Правила жизни Гаспара Ноэ

Если ты снимаешь кино про клубы, наркотики и страсть, яркость имеет смысл. Единственный цвет, которого я избегаю, — это синий, у меня с ним не складывается.

Мой отец — художник, всегда рисовавший в ярких цветах, так что я вырос в семье, где огромные цветные полотна были всегда на виду.

Когда я только начал снимать кино, я брал кредиты и питался бутербродами. Сейчас мне не нужно есть бутерброды и я не попаду в долговую тюрьму, если возьмусь за новый фильм. Это, наверное, главное, что изменилось в моей карьере. Жизнь просто стала приятнее.

Все мои фильмы запрещены для показа людям младше 16–18 лет. И я привык, что снимаю кино не для всех.

Мои фильмы вводят зрителей в измененные состояния — я знаю это и этого добиваюсь. Чаще всего люди знают, что такое фильм Гаспара Ноэ, — и получают то, за чем идут.

Одна из причин, по которой я начал снимать, — это «Космическая одиссея: 2001». Я посмотрел ее в шесть лет, и жизнь уже никогда не была прежней. Я стал просто одержим.

Лучший фильм — тот, с которым ты забываешь, что смотришь фильм, и возвращаешься в состояние невинности.

Я много лет мечтаю снимать серьезное кино, но все мои фильмы остаются смешными. Потому что я сам по себе очень жизнерадостный человек. И если выбирать между Ханеке и Бунюэлем, то я, конечно, Бунюэль.

Мне всегда хотелось снять фильм об инквизиции, чтобы он был смешным и не фальшивым — с «Вечным светом» (фильм Ноэ 2020 года с Шарлоттой Генсбур и Беатрис Даль. — Правила жизни) это получилось.

«Вечный свет» — это демонстрация того, как снимаются плохие фильмы, которых так много, потому что что-то на площадке идет не так, а создатели слишком самоуверенны, чтобы это заметить. И это кино про меня тоже: я люблю пошутить над собой.

Доверие с актерами начинается с уважения на расстоянии. Вы смотрите на работу друг друга и понимаете, что вам есть о чем поговорить. Ничего не надо объяснять специально, вы просто в полете.

Шарлотта Генсбур — невероятно милый человек. Она умеет быть трогательной и одновременно глубокой, застенчивой и защищенной, уравновешенной и при этом храброй. И то, что она согласилась сняться в «Вечном свете», хотя я дал ей только идею и три реплики, многое говорит о ее смелости и доверии к людям.

Я никогда не получаю от фильма то, что хочу. Часто я получаю что-то гораздо лучше.

Нет ничего глупее, чем объяснять талантливым людям: «Я хочу это» и «Дай мне то». Пусть они импровизируют и делают кино вместе со мной. Люди не обезьяны, с ними нельзя общаться словами «да» и «нет».

Чем больше придумываешь заранее, тем более натянутым получается фильм. Есть режиссеры, которые планируют каждое слово и движение, но это не я. Я придумываю кино, пока его снимаю.

Вместо того чтобы копировать другие копии, я выбираю вдохновляться. Именно поэтому я смотрю столько старого кино.

Я перемонтировал «Необратимость» в обратном порядке, и фильм получился еще драматичнее — ты успеваешь привыкнуть ко всем героям и сострадаешь им больше. Кроме того что герои говорят по мобильным, фильм выглядит так, будто снят вчера. Он вообще не устарел.

Память постоянно играет с нами ложными воспоминаниями. Нам нравится переписывать прошлое так, чтобы нам нынешним было легче. Память — это облако.

Бесстрашие — необходимое свойство, чтобы приступить к любому делу. Просто потому, что жизнь построена как соревнование.

Нарциссизм — главная человеческая слабость. Многие люди думают только о себе, считают, что мир крутится вокруг них. Но мы часть большого мира, просто момент глобальной истории.

Наша одержимость тем, кто мы такие, мешает нам видеть мир в его разнообразии.

К любви и привязанности сейчас относятся потребительски. Все всем изменяют. И находя лучшего человека в своей жизни, уже через три месяца изменяют ему с самыми ужасными бывшими. Видишь идеальную пару — и спустя несколько месяцев думаешь: «Ну вот опять!»

Мои герои в «Любви» — на самом деле антигерои, настоящие лузеры. Да и большинство людей по жизни лузеры.

Некоторые женщины не могут контролировать свой эстроген, мужчины — тестостерон. Но чем ты старше, тем менее значимым становится секс. Старение очищает мозг, и ты больше не бежишь за своими яйцами.

Справиться со страхом смерти нам помогает то, что кроме жизни ничего нет. Есть то, что у нас есть прямо сейчас, — или вообще ничего. С возрастом куда страшнее причинить боль близким, чем умереть самому.

Даже от ночных кошмаров можно получить удовольствие.

Я избегаю тех, кто ни к чему и ни к кому не привязан: такие люди меня по-настоящему пугают.

По мне не скажешь, но я так люблю тишину.

Человек — это его тело. Лица всегда более выразительны, чем другие части тела. Но то, как люди танцуют, чаще говорит больше, чем их речь и мимика. А иногда говорит что-то прямо противоположное. Словами можно врать, телом — никогда. Язык тела всегда прозрачный.

Когда-нибудь я сниму кино, где люди не танцуют, а плавают.