Пошел по комнате дымок: откуда взялся неошансон и почему он популярен?
Под этим зонтичным термином объединены очень разные вещи: и блатняк, и городские романсы, и часть бардовской песни. Корни шансона ищут в песнях Вертинского, Высоцкого и Утесова, городских романсах времен НЭПа и русских народных песнях. Сам шансон может быть страшно разнообразным по звуку: от босяцких песен под дешевый синтезатор до бардовской песни, от почти фанка до почти трип-хопа.
Если очень огрублять, то современный русскоязычный — именно русскоязычный, потому что люди пишут песни не только в России, — шансон можно делить на два основных направления.
Первое — блатняк, который про тюрьму и все, что до и после нее. Это музыка от и/или про людей вне закона. Это гимны нелегальной свободы. Второе — задушевные городские романсы, они могут пересекаться с блатными песнями, а могут и держаться подальше от описания незаконных операций с оружием и финансами. Это скорее гимны традиционным семейным ценностям: гетеросексуальной семье, любви на века, Богу, родине (даже так — Родине) и так далее.
Это очень упрощенный взгляд для фаната жанра, пересечений у двух направлений много, источники вдохновения и корни тоже могут быть разные или одинаковые. Но для понимания того, как шансон проник на территорию поп-музыки и в поп-чарты нам этого хватит.
Нельзя говорить, что русскоязычный шансон был в подполье и никак не взаимодействовал с широкой аудиторией. Скорее он был маргинализирован трудами критиков и той части аудитории, которая считала музыку шансон примитивной, глупой, вредной и так далее (что, как я уже отметил выше, не совсем правда).
А так Стас Михайлов и Ваенга, Сергей Трофимов и Георгий Лепс, Жека и Жока, «Бутырка» и «Лесоповал» — все они без особых перерывов собирали залы разной вместимости по всему постсоветскому пространству. Просто повестка и контент этих артистов практически не пересекались с остальной поп-сценой или доходили до остальной публики в гипертрофированном, юмористическом виде — как, например, в песне «Еду в Магадан» Васи Обломова или «Любит наш народ» того же Обломова в компании Шнурова и Noize MC (признан иностранным агентом).
Но в какой-то момент все изменилось. Давайте посмотрим сперва на признаки перемен.
Во-первых, рэп-сцена, которая никогда не сторонилась взаимодействия с нелегальным и незаконным, стала производить продукт совершенно блатного формата — причем его авторы необязательно провели часть жизни в местах не столь отдаленных.
Лучший пример — «Каспийский Груз». Бакинский дуэт — его участников зовут Брутто и Весъ — изящнее всего писал и пишет про криминальный мир и его героев. Это выражается и в текстах, которые охота растаскивать на цитаты (первое, что приходит на ум: «Мы виновны, значит, наш падеж винительный. / Мы бродяги в процессе брожения. / И для нас был уже предупредительный, / Но пока не было на поражение»), и в звуке, где могли появиться семплы из Пугачевой или болгарского хора, фанк и электроника.
«Каспийский Груз» нашел лучшее обрамление для описания криминала, который никуда не уходил из прозябающей в нищете постсоветской реальности. Брутто и Весъ при этом не героизировали и не глорифицировали своих героев — скорее это было сочувствие и уважение, сожаление и сопереживание тем миллионам, у кого по молодости выбор между армией, полицией и тюрьмой.
Рядом с «Каспийским Грузом» — сыктывкарский музыкант грузинского происхождения Гио Пика, который прославился сперва песней про колонию «Черный Дельфин» для пожизненно осужденных, а затем исполнил с «Грузом» песню «На белом» с емкой цитатой из хита Сергея Васюты и группы «Сладкий Сон» — слезливый и печальный трек про погибших друзей (подразумевается, что погибли они не своей смертью).
Если «Груз» брал лирикой и изяществом, то новое поколение русского рэпа в «блатной романтике» выделяет первое слово. В начале 2020-х, особенно после 2022 года, в топы и плейлисты тех, кому еще нет 30, пробился агрессивный пацанский рэп. Скалли Милано и Baby Melo, Молодой Калуга и Icegergert провозгласили воровство и обман смыслом жизни, вывернули резкость на максимум и повысили градус агрессии до ста.
Их музыка — кошмар для беспокойных родителей: под едкий, кипящий и шуршащий бит произносятся восклицательные, утвердительные и злобные куплеты о том, как подарить цветы женщине «по чужой кредитке» (и ей понравится), или о том, что наступило «время ****** [ударить] человека» (повторить 42 раза). «Воровал, ворую и буду воровать. Буду воровать, буду-буду воровать», — читает Icegergert в своем главном хите «Грабитель 78». Комментировать тут — только портить.
Второй признак перемен — задушевная, традиционалистская часть шансона тоже инкорпорировалась в современный хип-хоп и поп. И попала в чарты. Тот же Гио Пика вместе с Кравцем записал пáточную балладу «Где Прошла Ты» — хит чартов VK и «Яндекс.Музыки» и потенциально лучший медляк прошлого сезона. Лепсовско-михайловского шансона в этой песне куда больше, чем хип-хопа. Это песня, которую хочется петь за столом, а не слушать в переполненном зале. Песня под водочку с огурчиком (ноль негативных коннотаций — отличное сочетание).
Но главный по этой части — Macan, чьи песни не вылезают из чартов и плейлистов третий год подряд. В миру Андрей Косолапов, мальчик из хорошей московской семьи, он превратил свое творчество в идеальную брошюру для ревнителей традиционных ценностей. Мрачный и немногословный, коротко стриженный и гладко выбритый, с суровым взглядом и в немаркой одежде, он в песнях поет о пацанах и любви к одной-единственной, в инстаграме фотографируется на фоне машин с цитатами о Боге, в интервью десятки раз употребляет слово «брат» и говорит, что женщина должна быть за ним.
Песни Macan — иллюстрация Большой Русской Мечты. Прежде всего — мечты о машине. Он поет о жизни в дороге и жизни как дороге. Назвавшись в честь одной из моделей Porsche и назвав один из своих главных хитов — Asphalt 8 — в честь популярной гоночной игры, Косолапов вместе со слушателем едет по России и проедет столько, сколько Богу угодно. Дорога как естественное состояние, машина как символ богатства и власти, скорость как способ уход от проблем — Macan попал в сердечко самой широкой аудитории. Парадоксально, конечно, учитывая состояние дорог в России, но путешествие по ним можно воспринимать как часть неизбежной борьбы за счастье и проверку своих сил перед Богом и перед Ней — единственной и неповторимой, которая всегда на заднем сиденье и никогда за рулем.
Наконец, еще один путь проникновения шансона в поп-культуру — это постирония и смешение жанров. Иронией можно назвать поход Моргенштерна (признан иноагентом) в шансон в прошлом году. После этого рэпер Хаски предложил рэперам больше не трогать жанр, потому что он сам сделает лучше — ждем. Самые чуткие к цайтгайсту люди начинают взаимодействовать с некогда чуждой им эстетикой и обнаруживают себя там как дома.
Ну, и главное — «Дымок» казахстанского (видимо) исполнителя Игоря Цыбы или Ицыка Цыпера. Вместе с казахстанским же битмейкером Amisko Beats он объединяет хрипловатую шансон-эстетику и вполне актуальную танцевальную музыку. Устоять невозможно. «Дымок» штурмует первое место чарта VK. «Дымок» блокируют в России — а потом снимают блокировку (очень редкий случай).
«Дымок» слушают в самых разных компаниях: автор этого текста слышал его на вечеринках, посетители которых бесконечно далеки как от шансона, так и от хауса.
А теперь самое время ответить на вопрос, как же так вышло. Тут стоит сперва вернуться к началу текста. Шансон — по-настоящему народная музыка, от нее никак не отмахнуться. Эстетика и блатного, и городского романса — наш национальный продукт, наше достояние.
И ничего удивительного нет в том, что в кризисное время люди ищут ответ в прошлом, корнях, базе — так сказать, основе нашей поп-культуры. Кто-то пытается инкрустировать свою музыку народными песнями (см. поздних Cream Soda или Дарью Виардо). А кто-то берется за шансон.
Важно и то, что шансон — это история про то, как люди устраивают свою жизнь без/вместо/помимо государства, даже если в каких-то вещах с ним совпадают. Блатная эстетика — это про воровской закон вместо уголовного кодекса, про понятия вместо конституции. Авторы и слушатели ищут альтернативы институтам, которые, по их мнению, не работают.
Задушевная часть шансона — это про эскапизм и поиск радости в личном счастье. Оно может быть связано с семьей и детьми. А может — с дорогой и классной дорогой тачкой на ней. Ну, и Бог как ультимативный собеседник — это тоже в какой-то мере про поиск альтернативы существующим институтам. Если государство/общество/врачи/психологи/учителя не могут ответить на какие-то важные вопросы, остается только Бог. А если и его рядом нет, то можно просто пустить дымок под потолок.
Если вы хотите узнать, что нужно обычному человеку на постсоветском пространстве в 2024 году, просто послушайте неошансон.