Никаких сожалений: Лолита — о карьере, отмене, деньгах и втором начале

Я поняла, что хочу, чтобы мой прах развеяли. Вазы уродские, просто уродские!

Их не бывает красивых, честно говоря.

Ты знаешь, есть – на голливудском кладбище. Там эстетика. Но где их искать? Я подумала: по пробиркам разделить прах, и одну из них спустить в унитаз. Просто порадовать злопыхателей, вот правда. Хотите? Держите! Вот это мое отношение к хейту и людям, которые меня терпеть не могут. Я бы хотела их порадовать. Но меня уже опередили – Плисецкая с Щедриным.

Ладно, перехожу к первой части вопросов.

(Смеется.) Мы начали с финала.

Тема номера – шанс. Какой твой главный упущенный шанс?

Нету. Нету.

Так не склеится разговор. (Смеется.)

Хорошо. Что такое упущенный шанс? Берем личную жизнь, например, которая для многих женщин первична. Она для меня никогда таковой не была. Поэтому в работе я использовала все шансы, а в личной жизни у меня не было шансов, чтобы их использовать. Вся жизнь была корявая, хаотичная, но те шансы, которые мне давала природа, я использовала чисто физиологически.

Подожди. Не будем из этого делать трагедию. Но ведь можно отловить в жизни момент, который пошел не совсем так?

Нет у меня такого. Вот смотри, шанс не пойти на ту самую вечеринку, потому что я была очень уставшая. И даже его я не профукала. Я попала в историю, которая разделила мою жизнь фактически на до и после. Но я не вижу в этом ничего плохого, потому что благодаря этому я вычеркнула из жизни множество отвратительных людей.

Селекция.

Кто-то скажет, что вот это был шанс, который я упустила, а я до сих пор не раскаиваюсь и ничего с этим сделать не могу, потому что это мой опыт. По-другому я поступить не могла. Все, что я огребла после, кого-то расстраивает? Меня – нет. Я вообще узнала прелесть отдыха. И сейчас я к этому отдыху готова, потому что я как загнанный конь всю жизнь. Я не представляла, что такое отдыхать больше недели.

Я тебя поймал. Шанс отдохнуть был упущен. Слава богу!

Да, но я же не жалею. А тогда мне он не нужен был, этот шанс. Я каждый раз использую те шансы, которые мне предлагает природа. Я понимаю: где-то не снялась в кино, отказала, а потом фильм стал известным. Так те артисты, которые снимались вместо меня, они были круче и сильнее. Это все равно не стало бы моим шансом.

Хорошо. Противоположный вопрос. Какой использованный шанс ты считаешь своей главной удачей?

Первое, что пришло в голову, – это встреча в Одесской филармонии с человеком, с которым потом мы сделали кабаре-дуэт «Академия». Если бы не он, не моя сильная нелюбовь к нему, неприязнь, которая почему-то вылилась в любовь, в приязнь, в большую творческую жизнь, а потом в абсолютную ненависть...

Ты прошлась по кругу.

Но! Если бы не этот человек, я, наверное, занималась бы театром, была режиссером, потому что я фанатично была предана театру. Теперь я про театр знаю мало – только как зритель. Если бы не этот человек, я бы не пришла в шоу-бизнес. Поэтому, что бы ни было, я всегда ему говорю спасибо, наверное, он и был шансом. Это было наше обоюдное энергетическое слияние: мы были нищие как церковные мыши, ничего за нами не было, никого не было, и этот шанс мы использовали оба. Этому шансу я говорю спасибо!

Как вам удалось прорваться? Где вы вошли в правильную дверь?

Во-первых, обивали пороги. Во-вторых, это было счастливое время, когда не было интернета и когда один показ по телевизору давал тот же эффект, который сейчас молодежи дают SMM и вливание от миллиона рублей. А тогда тебя один раз показали в «Утренней почте» – и понеслось. Нам говорили, что это хреново, непонятно с точки зрения музыки. Может быть, даже немузыкально, но по поэзии это было серьезно: Мандельштам, Цветаева, Уильям Джей Смит. Это было замечательное время, когда таких, как мы, выделяющихся было много, и все были разными. И мы этот шанс использовали.

Во-первых, мы приставали к разным людям, у которых видели кофры. Вот просто сидит человек в метро, у него кофр гитарный. Можно было сесть к нему и спросить: «А ты знаешь, где студия в Москве? А какая цена?» Во-вторых, выпал шанс с «Утренней почтой», потому что Саша (Александр Цекало. – «Правила жизни») начал писать сценарии для этой программы. И вот после того как, по-моему, года два он писал сценарии, нам разрешили сняться как дуэту. Нам повезло впрыгнуть в последний вагон влияния телевидения на массы. Теперь уже всех очень много. Я даже не знаю, как теперь выделиться. Только вечеринками. (Смеются.)

Мир сильно изменился, но ты по-прежнему любима у молодых людей. Почему, как думаешь?

Для них я такая продвинутая бабушка. Во-первых, я, наверное, единственный человек, который называет себя бабушкой, хоть у моей дочери нет детей. Девушка, женщина, бабушка! Я бабуля, я твоя бабуля. Во-вторых, оттого, что я не заигрываю... Просто делаю свое дело всю жизнь. Я не спрашиваю: «Слушайте, вам это очень нравится?» Я говорю: «Слушайте, мне нравится. Вам не зашло? Ну, я еще что-нибудь поищу, еще что-нибудь покопаю».

Почему-то во мне никогда не было неуверенности в себе как в профессионале. Женской неуверенности – сколько угодно. Прямо такой нелюбви к себе: считала себя самой страшной телкой в шоу-бизнесе. Но что касается работы, никогда этого не было. Я прямо говорила, что не какая-то супервокалистка, что у меня нет четырех октав, что я больше актриса, чем вокалистка. Вот я такой объект! Мне кайфово, хотите со мной? Не хотите? Когда они не хотели, в зале на две тысячи мест было продано 174 билета. Это было очень тяжело.

Когда это было?

Это 2000-е, когда начала сама. И вот этот период, когда после аншлагов кабаре-дуэта «Академия», после моря любви, после высокой цены билетов вдруг ты начинаешь стоить две копейки и у тебя действительно в Самаре продано 174 билета. Ты плачешь, потому что ты привезла шоу в двух актах. У тебя балет, по ощущениям, больше, чем людей в зале. И ты смотришь через эту шторку красную, рыдаешь и говоришь: «Я не сниму ни одной песни, я все равно буду петь с антрактом, и пусть концерт идет три часа. Я все равно приеду (вот так, вытирая сопли), и вы будете на люстрах висеть!» И потом это произошло. На люстрах висели! А потом опять спад. И я к нему уже отношусь нормально, потому что это закономерность. Ты не можешь все время идти вверх, как ракета. Ты ступени отбрасываешь. Главное – коньки не отбросить, потому что постоянная борьба за зрителя, за то, чтобы все время быть в топах, – можно сойти с ума. Нет ни одного человека в мире, который всю жизнь был в топе. Ни одного!

Мое второе начало в 2000-х для меня было очень сложное. Во-первых, мне было 38 лет. Это возраст, когда тебя списывают и как женщину, и как артистку. Тебя просто расстреливают. Но у меня в ушах много серы – я так устроена, я этого никогда не слышала. Я понимала, что мне надо кормить семью. Мой партнер благополучно меня почистил. С тех пор я, кстати, к экономике никого не подпускаю. Это был для меня тоже шанс – закончить «экономический институт». Я вышла с голой жопой после 12 лет адского труда. Причем уже нельзя было ничего доказать. Поэтому я сказала: «Да насрать, заработаю!» И я заработала в результате даже больше. И тогда был шанс уйти в пропасть, потому что в жизни начался такой рок-н-ролл с выпивкой и прочим.

Когда ты работала в дуэте, ты вела себя иначе?

Как девственница! Это единственный шанс, который я не использовала. Была очень приличной, варила борщи. Ну, это такое позднее созревание. Я стала опытнее.

Теперь со мной тяжелее этим мошенникам, которые звонят. Я прошла 1990-е. Я вам рассказала о реальной жизни, которую прошла. После этого тебя развести сложно. У меня 3 октября вышел новый трек, который я назвала «1990-е». Купила у молодежи трек, который, с их точки зрения, написан исключительно про любовь, а для меня это 1990-е. Сняла видео, в котором ситуация из той эпохи и я такая женщина в кожаном плаще.

Ты рассказала про синусоиду спадов и подъемов зрительского интереса, но это естественное путешествие. То, что ты пережила не так давно – запрет концертов, невозможность выступать, – каково это?

Вся фигня в одном. Со мной это произошло, когда на сцене я пробыла 40 лет. За 40 лет ты не то что становишься готов к такой ситуации, но ты говоришь: «Ладно, пусть и такое будет».

Раньше я бы очень переживала, если бы, во-первых, не была такой уставшей и, во-вторых, если бы у меня была слепая вера в то, что мой коллектив – это люди, за которых я в ответе. Могу сказать, что мне никто не позвонил и не сказал: «Слушай, у тебя проблемы, мы рядом». И я стала еще легче относиться. Все взрослые люди, у всех есть руки и ноги. Вот этому ситуация меня научила. И этот шанс я тоже использовала. Не могу сказать, что я стала циничнее, просто это разумный эгоизм.

Ты не считаешь это озлобленностью?

Нет. Это снятые розовые очки. Ты реально оцениваешь отношение к тебе людей. Я никогда не нуждалась в свите, у меня никогда не было людей, которые вокруг ходили: «Ты прекрасна, спору нет!» Все остальное для меня было отчасти отдыхом. Связки нуждались в отдыхе – они все-таки старенькие.

Опять началось...

Нет, они правда старенькие. Мне это подтвердил фониатр. Я понимаю, что не могу много работать, потому что не имею права обманывать зрителей. Мне самой не кайф. Я не могу включить фанеру, я в нее не попадаю. Поэтому ограничила количество концертов, чтобы я реально могла спеть. Между ними должен быть перерыв. Чисто психологически я поняла, что не должна пахать ради коллектива, чтобы у всех были зарплаты. Я девочка, я не могу всех тянуть. Пусть это звучит некрасиво и, наверное, жестко, но я не собес, я не государство, которое тоже не особо заботится. У меня такая пенсия...

Скажи, сколько?

27 тысяч рублей с московскими надбавками – при безумных налогах, которые я, понятно, плачу. Просто мне правда хватило мозгов после 40 лет начать откладывать, потому что я понимала, что на мне всю жизнь ребенок. У нее синдром Аспергера, и она никогда не будет работать. Она и не понимает, что такое работать, что такое деньги. Она принципиально не берет их в руки.

Я знала, что моя задача – обеспечить ребенка и обеспечить людей, которые будут после моего ухода присматривать за ней. Вот это был мой главный стимул в заработке, а не купить себе кольцо. Я нашла сраную коммуналку в Москве, расселила. Офигенная хата в Лялином переулке. Единственную фигню я сделала – снесла камин. Идиотка! Какие там были изразцы! Я больше не видела нигде, даже в музеях. Несколько плиток были выбиты – видно, искали клад. И я уничтожила офигенные изразцы, потому что мне сказали: восстановление каждой недостающей плитки стоит безумных денег.

Сейчас это уже доступно, а тогда казалось, что лучше снести. И снесла. И, конечно, ремонт в стиле 2000-х. Гипсокартоновый потолок – я даже не помню, есть у меня лепнина или нет, сохранилась ли она.

Жалко.

Но жалею ровно пять минут. Я научилась не жалеть. Раньше... Ну, например, я потеряла колечко. Все, трагедия. Это пипец. Это ненависть ко всем вокруг. А сейчас – ну потеряла, ну и что? Стала к этому проще относиться.

Вернемся к культуре отмены. Что ты думаешь о том, что человека стало легко отменить, легко его ненавидеть?

Я отношусь к этому как к деградации. Бескультурье – самое мягкое слово. И потом – а в чем открытие? Есть потрясающий пример Чарли Чаплина, человека, который очень тяжело пережил отмену. Великий Чаплин пережил отмену! Что после этого можно говорить об отмене Милявской после вечеринки?Это чистой воды зависть и ненависть к состоявшимся. Причем запретить-то тебя могут люди, которые богаче тебя в миллиард раз, но они никому не нужны, страшные, с ними спят только потому, что у них деньги. Поэтому оно с удовольствием испражняется на тебя.

А есть еще такие, которые ничего всю жизнь не делали (ни способностей, ни таланта, мозг с крысиный хвост), и им тоже круто на тебе отыграться. Но на тебя это не действует, потому что перед глазами отмена великого Чаплина!

Да, но сейчас с развитием социальных сетей люди коммуницируют по-другому. Это общий порыв – не отрывая пальцев от планшета, транслировать свою ненависть...

Опять берем времена, в которые жил Чарли Чаплин, – газетное слово значило много. И от тебя отворачивались коллеги, тебя лишали работы, ты мог жить в нищете. Тогда, мне кажется, точно так же культура отмены работала.

В общем, ничего не поменялось, только средства доставки стали быстрее.

Ничего не поменялось. Нужно просто не обращать внимания и знать, что это все пройдет. Никаких критических реакций не должно быть. Пошли они со своим интернетом!

Такой вот ответ! (Смеются.) Что сформировало твои суждения?

Тамбовский институт культуры с потрясающей режиссерской базой. Ну и закулисная жизнь родителей. У меня горшок стоял за кулисами. Я видела Тамару Миансарову, Королева, Ободзинского. Я писала им на руки! Я, видимо, была такой девочкой, которую хотелось потискать. Они меня брали...

...и всегда было что-то в ответ.

Да, обязательно писалась. Это Ялта, Ялтинская филармония. Они для меня были просто люди. Я засовывала пальцы в реквизит, например, Тарапуньки и Штепселя. Мне чуть не оторвало палец. Мой горшок реально стоял за кулисами. И мама, которая выходила к микрофону, – у нее была привычка класть микрофон на пол и идти кланяться. Естественно, я к этому микрофону с криками, визгами ползу. Я выросла в такой атмосфере.

Я теперь понимаю – все корни из детства. Откуда во мне живучесть? Она не от родителей. Мои родители слабее, чем я. «Когда я тебя родила, – сказала моя мама, – ты была самая страшненькая девочка в роддоме». Кстати, стимулирует. Самая страшненькая девочка в роддоме и первая красавица в классе. Думаю, если бы не такое отношение, я бы не была настолько устойчивой, выносливой, я бы где-нибудь на попе удачно сидела замужем. Я люблю своих родителей. Был период, когда не любила, предъявляла им претензии.

Сколько тебе тогда было лет?

И в 30 не любила, и в 40 не любила. Я считала, что они виноваты во всем, в моей неудачной личной жизни, потому что появились психологи, которые объясняли, что за выбор партнера – спасибо родителям. А потом я проснулась как-то и поняла, что я, взрослая тетенька, до сих пор обвиняю людей, которые не знали, как правильно. И поэтому я начала их безусловно любить, вообще не предъявляя никаких претензий. Я могу дистанцироваться. Папы давно нет, но маму я принимаю такой, какая она есть. Да, это пришло с возрастом.

Я для себя сделала вывод, что если ты трагедию своей жизни не превратил в конце концов в комедию (хотя бы вербально), то ты дерьмо. Правда, абсолютное дерьмо! Это значит, ты на всю жизнь чем-то болен и не хочешь быть здоровым. Поэтому я все превратила в комедию. Я к этому реально так отношусь.

Ок. Последний вопрос, хотя как-то глупо даже его задавать, потому что очевидно, что ты себе нравишься.

Я себя люблю. Уже да. Знаешь, сколько лет я этому посвятила?

И очевидно, что ты в этом счастлива.

Слушай, я просто не хотела быть несчастной. Я столько лет была несчастной. Теперь просто констатирую как факт, без переживаний, что мне это надоело. Невозможно жить в соплях, в бесконечных претензиях к миру, родителям. Ты принимаешь ответственность и говоришь: «А теперь все зависит от меня!»

Где купить и читать «Правила жизни»