В эпоху, когда на чтение остается все меньше времени, писатель Евгений Бабушкин по просьбе Правила жизни экспериментирует с форматом — и пишет рассказы, на чтение которых уходит не более полутора минут.
Читать в полной версииДевчонка в огромных штанах и чужих ботинках подошла и спросила:
— Я боюсь голубей-людоедов. А ты?
Мы играли в обычные игры — кто дальше прыгнет, кто смешней подтянется — а она умела делать то же самое из слов. И научила нас.
В песке, в снегу и в слякоти она чертила круг, махала прутиком по‑дирижерски, надо было шагнуть и признаться:
— Я боюсь, что за нами следят из того подвала.
— Я боюсь инвалида с кривым лицом, вдруг раздавит коляской.
— Я боюсь, что снег отравленный… — сказал какой-то мелкий и заплакал.
— Не ссы, — сказала Полина. — Видишь изумруд? Это брошка, что все понарошку.
И сняла с груди цветок: в позолоченной пластмассе зеленое стеклышко. Мы подержали его по очереди. Он стал от наших рук теплый.
На самом деле она боялась только мамы. Что снова напьется и изобьет. Это она сказала очень тихо на очень глупой тусовке, где мы уже повзрослели, но так и не поцеловались, хотя блузка была прозрачной, и брошку она сняла, и все могло быть по‑настоящему.
Но не (Новый год, Восьмое марта, ипотека, варикоз) вышло.
Таскаясь по прошлому, я зачем-то нашел ее «ВКонтакте», из миллиона Полин нашел единственную. Довольно мятую, в дурацкой шляпке.
Все у нее на стене прочитал. Она продолжала бояться. Прививок. Меркурия. Сотовых. Черных. Что сына — совсем уже взрослого — сделают педиком. Что будет война и надо напасть первыми.
Стало скучно, я решил открыть еще бутылку.
Но присмотрелся. Ладно, шляпка. Окей, свитер. Но - зеленая искра.
Полина смешно изгибает ногу на фоне какого-то Кипра. Брошка при ней.
Полина пытается казаться помоложе. С брошкой. Полина в машине. Брошка блещет над ремнем.
Я понял, Полина: игра продолжается.
Я не вижу круга в снегу, хотя зима, но вижу твой фальшивый мамин изумруд, и ты дирижируешь нами.
А значит, пора признаться: я боюсь голосов из соседнего дома, где в окно шагнул человек. Боюсь мента, вдруг харкнет в лицо, а я не смогу ответить. Боюсь, что в багажнике мертвой «Волги» задыхается старый кот, я слышал шорох.
Спасибо. Я боюсь (это правда) не оставить следа и ни с кем не сродниться. Но я не напишу тебе, Полина. Я понял твой знак, этого хватит. Я чувствую, что сказал достаточно. Я чувствую в руке тепло. ¦