В лапах у легавых
Мы надеемся, что у Сирил, самки джек-рассел-терьера наших друзей, когда-нибудь будут щенки, и мы сможем взять себе парочку. Но я видел Сирил в прошлый уик-энд, и, честно говоря, она выглядит слишком тощей и нервной, чтобы заподозрить ее в беременности. Сирил названа в честь отца хозяйки, которого ее детям не довелось увидеть. Вот они и решили дать щенку его имя, а несовпадение пола обнаружилось уже потом. Этим-то мужским имечком, может быть, и объясняется бесплодие Сирил, которую тщетно кроет гиперсексуальный кобель той же породы, принадлежащий одному местному театральному импресарио. Я всегда подчеркнуто называю ее Сириллой, что всем остальным кажется очень глупым.
Вообще-то я последние годы был настроен против того, чтобы брать собаку. Во-первых, из-за отрицательного прошлого опыта: одного семейного любимца мы отправили доживать к моей старой няне в Эссекс, другой (лерчер) одичал в сельской местности в Оксфордшире, третья (гончая) страдала приступами дрожи, и ее пришлось лечить психотропными. Во-вторых, в городе прогулка с собакой вовлекает тебя в угнетающий круговорот чуть ли не космического масштаба: от этого пятна мочи к тому пятну дерьма, с поводка, потом снова на поводок, и наконец домой — вытряхивать в прихожей насквозь промокшую куртку, украшая плинтус серыми подтеками.
Я немалую часть жизни провел в Лондоне на открытом воздухе — в парках, на игровых площадках. Мальчиком я не знал ничего лучшего. Позднее, в 1980-е годы, я работал в Совете Большого Лондона организатором детских игр, так что город открывался мне через свои парки. Потом у меня появились собственные дети, пошли качели-карусели — весь этот бесконечный «тянитолкай». Поначалу дети казались мне неважнецким суррогатом собак: на зов не подбегают, а не оставлять луж на полу учатся страшно долго, особенно мальчики.
Разумеется, это было до того, как человеческая рука, одетая в пластиковый пакет, стала обязательной и неотъемлемой собачьей принадлежностью. После принятия закона о сборе какашек, двуногие малыши, аккуратно затянутые в подгузники, начали представляться мне настоящими чистюлями, по сравнению с этими мохнатыми засранцами. Поистине сама идея руководить существом, за которым тебе самому надо подбирать экскременты, показалась мне диковинным извращением всех мыслимых понятий о взаимоотношении видов.
Раньше я наивно думал, что мы, люди, приручили собак, что за многие тысячелетия селективной работы мы сотворили себе помощников для охоты, охраны, выпаса и так далее. Мы кормили их, а они за это исполняли наши приказы. У меня не было сомнений насчет того, кто кому подчинен. Но эта история с подбором дерьма полностью изменила мои представления. Нет, не мы вели над ними селективную работу — все наоборот! Тысячелетие за тысячелетием собаки, предоставляя тем из нас, кто хорошо к ним относились, адаптивные преимущества (возможность совершать скучные прогулки при любой погоде, право на головоломное открывание консервных банок, привилегию уплаты астрономических сумм ветеринарам), вели селективную работу над людьми.
Хочу оспорить мнение, будто эльзасская овчарка, кинг-чарльз-спаниель, пекинес — это породы собак, хитроумно
выведенные нами, повелителями. Правильнее будет посмотреть в подобном свете на людей, населяющих Эльзас, Солсбери и китайскую столицу. Они оттого выглядят по-разному, что собаки, которые ими «владеют», отличаются друг от друга. Давайте взглянем правде в глаза: животное, сумевшее добиться, чтобы животное другого вида подбирало его экскременты, любовно их упаковывало и помещало в специально разработанный для этой цели контейнер, намного умней, чем нам могло показаться.
Нелишне также отметить, что когда людские цивилизации рушатся — а это происходит с ними неизбежно, раньше или позже, — собаки стремительно возвращаются к дикому состоянию, и тогда среди обгорелых руин торговых центров и правительственных зданий рыщут их алчные стаи: денди-динмонт-терьер бок о бок с чихуахуа, шотландский терьер с сенбернаром.
Так что при виде какой-нибудь милой псины, тихо поскуливающей во сне у камелька, не думайте, что она грезит о глупой радостной погоне за кроликом. О нет! Держу пари, что коварная мохнатая тварь терпеливо ждет своего часа, и в ее жутком мозгу возникают совсем иные картины: человеческий муравейник, разваленный вселенским пинком, детское мясо, ставшее лакомой добычей.
Да, собаки ждут, но иногда терпение им изменяет. На днях, выйдя из метро на юге Лондона, я увидел впереди себя питбуля, сопровождаемого людской особью в тренировочном костюме. Пес неторопливо, нагло опростался прямо посреди тротуара — а его двуногий прислужник хоть бы хны. Даже не почесался. Говорю вам, люди: мы живем в последние времена. Сириус в зените.
И еще: я думаю, недостаточно называть Сирил Сириллой. Начну, пожалуй, добавлять женский гормон в ее собачий корм.