Волка боги кормят: краткая история оборотней в фольклоре
Один из самых древних (и при этом неожиданно актуальных в свете новейшей молодежной моды) сюжетов — сказки об оборотнях. Страх перед людьми, способными превращаться в животных, и животными, способными превращаться в людей, преследовал человечество как минимум со времен Геродота — то есть с самого начала письменной истории, а скорее всего, и гораздо раньше. Люди верили в оборотничество – способность превращаться в животное — с древнейших времен, когда в ходу были такие элементарные формы религиозной жизни, как анимизм и тотемизм. Еще у шумеров в древнейшем эпосе о герое Гильгамеше упоминается следующая ситуация: богиня Иштар, рассердившись на своего нерадивого пастуха, превратила его в волка, и несчастного разорвали на куски его же собственные овчарки. У Гомера спутников Одиссея превратила в свиней царица-колдунья Цирцея.
Из античных авторов первым об оборотнях упоминает в подробностях Геродот, отец истории. На окраине Скифии, писал он, обитает племя невров — и не просто обитает, но превращается ежегодно на пару дней в волков, а потом возвращается в прежнее состояние. Впоследствии о неврах писали Страбон, Клавдий Птолемей и прочие античные историки. Судя по хрупкому консенсусу, жили невры-оборотни где-то на отрогах Карпат, но периодически перемещались на левый берег Борисфена (Днепра).
Римские поэты не раз упоминали оборотней: Вергилий в «Буколиках» в I в. до Р. Х. говорит о колдуне Мерисе, обращавшемся в волка с помощью особых понтийских (черно-морских) трав. Петроний в «Сатириконе» излагает историю солдата, помочившегося на кладбище в полнолуние, после чего он обернулся волком, его одежда превратилась в камень, а сам ликантроп бежал в лес, убил весь скот в одном хлеву и был ранен в шею, после чего «опознан был».
В античности оборотней часто называли жителями загадочной счастливой земли Аркадии, где высится горный хребет Ликеон. Платон в «Государстве» пересказывает легенду о святилище Зевса Ликейского, где приносили человеческие жертвы и поедали людскую плоть. И тот, кто отведал мяса человека, оборачивался волком. Ссылаясь на энциклопедиста Варрона, блаженный Аврелий Августин также рассказывал о принесении в Ликее в жертву мальчиков и ликантропии среди каннибалов.
Греческий миф, пересказанный Павсанием, говорит о царе Ликаоне, правившем Аркадией в незапамятные времена и принесшем в жертву Зевсу младенца. За что громовержец обратил царя в волка. По ряду преданий, Всемирный потоп начался из-за того, что нерадивый царь совершил человеческое жертвоприношение.
Овидий посвятил свои «Метаморфозы» превращению людей – не только в волков и прочих зверей, но также в растения, камни, звезды и грибы. Нередко у Овидия перевоплощение носит насильственный характер, и жертва метаморфозы вовсе того не желает. С другой стороны, изменение природы может спасти превратившемуся жизнь.
Ликантропия, то есть умение превращаться в волка, — самый популярный в европейских культурах вид оборотничества – по крайней мере, так говорится в Британской энциклопедии. В европейских языках слово «оборотень» обычно уступало в популярности «волколаку» и «вервольфу», то есть волкочеловеку. Само древнегреческое слово «ликантроп» состоит из двух частей — «волк» и «человек». В Северной Европе, у варягов и финнов, был популярен и образ человека-медведя. Нравы в Темные века, после гибели Рима, в землях варваров были жестокими, страх и незнание окутывали разум людей, и им было уже не до изящных поэтических форм и философских рассуждений о двойственности человеческой природы. Все было проще и исчерпывалось более грубыми формами — подражанием звериной мощи, хитрости, скорости, жестокости. Оборотень разрывался между миром людей и миром дичи.
«Берсерки, облаченные в медвежьи шкуры, рычали, потрясали мечами, кусали в ярости край своего щита и бросались на своих врагов. Они были одержимы и не чувствовали боли, даже если их поражало копье. Когда битва была выиграна, воины падали без сил и погружались в глубокий сон», — писал в саге Торбьерн Хорнклови о воинах-берсерках. Ему вторил Снори Стурлусон, описывая воинов Одина: «...и его воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда». Надо думать, эти истории — отголосок древних обрядов инициации, которые проводили молодые воины, рядившиеся в звериные шкуры и уходившие в леса на разбой.
На Руси оборотней-ликантропов называли по-разному: то влокодлаками, то воуркоулаками, то вовкулаками и вавкалаками. Пушкин упорядочил названия и ввел в обиход слово «вурдалак». Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона 1892 года утверждает, что оборотень – это колдун, принимающий образ зверя, или же простой человек, обращенный чарами. «Верования в таких оборотней играют выдающуюся роль в народных сказаниях и распространены по всему земному шару, только в некоторых странах вместо волка являются другие хищные звери: в Ост-Индии — тигр, в Южной Америке — ягуар, в Африке — лев, гиена». В 1899 году русский этнограф Сергей Максимов собрал народные верования об оборотнях — «мнимых существах»: «Они суть всего чаще люди, обращенные в волка, который затем может оборачиваться в собаку, кошку, в куст, пень и проч.». Максимов отмечает, что к концу XIX века поверье об оборотнях было шире распространено в Европе на юге и на западе. Да и в России в оборотней больше верили белорусы и малороссы. По Владимиру Далю, стать волком можно было, если найти в лесу гладко срубленный пень, вонзить в него нож, приговаривая особые слова, и перекувырнуться через него.
Обратно же, порыскав волком, обернуться можно так: забежать «с противной стороны пня и перекувырнуться обратно; если же нож кем-нибудь похищен, то придется остаться перевертышу навек волком». Так объясняет это поверье Даль в Толковом словаре великорусского языка. В Новгородской же губернии считали, что «в настоящее время в оборотней редко кто верит: есть несколько стариков, которые говорят, что оборотни есть». А в Вятке говорили, что «в старые годы, были такие колдуны, что целые свадьбы могли оборачивать в волков». Со временем поверья об оборотнях стали постепенно сходить на нет. Однако даже в эпоху пара и первого электричества в русских селах верили в возможность превращения человека в животное. В Пензенской губернии, например, слышали о гусе и свинье, изредка появлявшихся у пересохшего ручья; эти оборотни, считал народ, были колдунами, которые нападали на прохожих, «особенно пьяных».
Однако в целом в России верили в оборотней вполсилы — оборотничество было не постоянным занятием нечисти, а ситуативным. Зверями и птицами оборачивались, чтобы отомстить, подшутить. Угрозой скорее считали колдунов, которые могли обратить человека, например некрещеного младенца, в животное.
Откуда же взялись мифы о ликантропии? Есть разные версии. По одной из них, волколаками становились люди с психическими отклонениями. Они могли бросаться на окружающих, не владея собой. Оборотничество приписывали гомицидоманам — тем, кто получал удовольствие от убийств. Существуют гипотезы о происхождении мифов о людоволках после наблюдения за людьми, отравленными спорыньей или иными галлюциногенными растениями и грибами.
В конце концов, сравнивать людей и зверей и наделять их чертами друг друга могли просто из-за мифологического мышления, впечатлительности и склонности нашего сознания к поиску общих черт у разных объектов. Например, за оборотня-медведя могли вполне принять крупного, мускулистого мужчину с повышенной волосатостью лица и тела. Как бы то ни было, оборотней боялись и считали сакральным потусторонним явлением. И если поначалу образ оборотня не носил исключительно зловещего характера, то после победы христианства над языческими культами он стал считаться сугубо злым явлением.
Впрочем, если в XIX веке оборотни постепенно переставали восприниматься как нечто значимое, процесс превращения человека в животное стали все чаще описывать собиратели народных сказок, а нередко и их сочинители. Оборотней описывали в своих сказках Василий Жуковский («Сказка об Иване-царевиче и Сером Волке», «Сказка о царе Берендее»). Александр Пушкин описал оборотня в «Сказке о царе Салтане»:
Ты не лебедь ведь избавил,
Девицу в живых оставил;
Ты не коршуна убил,
Чародея подстрелил.
Ввек тебя я не забуду:
Ты найдешь меня повсюду,
А теперь ты воротись,
Не горюй и спать ложись.
Умение превращаться в животных и даже предметы всегда восхищало поэтов и пугало простых людей. Впрочем, именно благодаря литературе мы научились воспринимать мир не буквально. К тому же, чтобы оскотиниться или превратиться в вурдалака, вовсе не обязательно обрастать шерстью, копытами и клыками.