Холст, масло, арест. Как искусство больше 100 лет становится заложником политики и идеологии

Опасения насчет возвращения коллекции Морозовых из Фонда Луи Вюиттон, произведений Эрмитажа и других зависших на Западе российских культурных ценностей заставили обратиться к истории. Искусство, а особенно искусство уровня национального достояния, уже не раз приобретало статус «заложника», когда возникали к тому политические и юридические предпосылки, — фактически становилось разменной монетой в отношениях между государствами и не только. Особенно в случае спорной принадлежности/происхождения коллекции, лазеек в законодательстве и отсутствия выстроенной системы гарантий, которые бы обеспечивали возвращение или отстаивание коллекций. Национализации, конфискации, аресты — изучим столетнюю историю международных и локальных, музейных и политических арт-дел.
T

Холст, масло, арест

Как искусство больше 100 лет становится заложником политики и идеологии

Демонстрация перед Исаакиевским собором во время Октябрьской революции, Петроград, 1917 год

Keystone / Getty Images

Опасения насчет возвращения коллекции Морозовых из Фонда Луи Вюиттон, произведений Эрмитажа и других зависших на Западе российских культурных ценностей заставили обратиться к истории. Искусство, а особенно искусство уровня национального достояния, уже не раз приобретало статус «заложника», когда возникали к тому политические и юридические предпосылки, — фактически становилось разменной монетой в отношениях между государствами и не только. Особенно в случае спорной принадлежности/происхождения коллекции, лазеек в законодательстве и отсутствия выстроенной системы гарантий, которые бы обеспечивали возвращение или отстаивание коллекций. Национализации, конфискации, аресты — изучим столетнюю историю международных и локальных, музейных и политических арт-дел.

Пришла Октябрьская революция, а за ней и национализация с декретами советской власти: конечно, в первую очередь это коснулось самых знаковых собраний — коллекции Ивана Морозова и Сергея Щукина, включающих десятки Ван Гогов, Матиссов, Пикассо и других первых имен французской школы. В 1923 году собрания объединили под крышей Государственного музея нового западного искусства, который стал первым в мире музеем современного искусства (нью-йоркский МоМА возник только через пять лет) и прожил до 1948 года.


Его расформировал Сталин по идеологическим соображениям — за формализм и буржуазность: в постановлении коллекцию обвиняли в «низкопоклонстве перед упадочной буржуазной культурой эпохи империализма» и утверждали, что она «нанесла большой вред развитию русского и советского искусства». Если в Декрете 1918 года она характеризовалась как «исключительное собрание великих европейских мастеров», которое «по своей высокой художественной ценности имеет общегосударственное значение в деле народного просвещения», то теперь была объявлена общественно вредной и социально опасной и распалась. Работы между собой распределили Пушкинский и Эрмитаж, а в здание Музея на Пречистенке въехала Академия художеств СССР — главный оплот социалистического реализма, который набирал обороты.


1918

Залы Государственного музея нового западного искусства, Москва, 1930-е / newestmuseum.ru

За пределами России самое большое собрание работ Казимира Малевича хранится в амстердамском музее Стеделийк. Художник оставил их во время командировки, думая, что на время, а оказалось — навсегда. Ему тогда надо было срочно вернуться на родину (где его позднее арестовали), и он, беспокоясь о сохранности картин, оставил их на передержку другу, архитектору Хуго Херингу. Тот долгие годы берег работы, даже спас их от сожжения нацистами, когда те расправлялись с «дегенеративным искусством». Забрать работы Малевич так и не смог, потому что умер в 1935-м. А через 20 лет директор Стеделийка предложил Херингу продать коллекцию, на что тот согласился.


Но не согласны со сделкой оказались наследники художника, ведь Херинг по закону не являлся правообладателем коллекции. После многолетней судебной тяжбы в 2008 году они оспорили сделку и получили компенсацию в виде пяти работ. Теперь в музее экспонируется 29 произведений Малевича. Похожим образом и МоМА досталось семь его картин.


1927

«Супрематическая композиция», Казимир Малевич, музей Стеделейк, Амстердам, 1916 год
VCG Wilson Corbis via Getty Images


1933–1945

Сосчитать количество работ, за эти годы конфискованных нацистами, просто невозможно. Только проект Looted Art составил базу из 25 тысяч объектов (в 15 странах). База продолжает пополняться: в мюнхенском доме одного только Корнелиуса Гурлитта, арт-дилера, сотрудничавшего с нацистами, после его смерти в 81-летнем возрасте нашли 1400 произведений, включая картины Марка Шагала и Анри Матисса.

Солдаты выносят картины, похищенные нацистами, из замка Нойшванштайн, Германия
Bettmann / Getty Images

Одно из самых известных хранилищ, куда нацисты отправляли награбленные сокровища, располагалось во французской галерее Jeu de Paume. Историк искусства Роз Валлан секретно сохранила запись о 20 тысячах произведений, которые здесь побывали. Эти данные помогли потом в поисках работ, но, как выяснилось, многие из них были уничтожены: те, что считались «дегенеративным искусством». К примеру, работу Клода Моне так и не нашли, и предполагается, что ее уничтожили.


Национальная галерея Же-де-Пом в бывшем королевском саду Тюильри, Франция, 1950-е. Roger Viollet via Getty Images


Американские солдаты рассматривают картины, найденные в Рейхсбанке. В том числе знаменитое полотно Эдуарда Мане «В зимнем саду», Германия, 1945 год. Bettmann / Getty Images

Но многое и уцелело, потому что было надежно спрятано: из самого важного — «Мона Лиза», которую пять раз перевозили по стране, чтобы было сложно отследить ее местонахождение. Это было довольно рискованно: портрет хрупкий и сейчас едва ли может покидать стены Лувра чаще чем раз в четверть века. В последний раз картину вывозили в 1974-м, когда благодаря стараниям тогдашних директора Пушкинского музея Ирины Антоновой и министра культуры Екатерины Фурцевой «Джоконда» оказалась в Москве.

Солдаты выносят картины, похищенные нацистами, из замка Нойшванштайн, Германия. Bettmann / Getty Images

Легендарный коллекционер русского авангарда Георгий Костаки до последних дней пребывания в СССР мечтал открыть музей современного искусства в Москве. Не сложилось: повлияли и бюрократические препоны, и сложности в поисках подходящего здания, и возросшие политические риски. В середине 1970-х началась «зачистка» коллекционеров, их запугивали, отнимали коллекции, судили и иногда даже сажали. Досталось и Костаки: дачу подожгли, а квартиру обокрали. Тогда он решил уехать на историческую родину в Грецию, где можно было продать второстепенные вещи и обеспечить семье благополучную жизнь. За возможность вывезти бо́льшую часть вещей (легально и беспошлинно) советская власть получила от коллекционера остаток собрания (меньшую, но лучшую часть, по мнению специалистов) и распределила полученное между Третьяковкой, Музеем Рублева и «Царицыно».


Так и случился знаменитый «дар Костаки», который вместе с тем позволил не распылить сокровища по миру (чего не скажешь про судьбу собрания другого значительного собирателя и друга Костаки Николая Харджиева). Если говорить о юридической стороне вопроса, то после передачи «дара» специальным решением Секретариата ЦК КПСС семье Костаки разрешили выехать и оставшуюся часть коллекции «в порядке исключения вывезти из СССР за границу». В ответ на готовность сотрудничества власть гарантировала коллекционеру «в случае соответствующего обращения разрешить Костаки и членам его семьи возвращение в СССР с правом на постоянное жительство».


1977

Крупнейший коллекционер русского авангарда Георгий Костаки на фоне своей коллекции, 1970-е
Фото из архива семьи Костаки

«Дело» Александры Томилиной началось примерно за 30 лет до этого года, когда она познакомилась с Наталией Гончаровой и Михаилом Ларионовым, будучи их соседкой по парижскому дому. Почти 30 лет она была натурщицей художника и состояла с ним в близких отношениях, а после смерти Гончаровой стала его второй супругой и впоследствии получила в наследство все работы не только мужа, но и художницы. Наследников у Томилиной не было, и в своем завещании по просьбе Ларионова она все до последней картины отписала в пользу Советского Союза.


Однако после ее смерти все пошло не по плану. По неофициальному соглашению между душеприказчиком Томилиной, швейцарским коллекционером Франсуа Долтом, и советским посольством коллекцию поделили на две части. В первой были вещи, жившие до этого выставочной жизнью, а во второй — все то, что не покидало парижскую квартиру. Вот эту вторую часть советские госслужащие тайно вывезли на посольских машинах в посольство, чтобы уйти от уплаты налога на наследство.


Когда это обнаружилось, «герои» начали ссылаться на необходимость архивирования и учета произведений, но французскую сторону это оправдание не устроило. Инцидент пытались замять на уровне президента и генсека, оформив картины как «дар СССР». В 1988 году томилинская коллекция начала переходить в собственность советского государства: что-то попало в Третьяковку, другая часть работ осталась в Париже (и до сих пор числится в Центре Помпиду), некоторые вещи исчезли.


1987

Наталья Гончарова и Михаил Ларионов (в светлом) / Алесандра Томилина и Михаил Ларионов
Архив cемьи Ларионовых

У прецедента с Библиотекой Шнеерсона последствия оказались серьезными: вот уже десять лет Россия и США принципиально не обмениваются музейными экспонатами. В 1991 году наследники Шнеерсона потребовали вернуть собрание из 381 рукописи и 12 тысяч книг о хасидизме, которое раввин Иосиф Шнеерсон сдал на хранение на московский книжный склад во время Первой мировой вoйны, а в 1918-м его национализировали большевики. Шнеерсон эмигрировал в США, и уже его зять в 1990-х стал требовать вернуть коллекцию, личную собственность тестя, что так и не было сделано.


В 2005 году иудейское религиозное движение «Хабад» подключилось к вопросу, написав официальное письмо президенту Владимиру Путину с просьбой содействовать возвращению собрания. Однако российский президент распорядился Библиотекой иначе и в 2013 году передал ее в Еврейский музей и центр толерантности. Формально при этом она продолжает числиться в собрании РГБ.


1991

«Дело в том, что одна американская общественная организация совершенно незаконно потребовала коллекцию редких книг из библиотеки раввина Шнеерсона. Эта коллекция хранится в РГБ и никогда не покидала пределы России. Мы являемся ее законными собственниками»

Вот как объяснил тогдашний министр культуры Александр Авдеев, отвечая на вопрос журналиста «Эхо Москвы», почему с 2011 года прекратился выезд российских выставок на территорию США. Директор Эрмитажа Михаил Пиотровский чуть позже добавил, что до принятия нового закона об иммунитете культурных выставок произведения Эрмитажа не поедут в США. Несмотря на солидный срок, прошедший с момента комментариев официальных лиц, этот вопрос до сих пор не закрыт.


1991

Ортодоксальный еврейский раввин украинского происхождения Менахем-Мендл Шнеерсон выступает в Нью-Йорке, 1970-е. Tim Boxer / Getty Images

Американское право действительно предполагает арест и задержание работ при спорном правообладании. Так, в 1997 году правительство США арестовало работу на выставке MoMA, и этот прецедент с юридической точки зрения шокировал музейную общественность. Оказалось, что может быть конфисковано даже произведение, за возврат которого поручился главный музей страны. Это был «Портрет Валли» Эгона Шиле из собрания венского музея Леопольда. Логика ареста заключалась в следующем: музей, согласно обвинению, владел работой не по праву. В 1938 году нацисты отняли работу у еврейской галереи Леа Бонди Джарая, который считался ее законным владельцем. Музей Леопольда выплатил $19 миллионов его наследникам, чтобы вернуть картину себе (и для этого продал несколько других работ из коллекции).


Каковы были легальные основания для ареста портрета Валли? Законы штата Нью-Йорк не предполагают арест произведений искусства даже в случае расследований преступлений. Однако таможня может арестовать вещи, если федеральный закон нарушен: в частности, если в страну ввезена украденная работа лицом, которое знает, что она была украдена. Некоторые страны предоставляют работам гарантии от возможного ареста, и это облегчает культурный обмен выставками. Так, например, у Швейцарии есть «Акт передачи культурной собственности», который служит гарантом от реституции (в международном праве — возврат имущества законному собственнику. — Правила жизни).


Прецедент ареста ранее конфискованной нацистами работы и возврата ее подлинным наследникам не редкость в американской юрисдикции, стремящейся восстановить историческую справедливость в отношении преступлений нацистской Германии. В поле внимания попадают работы, не только пересекающие границу государства, но и путешествующие между штатами, как это было с работой «Зима» американского художника немецкого происхождения Гари Мельхерса. Она находилась в собрании музея Аркелла (город Канахохари, штат Нью-Йорк), после ареста ее вернули наследникам немецкого филантропа и издателя Джорджа Моссе. Специальный агент ФБР, занимавшийся этим делом, восстановил справедливость в отношении одной из сотен тысяч украденных нацистами работ и заметил: «Пусть мы сыграли малую роль в большом деле, но гордимся, что смогли вернуть эту картину истинным владельцам».


1997

Музей Леопольда, Вена, Австрия. Alamy / Legion Media

Самый известный прецедент последних лет, касающийся споров двух стран относительно принадлежности работ, — коллекция «скифского золота». Около 2000 артефактов (золотые украшения и редкие находки из Причерноморья) были вывезены из четырех крымских музеев в начале февраля 2014 года, то есть до присоединения Крыма, на выставку «Крым: золото и секреты Черного моря» в археологический музей Алларда Пирсона в Амстердаме. В декабре 2016 года Окружной административный суд Амстердама принял решение вернуть экспонаты украинскому государству, а не музеям в оказавшемся под российской юрисдикцией Крыму.


Последовало две апелляции, по которым выяснялся вопрос, чьим наследием считать эти артефакты. В итоге апелляционный суд решил, что предварительную договоренность о возвращении «скифского золота» крымским музеям можно считать недействительной. «Суд постановил, что права украинского государства, основанные на законе о музеях, имеют преимущество», однако артефакты до сих пор не возвращены и находятся в Амстердаме.


2014

Экспонаты выставки «Крым: золото и секреты Черного моря»

{"points»:[{"id»:1,"properties»:{"x»:0,"y»:0,"z»:0,"opacity»:1,"scaleX»:1,"scaleY»:1,"rotationX»:0,"rotationY»:0,"rotationZ»:0}},{"id»:3,"properties»:{"x»:0,"y»:0,"z»:0,"opacity»:1,"scaleX»:1,"scaleY»:1,"rotationX»:0,"rotationY»:0,"rotationZ»:360}}],"steps»:[{"id»:2,"properties»:{"duration»:10,"delay»:0,"bezier»:[],"ease»:"Power0.easeNone»,"automatic_duration»:true}}],"transform_origin»:{"x»:0.5,"y»:0.5}}

2015

Среди историй, в которых перемещение предметов искусства могло быть сопряжено с большим риском, — отмененная выставка Марка Шагала в Стокгольме. Российская сторона по рекомендации Минкульта отменила ее, поскольку экспонаты могли быть арестованы из-за иска акционеров ЮКОСа, а Швеция тогда не предоставила гарантий сохранности и возврата в Россию ценностей музейного фонда.


«Над городом», Марк Шагал, 1918 год

Тогда директор Русского музея Владимир Гусев уточнял: «В связи с делом ЮКОСа возникли риски ареста имущества российского за рубежом. Такой риск был, и мы с Министерством культуры решили, что он превышает позитивный результат, который могла бы дать выставка». А тогдашний глава департамента культурного наследия Минкульта Михаил Брызгалов напомнил, что при появлении нужной бумаги выставка обязательно произойдет, подчеркнув, что эта «дверь открыта».


«Прогулка», Марк Шагал, 1918 год

Иногда не везет не только произведениям искусства, но и целым музеям с ценными коллекциями. Так получилось с Институтом русского реалистического искусства (ИРРИ). Его здание и коллекцию арестовали для взыскания с бывшего владельца Промсвязьбанка и основателя музея Алексея Ананьева 282 миллиардов рублей. Бизнесмена и мецената обвинили в растрате 66 миллиардов рублей и решили списать с него долг за счет ареста активов, среди которых фигурировала институция. Она к тому моменту проработала всего восемь лет, успев стать важной культурной точкой на карте Москвы и ключевым собранием живописи национальной реалистической школы ХХ века. Среди авторов в музейном собрании были представлены Игорь Грабарь, Александр Дейнека, Юрий Пименов, Таир Салахов и другие.


Когда правоохранительные органы оказались в Музее на четвертый день после наложения ареста, то обнаружили лишь пустые рамы на стенах. Как выяснилось позже, полотна стоимостью $50 миллионов вывезли из ИРРИ за несколько месяцев до ареста и оставили на складе в Домодедово, где их обнаружили следователи. Дальнейшая жизнь картин до сих пор неизвестна.


2019

Институт русского реалистического искусства на Дербеневской набережной в Москве / Legion Media

2022

Зато известно, что больше всего картин сегодня за рубежом «подвисло» у Эрмитажа. И если из филиала Музея в Амстердаме (коллеги из Нидерландов разорвали отношения с российской институцией) с выставки русского авангарда, которая должна была идти год и закрылась досрочно по требованию российской стороны, вещи успели вернуться (в том числе «Черный квадрат» Казимира Малевича), то из других стран еще нет. Больше всего эрмитажных вещей находится сейчас в Италии. Из самого важного: работа «Портрет молодой женщины» Тициана и «Искушение (Старик и молодая женщина)» Джованни Кариани в миланском Палаццо Реале, а также «Молодая дама» Пабло Пикассо в римском палаццо Rhinoceros.


Сначала Пиотровский запросил о досрочном закрытии проекта и возвращении работ в Россию, но спустя несколько дней передумал: «Учитывая проблемы безопасности и логистики, Министерство культуры РФ и Государственный Эрмитаж решили не отзывать немедленно из Италии те экспонаты, которые только что были представлены на выставках в Милане и в Риме. Их возврат готовится в соответствии с общими договоренностями с учетом политической обстановки и транспортной ситуации».


«Портрет молодой женщины в шляпе с пером», Тициан, 1536 год


Управляющий партнер компании Fineartway (специализируется на транспорте предметов искусств) Диана Моцонашвили подтверждает, что возможности перемещения произведений между Россией и западными странами действительно затруднены: «Прямое авиасообщение между Россией и Евросоюзом остановлено, а многие музейные экспонаты не предполагают перевозку транзитными рейсами. Хаос в переполненных аэропортах приводит к человеческим ошибкам и рискам сохранности работ. А перевозка автомобилем может нести дополнительные сложности. И конечно, стоимость логистики непредсказуемо возрастает».


«Искушение (Старик и молодая женщина)», Джованни Кариани

В Италии находятся сейчас не только произведения Эрмитажа, но и Пушкинского, Третьяковки и Русского музея, предоставивших экспонаты на недавно открывшуюся выставку Василия Кандинского в Палаццо Роверелла в городе Ровиго. А у Русского музея еще есть филиал в испанской Малаге, по взаимодействию с которым статус пока не определен. Сотрудник музея отметил, что соглашение по поводу судьбы четырех русских выставок, работающих сейчас в музее, не достигнуто: «Среди четырех выставок работает проект под названием "Вoйна и мир", где представлены картины русских художников за четыре века. И теперь он иначе воспринимается».


Непонятна и судьба выставки «Фаберже в Лондоне» в Музее Виктории и Альберта, куда Музеи Московского Кремля вывезли три ценных пасхальных яйца авторства ювелира. Специалисты объясняют со ссылкой на английское законодательство, что никаких проблем с вывозом вещей возникнуть не должно. Тем временем в Музеях Кремля «зависли» экспонаты из венского Музея истории искусств, которые приехали на недавно отмененную выставку «Дуэль. От Божьего суда до благородного преступления».


Новые вводные коснулись не только столичных институций: Екатеринбургский музей изобразительных искусств предоставлял работы Музею искусств в Седжоне (Южная Корея) и попросил досрочно закрыть выставку «Кандинский, Малевич и русский авангард» для возвращения произведений из-за «сложной политической ситуации». Однако корейский музей отклонил требование и заявил, что выставка закроется 17 апреля, как и планировалось. Юридически он имеет на это право. А если говорить о праве притязания на произведения, то в теории оно может возникнуть к любому произведению, но на практике все зависит от законодательства каждой отдельной страны.


«Молодая дама», Пабло Пикассо, 1909 год

Консультант по юридическим вопросам ярмарки Cosmoscow Георгий Пилия отмечает, что в отношениях между «частными» субъектами при организации выставок на территории других стран действуют стандартные условия договоров о передаче работ на экспонирование. Они включают требования о страховании работ на период перевозки, монтажа, демонтажа и собственно выставки. Когда речь идет о государственных учреждениях, к стандартным условиям добавляются «государственные» механизмы, которые включают как гарантийные обязательства принимающей стороны на государственном уровне, так и другие требования законодательства страны, где временно находится искусство. Такие требования могут создавать коллизии, препятствующие исполнению требований по возврату произведений. В частности, речь идет о санкциях и «санкционных списках», в условиях действия которых «держатели» искусства, скорее всего, будут придерживаться позиции «наименьшего риска» и «наименьшей ответственности» за неисполнение того или иного требования. Такой же подход, вероятно, применят в связи с коллекцией Морозовых.

Морозовы

Наконец, кейс Морозовых, который разворачивается на наших глазах. В парижском Фонде Луи Вюиттон впервые с 1948 года воссоединилась коллекция Ивана Морозова, усиленная собранием брата мецената Михаила. Произведения на выставку, которую открыл президент Франции Эмманюэль Макрон, прибыли из Пушкинского, Эрмитажа, Третьяковки и собраний российских миллиардеров — Петра Авена (находится под санкциями, предполагающими арест имущества во Франции), Вячеслава Кантора, Владимира и Екатерины Семенихиных. Три сотни шедевров Матисса, Сезанна, Пикассо и других первых имен уехали из России и обещали вернуться.


Эмманюэль Макрон на выставке коллекции Морозова в Париже, 21 сентября 2021 года
Romain Gaillard Pool Abaca Sipa USA Legion Media

В изначально предполагаемый срок этого не произошло, поскольку выставку продлили почти на месяц (до 3 апреля) из-за повышенного интереса публики. После этого началась спецоперация в Украине и последовала реакция, в том числе по культурным вопросам, Запада на действия России. Французская пресса высказала вероятность ареста коллекции. Директор Пушкинского Марина Лошак обозначила, что «неприкосновенность коллекции гарантирована на правительственном уровне указом об освобождении экспонатов от ареста». По ее словам, указ подписан министром культуры Франции, и его действие продлено до 15 мая текущего года.


«Два акробата. Арлекин и его спутница», Пабло Пикассо, 1901 год

«Девочка на шаре», Пабло Пикассо, 1905 год

Однако после этого французское издание Marianne сообщило, что картины останутся во Франции до того момента, пока не будет оптимальных условий для их транспортировки в Россию. Что именно подразумевается под «оптимальными условиями», не уточняется, но в любом случае варианты транспортировки на сегодняшний день возможны, и самые разные. Логисты обозначают три способа: самолетом (через Турцию или Казахстан), автомобилем, кораблем. Обсуждают даже вероятность отправки картин в Лувр Абу-Даби, а уже оттуда в Россию, пусть это и звучит не вполне правдоподобно. Впрочем, статус особого случая вполне может привести и к неочевидному решению: дело изначально (после того, как Бернар Арно получил согласие на проведение выставки у Владимира Путина) носит дипломатический статус.


Портрет Мики Морозова, Валентин Серов, 1901 год

«Сочувствую коллегам, которые ведут дело Морозовых, — комментирует российский дипломат, который пожелал не раскрывать имени. — Сложность этого дела в его уникальности: с точки зрения и политики, и форс-мажора. Обычно в таких случаях перестают действовать стандартные правовые дефиниции, а начинают действовать исключительные: в рамках чрезвычайной ситуации и лично исполнительной властью. К счастью, до этого пока не дошло. Но все риски, которых мы опасаемся, прямо пропорциональны темпам эскалации конфликта на Украине и вероятности национализации западных компаний. На пользу [благополучного исхода дела] играют близкие отношения Владимира Путина и Бернара Арно. В свое время под его личную гарантию российский президент согласовал выставочный диалог между странами. Остается надеяться, что французские власти не станут использовать культурное достояние в политических целях».


Портрет И. А. Морозова, Валентин Серов, 1910 год

Текст

Дизайн и верстка

Марина Анциперова, Ксения Коробейникова

Анна Сбитнева

{"width»:1120,"column_width»:75,"columns_n»:12,"gutter»:20,"line»:20}
default
true
960
1120
false
false
false
[object Object]
{"mode»:"page»,"transition_type»:"slide»,"transition_direction»:"horizontal»,"transition_look»:"belt»,"slides_form»:{}}
{"css»:».editor {font-family: EsqDiadema; font-size: 19px; font-weight: 400; line-height: 26px;}"}