Правила жизни Мартина Скорсезе

Гнев всегда был во мне. Возможно, дело в том, что я вырос в неблагополучном районе и не мог постоять за себя. Это старое доброе «я им всем покажу!».

Я вырос недалеко от Бауэри (улица и район в Нью-Йорке. — Правила жизни) Там жили полоумные, в любую секунду могло произойти что угодно. В Нью-Йорке я никогда не чувствовал себя в безопасности, ну разве что в каких-нибудь охраняемых апартаментах.

«Таксист» — вот мое высказывание на тему феминизма. Кто сказал, что феминистский фильм должен быть про женщин? Он доводит образ мачо до логического завершения: лучший мужчина — тот, кто может тебя убить. Он показывает тип мышления и проблемы мужчин, которые мечутся между богинями и шлюхами.

Я знаю, выпускники UCLA (здесь: Школа театра, кино и телевидения при Калифорнийском университете. — Правила жизни) мыслят так: «Нужна драма — я сниму вам драму», «Нужен мюзикл — сниму мюзикл». Но это слишком похоже на работу — а я не хочу работать. Я могу честно сказать, что за всю жизнь не проработал и одного дня. Мне платят за то, что мне нравится делать. А я только жалуюсь: «Это не так, то не так».

Эта страна (США. — Правила жизни) — с ее идеями равенства рас и вероисповеданий, отделения церкви от государства — не появилась за пару дней. Если вы думаете, что отцы-основатели нацепили белые парики и каллиграфическим почерком подписывали бумаги, — это не так. Люди участвовали в настоящей борьбе. Их могли застрелить или повесить, но они оставались на передовой. Эта страна родилась не в исключительных умах отцов-основателей, она родилась в великой борьбе и насилии.

Когда я снимаю фильм, я — зритель.

И в спорте, и в шоу-бизнесе есть те, кто строит карьеру, и те, кто следует призванию.

Мысли приходят, когда я в полурасслабленном состоянии. Обычно я записываю их на стикерах — расклеиваю по всему дому, а вечером собираю. Стикеры, наверное, самое невероятное изобретение человечества.

Фильмы вроде «Лучшего стрелка» и «Рокки» избаловали зрителей. Им все время чего-то не хватает: закусок, гарниров, вкусненьких блюд. Аудитории подсовывают мелочовку — легкие эмоции, и это очень прискорбно.

Джозеф фон Штернберг — потрясающий режиссер. В «Распутной императрице» (фильм Штернберга 1934 года с Марлен Дитрих в главной роли. — Правила жизни.) наряду с роскошью царского двора есть примитивная стихия, пронизывающая все; эти извращенные скульптуры. Чего стоит одна идея скелета, обнимающего котел на столе Екатерины Великой! Благодаря этим деталям ты чувствуешь дух России той эпохи. Таким он и был.

Я принимаю награды. Мне они нравятся. В детстве я смотрел церемонии награждения «Оскара» по телевизору и всегда хотел заполучить одну статуэтку — или несколько, как мой любимый Джон Форд. Он выиграл шесть. С другой стороны, Орсон Уэллс — а он в топе моего списка любимцев — не выиграл ни одной.

В «Казино» (фильм Скорсезе 1995 года. — Правила жизни) есть сцена, где героя Джо Пеши и его младшего брата забивают насмерть битами в кукурузном поле. Если ты выбираешь этот образ жизни — именно так ты закончишь: тебя не застрелят и тебе не перережут горло — твои лучшие друзья будут избивать тебя дубинами, и ты еще будешь дышать, когда тебя завалят землей.

Некоторые мои фильмы запомнились тем, как в них изображено насилие. Мне уже нечего сказать на эту тему. Я не чувствую поэзию насилия, как Пекинпа.

Само собой, я против цензуры. Против любого такого дерьма. Мне лично не нравится многое из того, что я вижу, это оскорбляет меня — но я за свободу самовыражения.

Если ты снимаешь кино на рискованную тему, ты обязан быть честным. Потому что если ты сам не веришь в то, что снимаешь, зачем это? Чтобы оскорбить людей и заработать немного денег?

Деньги вообще ничего не значат. Важно лишь произведение.

Я не смог стать священником — меня отчислили из семинарии. Но потом я подумал: «Разве нельзя следовать за своим призванием без воротничка священника?»

Тишина — это нечто, требующее защиты.