Мы выросли в  Беверли-Хиллз — вокруг жили только евреи, людей, похожих на  мою семью, я  не  видела. Я  не  знала, что значит быть армянкой и  где Армения на  карте. Но  я  чувствовала силу своей семьи — нас уважали и  боялись.

Когда я  была подростком, в  моде был «героиновый шик», тощие. А  у  меня уже в  12 были сиськи будь здоров.

Когда я  училась в  старших классах, Дженнифер Лопес и  Сальма Хайек стали звездами. Дизайнеры начали разрабатывать одежду для моего типажа, и  это был настоящий прорыв для девочек с  формами.

В  юности я  бредила славой — я  даже сняла апартаменты на  бульваре Робертсон, а  круче уже просто некуда. Но  это было так чисто и  наивно…

Чем равнодушнее я  отношусь к  славе, тем меньше мне хочется поучать людей.

В моей жизни чего только не  случалось из-за известности: однажды меня ограбили под дулом пистолета, связали и  бросили в  ванной — грабители узнали обо мне из  телика. Но  я  не стану сидеть и  ныть, какая дерьмовая стала жизнь из-за того, что каждый мой шаг на  виду. Я  стараюсь смотреть на  все с  позитивной стороны — известность позволяет мне помогать людям.

Я  борюсь за  реформу судебной системы, и  люди часто думают, что я  предлагаю снисходительнее относиться к  преступникам. Это не  так: есть люди, которые заслуживают тюрьмы. Но  я  верю, что многих можно вернуть в  общество.

Меня пригласили в  Белый дом, чтобы помочь улучшить тюремную систему. И  вот я  сижу среди влиятельных людей и  думаю: ни хрена себе! Я  говорила о  человеческой стороне проблемы, о  несправедливости. К  счастью, со  мной были юристы, которые могли подкрепить эмоции фактами.

Я  знаю, что система может быть устроена по‑другому, более справедливо, и  борюсь за  людей, которые заплатили обществу свои долги.

На  первом курсе юридического ты  изучаешь три предмета: уголовное право, гражданские иски и  контракты. Меня сбивают с  толку иски, уголовное право отскакивает от  зубов, а  контракты — самое занудное. Я  легко схватываю суть, но  чтение меня выматывает.

У  меня нет политических предпочтений, но  когда Канье собрался выступить на  SNL в  кепке MAGA, я  сначала попыталась не  дать ему этого сделать — боялась, что зрители оскорбятся. Он чуть не  отменил шоу — из  принципа, потому что хотел быть тем, кто он  есть на  самом деле. Теперь, оглядываясь назад, я  думаю: с  чего бы ему снимать кепку с  лозунгом, если он  в  него верит? За  Трампа проголосовала половина страны.

Канье всегда точно знал, во  что верит, и  отстаивал свою веру. Качество, достойное уважения и  восхищения, — независимо от  обстоятельств, расклада сил или моего личного мнения.

Если бы меня волновало, что говорят люди, я  не  была бы собой.

Культура отмены — нелепость. Я  верю в  право на  реабилитацию и  в  свободу слова. Если вместо диалога «отменять» людей, они так и  не  поймут, в  чем были неправы.

Я  верю в  права, за  которые борются демократы, и  в  налоговую систему, за  которую борются республиканцы.

Я  не  из тех, кто публикует твит, а  потом удаляет. Я  пишу только то, во  что верю.

Я  стараюсь поступать правильно — и  дело вообще не  в  политике. Чтобы помочь заключенным, я  готова работать с  кем угодно, будь то  Обама, Байден или Трамп. Моя цель не  в  том, чтобы нравиться, а  в  том, чтобы спасать жизни.

В  соцсетях на  самом деле можно узнать много полезного. Там я  узнала об  афганской женской команде по  футболу — и  смогла вывезти их  в  Англию вместе с  семьями.

Когда дело доходит до  действительно серьезных тем — например, культурной апроприации, — я  не  позволяю себе легкомысленного отношения. В  случае с  Kimono (линия нижнего белья от  Ким Кардашьян, спровоцировавшая обвинения в  апроприации. — Правила жизни) просто нельзя было ничего не  предпринять. Я  немедленно остановила производство и  попросила неделю на  разработку нового бренда.

Турции пора признать факт геноцида армян. В  конце концов, современные турки не  имеют к  нему никакого отношения. ≠