Как русские ведут себя за границей

Я видел белого тигра, тундру в цвету, пустыню в дождь и группу Depeche Mode в плацкартном вагоне поезда «Янтарь». Я взял у проводницы чай с печеньем, а у музыкантов уже было налито.

— Я Вова, — сказал Вова, — а это Жэкс.

Он поставил с лэптопа минус, и Жэкс запел, притопывая тапком:
— Your own... personal... Jesus...

Было похоже.

Они ехали из Калининграда в Москву, потом в Орел, потом в какую-то дырищу под Орлом. Горы матрасов лежали на верхней полке. В туалет была очередь.

— Мир, — сказал Жэкс, — огромен.

Он был многодетный отец и работал в турфирме.

Жэкс и Вова пели чужие песни пятнадцать лет. Их звали даже на международный конгресс двойников, но, как всегда, поехали какие-то подонки. Это целая вселенная, там интриги. Мы громко пили самогон из подстаканников, и к нам, как к чумному хороводу, прибилась девчонка с того конца вагона. Ее отправили в Москву на олимпиаду с пачкой собственных переводов Rammstein.

— Willst du bis zum Tod der Scheide, — спросила девчонка, слегка покраснев на cлове «вагина», — Sie lieben auch in schlechten Tagen?

Там в оригинале сложно. Игра слов. Мы пели вместе до самой белорусской границы, до самых злых, до самых страшных пограничников. Мы пели, пока блондинка со стальной челкой не пришла по наши души. Надо было затихнуть, просто минуту сидеть спокойно и не мигать, но Вова сказал:

— Вы нас не узнаете? Мы группа дипишмот.

Я подумал, пуста ли ее кобура и холодно ли ждать расплаты на погранпункте Гудогай. Но она прошелестела нашими паспортами и спокойно продекламировала:

All I ever wanted.
All I ever needed.
Is here
In my arms.

И поставила штамп.

Мир в целом подл, но милостив к менестрелям.

Это было давно, до эпидемии. Я слушаю много музыки. Я не помню, как выглядят Дэйв и Мартин, но помню Вована и Жэкса. С гастролями сейчас, наверное, плохо. Границы перекрыты. Тишина. Хорошо ли вам в ней, ребята?