Антигероям тут не рады: как меняются злодеи в сериалах

В последние десятилетия в качественных сериалах преобладали антигеройские нарративы, и наконец грядут многообещающие перемены. Шоураннеры отказываются от эгоцентричных героев в пользу утонченных, серьезных, многогранных персонажей. Как и любой на первый взгляд внезапный поворот, этот слом парадигмы давно маячил на горизонте.

Культура, будь то сериалы, кино, музыка или литература, всегда является реакцией на внешние обстоятельства. Происходят очевидные изменения: ковидные сюжетные линии, встраиваемые в сезоны сериалов, снятые в пандемию, или, как было двадцать один год назад, торопливая редактура фильмов и сериалов после 11 сентября с целью изменить архитектурный облик Манхэттена. Но есть и постепенные изменения: так, в двухтысячных язвительная сатира, отчасти вызванная напряженной политической обстановкой и бесконечной войной на Среднем Востоке, заняла место незатейливых уморительных комедий восьмидесятых и девяностых. Атмосфера, полная цинизма, страха перед экономическим кризисом и обеспокоенности в Вашингтоне, породила эпоху антигероев. И в начале нового столетия непогрешимые и влиятельные протагонисты предыдущих десятилетий оказались не у дел. Их внезапно заменили протагонисты, ужасно похожие на злодеев.

Началось с сериалов вроде «Клана Сопрано» и «Секса в большом городе», вышедших на экраны в конце девяностых, и в следующие двадцать лет мы только и видели, что эгоистичных персонажей, стирающих грань между нравственностью и личной выгодой. Моральная неоднозначность Тони Сопрано и Кэрри Брэдшоу — вне зависимости от того, испытывали ли вы к ним симпатию и желали ли им успеха, — заставила телевидение пересмотреть представление о комедии. Кроме того, она открыла дорогу целой армии других сомнительных персонажей, например Омару Литтлу из «Прослушки», Дону Дрейперу из «Безумцев», Уолтеру Уайту из «Во все тяжкие» и Декстеру Моргану из «Декстера». Через десять лет к ним присоединились Селина Мейер из «Вице-президента», Дженнингсы из «Американцев» и Кенни Пауэрс из «На дне».

Неважно, любили вы их, ненавидели или любили ненавидеть, — оторваться от них было сложно. В свою очередь, эти персонажи и их создатели в ответе за некоторые из самых запоминающихся, хоть и шокирующих телемоментов двухтысячных. В «Карточном домике» Фрэнк Андервуд толкнул женщину под поезд. Серсея Ланнистер, главная злодейка «Игры престолов», взорвала септу, полную людей. Джекс Теллер из «Сынов анархии» выстрелил своей матери в затылок. Эти сцены определяли поп-культурный ландшафт, и все мы в той или иной степени болели за антагонистов.

Но когда надежда, характеризовавшая годы президентства Обамы, начала угасать и нам внезапно пришлось выбирать между Хиллари Клинтон и Дональдом Трампом, все пошло наперекосяк. Ежевечерние потоки грязи в новостях. Беспрецедентный доступ к информации. Мрачные политические перспективы, обернувшиеся худшим из возможных результатов, и, наконец, подъем движения за социальную справедливость в ответ на десятилетия гнета. Пандемия и до прискорбия бездарное руководство страной. Погружаться вечерами в миры этих сомнительных персонажей становилось все утомительней. Когда женщины, одетые в костюмы служанок из первого сезона «Рассказа служанки», устроили акцию протеста против назначения некоего кандидата в верховные судьи, мне стало ясно, что интертеймент вышел из-под контроля.

Телевидение оказалось на метафорической развилке. В данный момент оно еще не вернулось к таким непогрешимым персонажам, как Томас Магнум и Джессика Флетчер, правившим бал в восьмидесятые. У новых главных героев по-прежнему есть недостатки, но есть и способность и желание развиваться. Например, «Оставленные» (2014) были посвящены экзистенциальному кризису, возникшему, когда два процента мирового населения исчезли, предоставив остальным девяноста восьми процентам гадать, что случилось и как жить дальше. «В лучшем мире» Майкла Шура свел вместе четырех обреченных на ад незнакомцев в расчете на то, что они будут мучить друг друга целую вечность (этого не произошло). Дэн и Юджин Леви создали «Шиттс Крик», повествующий о невыносимо богатом семействе Роуз, которое, потерпев финансовый крах, вынуждено переехать в захолустный мотель. Все три сериала снискали похвалу критиков и коммерческий успех и приобрели еще больше поклонников ближе к финальным сериям, когда стало понятно, что персонажи станут лучше. Каждый из этих сериалов наводил на мысль о том, что, возможно, беда может исправить людей.

Тенденция на реалистичность и суровые уроки набирает обороты. Шоураннеры позволяют персонажам учиться действовать, руководствуясь не только собственными интересами, показывать себя с лучшей стороны и просчитывать риски. Самое прекрасное, что, как и в жизни, их личностный рост не делает мир лучше и не приводит к массовому отчаянию. Почти весь первый сезон «Теда Лассо» критики жаловались, что персонаж Судейкиса слишком оптимистичен для нашего мира — до такой степени, что кажется неправдоподобным. Кое-кто даже утверждал, что за его жизнерадостностью скрывается токсичная маскулинность. Дело в том, что Лассо — надломленный человек, обороняющийся неловкими шуточками и непробиваемым позитивом, а потом возвращающийся домой, где его никто не ждет, чтобы погрузиться в депрессию. Он начинает бороться с апатией только во втором сезоне.

В других сериалах, таких как «Игра в кальмара», «Ванда/Вижн» и «Мейр из Исттауна», эволюция происходит быстрее. «Игра в кальмара» (2021) помещает персонажей в сюрреалистичные обстоятельства, где выжить можно разве что благодаря эгоизму. Но по ходу пьесы становится понятно, что даже в жестокой системе, где 455 человек должны умереть, чтобы один человек победил, есть место чести и доброте. Сериал «Ванда/Вижн» реабилитировал супергеройскую вселенную. После десятилетия больших взрывов, единичных смертей и незначительных последствий зрителям показали персонажа во всей ранимости и наготе. Главная уязвимость супергероя — его человечность, и первый марвеловский проект от Disney+ позволил увидеть, как Ванда Максимофф исправляет собственные ошибки, совершенные под гнетом горя. Каждый из эпизодов смотрелся как личное откровение. «Мейр», заявленный как детектив о жестоком убийстве, на поверку оказался вдумчивой драмой о тернистом пути, который приходится пройти женщине, чтобы простить себя.

Возможно, самой яркой иллюстрацией этой эволюции стал вышедший в прошлом году «Декстер: новая кровь», благосклонно принятое продолжение «Декстера», в котором протагонист буквально убил своего отца-социопата — одного из антигероев, наилучшим образом определявших двухтысячные. Джек Олкотт, исполнявший роль отца, комментирует это так: «В Харрисоне определенно есть нечто вроде "темного попутчика" [Так Декстер называет свое альтер эго, жаждущее крови. — Правила жизни]. Но если Декстер находится на пассажирском сиденье или за рулем, то Харрисон — в третьем ряду и видит происходящее в зеркале заднего вида». Дух времени почуял даже Дэнни Макбрайд, отказавшийся от своих фирменных сволочных персонажей («На дне», «Завучи») ради кое-чего получше. В новом поколении сериальных героев даже у помешанных есть капелька эмпатии. (За исключением разве что настоящих психопатов вроде Роев из «Наследников», которые являются настолько постантигеройскими и настолько неисправимыми, что драма превращается в комедию и их поведение вызывает у зрителей лишь смех.)

Таким образом, мы возвращаемся к сериалу «Станция Одиннадцать», последняя серия которого вышла в начале года. К тому времени, как главные герои Кирстен и Дживан оказываются на развилке, их работа уже завершена. Эти персонажи сообща налаживали жизнь, пока обстоятельства их не развели. То, что раньше могло послужить тропом, иллюстрирующим бинарность добра и зла, теперь стало просто-напросто вектором. (Несложно представить, что такой сериал, как «Баффи — истребительница вампиров», воспользовался бы этим моментом, чтобы внушить зрителям, какой путь верный, а какой приведет к нравственному разложению.) Это напоминание о том, что единственно правильного пути не существует. Есть лишь надежда, и все, что нам нужно, — продолжать двигаться вперед.

Вероятно, мы никогда не узнаем, общество ли меняет искусство или наоборот, но этот новый способ повествования определенно лучше отражает современное состояние культуры. Жизнь по-прежнему сурова, но мы научились видеть ее такой, как есть, не теряя надежды. На телевидении всегда найдется место жести и чернухе (взять хотя бы «Шершней» от Showtime). Однако на пятки им наступает мысль, что мы готовы к серьезности, происходящей из рефлексии персонажей, и что путешествие может научить большему, чем место назначения.