Девчонка в  огромных штанах и  чужих ботинках подошла и  спросила:

— Я  боюсь голубей-людоедов. А  ты?

Мы  играли в  обычные игры — кто дальше прыгнет, кто смешней подтянется — а  она умела делать то  же самое из  слов. И  научила нас.

В  песке, в  снегу и  в  слякоти она чертила круг, махала прутиком по‑дирижерски, надо было шагнуть и  признаться:

— Я  боюсь, что за  нами следят из  того подвала.

— Я  боюсь инвалида с  кривым лицом, вдруг раздавит коляской.

— Я  боюсь, что снег отравленный… — сказал какой-то мелкий и  заплакал.

— Не  ссы, — сказала Полина. — Видишь изумруд? Это брошка, что все понарошку.

И  сняла с  груди цветок: в  позолоченной пластмассе зеленое стеклышко. Мы  подержали его по  очереди. Он стал от  наших рук теплый.

На  самом деле она боялась только мамы. Что снова напьется и  изобьет. Это она сказала очень тихо на  очень глупой тусовке, где мы  уже повзрослели, но  так и  не  поцеловались, хотя блузка была прозрачной, и  брошку она сняла, и  все могло быть по‑настоящему.

Но  не (Новый год, Восьмое марта, ипотека, варикоз) вышло.

Таскаясь по  прошлому, я  зачем-то нашел ее «ВКонтакте», из  миллиона Полин нашел единственную. Довольно мятую, в  дурацкой шляпке.

Все у  нее на  стене прочитал. Она продолжала бояться. Прививок. Меркурия. Сотовых. Черных. Что сына — совсем уже взрослого — сделают педиком. Что будет война и  надо напасть первыми.

Стало скучно, я  решил открыть еще бутылку.

Но  присмотрелся. Ладно, шляпка. Окей, свитер. Но - зеленая искра.

Полина смешно изгибает ногу на  фоне какого-то Кипра. Брошка при ней.

Полина пытается казаться помоложе. С  брошкой. Полина в  машине. Брошка блещет над ремнем.

Я  понял, Полина: игра продолжается.

Я  не  вижу круга в  снегу, хотя зима, но  вижу твой фальшивый мамин изумруд, и  ты  дирижируешь нами.

А  значит, пора признаться: я  боюсь голосов из  соседнего дома, где в  окно шагнул человек. Боюсь мента, вдруг харкнет в  лицо, а  я  не смогу ответить. Боюсь, что в  багажнике мертвой «Волги» задыхается старый кот, я  слышал шорох.

Спасибо. Я  боюсь (это правда) не  оставить следа и  ни с  кем не  сродниться. Но  я  не напишу тебе, Полина. Я  понял твой знак, этого хватит. Я  чувствую, что сказал достаточно. Я  чувствую в  руке тепло. ¦