Я всего лишь хотел нормального Рождества: 5 причин, почему «Крепкий орешек» — идеальный боевик

Когда режиссер Джон МакТирнан задумал снимать «Крепкий орешек», на главную роль рассматривал звезд боевиков 1980-х — Арнольда Шварценеггера и Сильвестра Сталлоне. Брюс Уиллис в то время блистал на ТВ в комедии «Детективное агентство "Лунный свет", но в большом кино был почти никому не знаком. Если бы за пару лет до этого фильм "Охотники за привидениями" не доказал, что телезвезды в принципе способны тянуть на себе блокбастеры, о нем бы, наверное, никто и не вспомнил.

Но в итоге роль получил именно Уиллис, за что, кстати, надо сказать спасибо беременности его соратницы по «Лунному свету» Сибилл Шепард: коллега ушла в декрет и у Брюс смог отвлечься от сериала и попробовать силы в экшен-кино. А все потому, что МакТирнану захотелось показать другой тип протагониста. В то время героев боевиков было принято делать «больше, чем сама жизнь». Макклейн же в исполнении Уиллиса стал обычным мужчиной, которого вполне можно встретить на кассе в «Воллмарте».

Он не супервоин и не мачо, а для победы ему мало кулаков и парочки острых фраз. Впервые за долгое время в «Крепком орешке» зритель мог поверить, что герой боевика способен проиграть. И оттого лишь с большим интересом смотрел, как тот выкручивается из тупиковых ситуаций и с помощью смекалки побеждает в десятки раз превосходящих по силе врагов. В дворовых спорах «кто круче?» Макклейну, может, и сложно было бы сражаться против Рэмбо или Терминатора, но зато любому зрителю гораздо проще ассоциировать себя с ним.

Многие боевики испытывают проблемы с поиском правильной тональности. Слишком часто будешь шутить — рискуешь лишить историю какого-либо веса (этим нередко грешат, скажем, блокбастеры Marvel). Скорчишь чересчур серьезную мину — и зритель просто заскучает. «Крепкий орешек» находит золотую середину. Картину не назвать чересчур хмурой: Джон Макклейн продолжает традиции боевиков 1980-х и не забывает отпускать колкие ванлайнеры после победы над врагами. В то же время юмор в фильме контрастирует с циничными сценами убийств заложников.

«Крепкий орешек» как бы приземляет жанр боевика, но при этом не уходит далеко от эстетики бульварных романов и вестернов — медиумов, откуда выросло все экшен-кино. Если разобраться, формула здесь знакомая: один смелый стрелок против десятка врагов; после суровой перестрелки — обязательная легковесная шутка; между гэгами — ловко выставленный трагичный момент, чтобы зритель не забывал о ставках.

Если идти еще дальше, сюжет «Крепкого орешка» и вовсе можно свести к чему-то вроде уровня в видеоигре: герою нужно забираться все выше, чтобы наконец добраться до босса. Именно эта структурная простота помогает МакТирнану креативно распоряжаться деталями, насыщать непривычными атрибутами классическую жанровую схему. Тональность в его фильме тоже подчиняется структуре лестницы: чем дальше развивается действие, тем менее приземленным и камерным становится фильм и тем больше в нем появляется громких взрывов и яркого экшена.

Еще одно жутко недооцененное достоинство «Крепкого орешка» — место действия. За два часа хронометража герои почти не покидают небоскреб «Накатоми Плаза». Макклейну приходится сражаться в узких офисных коридорах, ползать по еще более узким вентиляционным шахтам и прятаться от злодеев в лабиринте лестниц, лифтов, проходных и прочих лиминальных пространств. Это не просто какие-то джунгли или безликие одинаковые улицы. У локации «Крепкого орешка» есть свое имя, свой характер и своя история.

Выбор пространства, опять же, хорошо работает на приземленность истории. Далеко не каждый зритель бывал в тропических джунглях или на заброшенных металлургических заводах, а вот в офис, вероятно, большинство хотя бы один раз да заходили. Нам не нужна никакая дополнительная информация, чтобы более-менее понять архитектурные особенности «Накатоми Плаза», а значит, и за экшеном становится следить куда удобнее. Мы не теряемся в пространстве и можем с легкостью проследить логику действий Макклейна.

А еще зритель куда проще может представить себя на месте героя и начать размышлять, как бы он поступил в похожей ситуации. Офисы позже станут важнейшей локацией кино 1990-х — обычно в качестве символа некой скучной нормальности, от которой герой стремится убежать. Вспомните хотя бы «Матрицу» или «Бойцовский клуб». Но «Крепкий орешек» вместо того, чтобы бежать из офиса, просто приносит экшен в серые залы кубиклов.

«Крепкий орешек» сделал звездой не только Брюса Уиллиса. Многие забывают, что для Алана Рикмана фильм и вовсе стал первым в карьере — притом что на момент съемок актеру уже был 41 год. До этого британский артист преимущественно играл в театре — именно на сцене его и увидел продюсер Джоэль Сильвер, искавший подходящего злодея для своего боевика.

Рикман в фильме играет Ганса Грубера — злодея, который, на первый взгляд, не имеет права быть настолько интересным. Он очередной террорист, захвативший заложников. К тому же его история мало связана с личной драмой Макклейна, что, по идее, не очень хороший знак для антагониста экшен-кино. Двух героев сложно назвать зеркальными отражениями, их конфликты почти не пересекаются. Груберу нужны деньги. Макклейну — жена.

Но при этом следить за Грубером все равно жутко увлекательно. Он страшный и циничный, но при этом с яркой харизмой и не без чувства юмора. Ему мало сидеть где-то в защищенной комнате и посылать подручных навстречу главному герою. Грубер постоянно изобретает новые способы напакостить Макклейну и играет с ним в интеллектуальные кошки-мышки — в один момент, например, притворяется заложником, чтобы исподтишка застрелить протагониста.

Далеко не каждый злодей может похвастаться такой же активностью. Грубер словно находится в отдельной истории, где главный герой — это он. Антагонист постоянно реагирует на происходящее в сюжете и меняет план в зависимости от обстоятельств вместо того, чтобы быть статичной фигурой, которую нужно победить в финале. Ну и, конечно, отдельного шарма Груберу добавляют уникальные внешность и голос Алана Рикмана, пугающие своей холодной педантичностью.

Джон Макклейн не лезет в «Накатоми Плаза» потому, что хочет спасти всех людей, или потому, что он не переносит террористов. У героя очень простая и понятная цель — добраться до жены, с которой они находятся в раздрае. Причина очень милая, ведь герой ставит себя под удар из-за близкого человека. И неожиданно уязвимая: по сути, Макклейн сражается за человека, которому он, может, больше и не нужен. Просто потому, что не может поступить иначе.

Зритель вынужден смотреть за двумя историями одновременно. Причем интрига, сойдется ли Джон с женой, ничуть не уступает по уровню напряжения вопросу: а выживет ли он в сражении с бандой Ганса Грубера? Макклейна можно сколько угодно показывать простым парнем с улицы, но именно его обычная житейская проблема окончательно низводит протагониста с голливудских небес до статуса обычного человека. И поэтому за Джона так приятно болеть, и поэтому он так хорошо нам понятен. Кто, в конце концов, не делал сумасшедшие вещи ради бывших?