взахлеб вспоминает он. — Мы его не использовали. Но они сделали эту штуковину!»
К сожалению, существуют и слишком строгие правила.
«У него есть наручные часы. У него есть ремень. У него есть туфли. Но, знаете ли, ни Бонд, ни главный злодей не могут нарушать законы времени, пространства и гравитации».
То же касается больших «знаковых» сцен, но тут, опять же, необходимо иметь в виду тот самый фантазийный сектор, занимаемый Бондом.
«Взгляните на каскадерские трюки, исполненные Дэниелом Крейгом, и вы поймете, что нет ничего невозможного. В 99,9999% случаев люди, пытающиеся провернуть нечто подобное, погибают. Но Бонд — редкий везунчик».
Не стоит забывать и об остротах. Дерзкие колкости, лукавые ремарки в сторону и едкие бонмо появились в репертуаре агента 007 с подачи Ричарда Мэйбаума, написавшего сценарии почти к каждому фильму, начиная от «Доктора Ноу» и заканчивая «Шпионом, который меня любил».
«Без Мэйбаума не было бы киношного Бонда», — утверждает Ферштейн.
По его словам, Мэйбаум подарил Бонду чувство юмора, превратив его в «человека с собственным мнением». Бонд не всегда сыпет остротами как из пулемета, но определенная доля юмора есть во всяком фильме бондианы. Что стало встречаться реже, так это довольно идиотские имена девушек Бонда.
«Я признаю ответственность за Ксению Онатопп, — говорит Ферштейн. — Ну а в появлении Кристмас (по-английски это имя означает "Рождество". — Правила жизни) Джонс виноваты Пёрвис и Уэйд».
Впрочем, самая плоская шутка во всей бондиане все-таки принадлежит Ферштейну. В очередной раз лежа в постели с доктором Джонс в фильме «И целого мира мало», Бонд острит: «Я думал, Рождество бывает только раз в году».
«Мы с Барбарой где-то сидели, и тут я говорю: "Вот какую реплику я придумал!" Она расхохоталась и сказала: "Она ужасна, безвкусна и никуда не годится! Давай ее используем".
В фильмах о Бонде, как в дорожном кодексе, законы создаются, чтобы их нарушать. Однако последний сценарный закон бондианы прост и высечен в камне: куда бы вы его ни отправили, с каким бы злодеем ни столкнули, что бы вы с ним ни сделали, Джеймс Бонд всегда возвращается.