Правила жизни Джона Траволты

Я часто думаю о Джеймсе Дине, о Мэрилин Монро, о том, какими молодыми они умерли, и понимаю, что хотел бы быть знаменитостью, которой удалось выжить. Живым идолом.

Карьера актера – смесь правильных решений и везения. Мне всегда везло.

Я вырос в театральной семье. На ночь мама читала нам пьесы, представления были нормальным делом – получится у тебя изобразить того-то или того-то? А как насчет этого персонажа? Сумеешь ли ты заставить нас поверить?

Я рано научился держаться подальше от рецензий и от журналов с светскими сплетнями. Ничего хорошего там нет. Я знаю актеров, которые читают абсолютно все, что о них пишут, и это делает их несчастными. Я сам решаю, что пускать в свою жизнь, а что нет.

В детстве меня баловали. Я был младшим из шести детей – родители делали все, что я захочу.

Я не хочу быть тем парнем, который просто присутствует на экране. Когда я на экране, мне хочется устроить для вас представление, а для этого нужна задача. Задачи доставляют мне удовольствие. Чем больше я могу раствориться в роли, тем счастливее я как актер. Когда мне нужно на кого-то опереться, я ищу опору не в себе, а в своих персонажах.

У меня врожденный талант к танцам, но я, конечно, не так хорош, как легенды – Джин Келли, Фред Астер.

У моей матери была книга «Играть – значит верить». Нас готовили к шоу-бизнесу, воспитывая характер. «Ты должен стать актером, потому что ты смазливый и особенный» – такого нам никто не говорил. Насколько ты хорош в своем деле – в нашей семье было важно только это.

Некоторое время я слишком часто говорил «нет». Я отказался от «Офицера и джентльмена», от «Всплеска», от «Полуночного экспресса». Могу назвать еще много проектов. Вместо работы я наслаждался жизнью – научился пилотировать реактивные самолеты, съездил на сафари в Африку, сплавал на Карибы. Не могу сказать, что жалею об этом.

Люблю играть плохих парней. Хорошим парням приходится себя сдерживать.

Меня хорошо понимает мой друг Том Хэнкс. У него ко мне такие отцовские чувства. Он знает, что на самом деле я большой, но мягкий.

Когда я был маленьким, над нашим домом постоянно летали самолеты из аэропорта Ла-Гуардия. Я тогда влюбился в их конструкцию.

Жизнь начинает по-настоящему складываться к тридцати – когда тебе больше не нужно придумывать себе оправдание.

Тарантино я сразу понравился. На съемках «Криминального чтива» он часто говорил мне: «Ты непредсказуемый актер, никогда нельзя сказать, что ты сделаешь дальше, а я люблю непредсказуемых актеров».

Хороший текст – это хороший текст, но даже хороший текст оставляет актеру место для интерпретации и мелких поправок.

Я верю, что внеземная жизнь где-то есть. Не знаю, какая она. Но не может быть, чтобы во всех этих галактиках и вселенных ничего не происходило.

Я всегда чувствовал, что если я сыграю хорошо, зритель придет на мой фильм, и это лучшее в моей работе. Президент, адвокат, хороший парень, плохой парень – не важно, в каком я амплуа, все, что мне надо сделать, – это как следует поработать с материалом, и публика мне поверит. Для актера это роскошь.

Из хороших людей иногда получаются очень плохие знаменитости.

Не поменяю свою карьеру на чужую. Я бы поменялся с Томом Хэнксом парой ролей – в «Форресте Гампе», в «Аполлоне 13», – но в остальном моя карьера мне нравится.

Не люблю устраивать публичные споры. Но у меня о многих вещах есть свое мнение, и нет ничего такого в том, чтобы высказать мнение, если тебя спросили. У всех есть на это право.

Когда умерла моя мать, все как-то потеряло смысл. Моя карьера перестала казаться мне такой значительной и захватывающей, как раньше. Я всегда жил больше для семьи – для братьев, сестер, отца, матери. А потом случилась важная перемена: я стал иногда жить для себя.

Мне приятно, когда меня называют секс-символом, но я не могу это всерьез воспринимать.

Я всегда был характерным актером, у которого по странному совпадению внешность исполнителя главных ролей.

Спорт, шоу-бизнес и авиация – три самые интересные профессии в мире. У них одинаково грандиозный масштаб.