Недобрососедские отношения: как зумеры обесценили мечту миллениалов и что из этого получилось

Работать с миллениалами довольно легко: они неприхотливы в обращении, терпеливы, молчаливы и без особых сложностей поддаются дрессировке при наличии правильных стимулов — стабильной зарплаты и хотя бы туманной надежды на карьерный рост. Бонус — лояльное отношение к переработкам, крайне редкие уходы на больничные, куцые отпуска на три дня. Минусы — потухшие глаза к 35 годам, разочарование в жизни и степень отчаяния, легко коррелирующаяся со ставкой по ипотечным кредитам и ценой квадратного метра.

Если отбросить иронию, миллениалы в среднем лучше приспособлены к офисной работе и заинтересованы в долгосрочных проектах. Они пытаются выстраивать границы личного и рабочего, но иногда это настолько тонкая пунктирная линия, что разглядеть ее почти невозможно. Рабочее самопожертвование и предписываемое поколению «достигаторство» часто становится предметом гордости, что в целом ментально очень свойственно нашей стране: ты тем более достойный гражданин и член коллектива, чем больше ты за него страдал.

У зумеров опять-таки в среднем все немного (сильно) по-другому. И если миллениалы, поигравшись в «сделай хобби работой — и ты не проработаешь ни дня», все-таки вступили в карьерную гонку, подталкиваемые датой платежа по кредиту, то зумеры довели эту идею до абсолюта. Для них работа должна приносить и удовольствие, и деньги, причем желательно большие. При этом быть комфортной эмоционально и желательно с гибким графиком. То есть конструкт, который в головах миллениалов был недостижимым идеалом, зумеры пытаются сделать базовой настройкой. Такое обесценивание и десакрализация не только лишают мечту своего магического ореола, но и ведут к обыкновенным конфликтам: то, до чего одним пришлось дослуживаться десять лет, другие требуют с первого дня. И самое возмутительное — им это дают.

Миллениалов называют потерянным, тревожным, несчастным, уставшим поколением, поколением самозванцев и много как еще — ясно одно: особо благополучным его не считают. В России популярное объяснение причин несчастья звучит примерно так: миллениалы родились на обломках СССР, детство прошло в нищете, а когда они вышли на рынок труда, ключевые места были заняты поколением постарше, которое подсуетилось в девяностые. В итоге миллениалы с одной стороны считают, что без страданий и тяжелого труда успех невозможен, с другой — в принципе не очень верят в его достижимость (и некоторые экономисты утверждают, что справедливо). У них перед глазами два примера: обычные «иксеры», которые всю жизнь работали, но вряд ли могут похвастаться особыми достижениями, и «иксеры», которые вовремя подсуетились и этой суетой открыли возможности своим детям. А остальной массе придется много работать в лучах слабой надежды на карьерный успех, которого миллениалам очень уж хочется.

Зумеры к продвижению по карьерной лестнице относятся прохладнее, для них важнее гибкость, ценность собственного труда, идеи. Миллениальский нарратив «ну это же работа» для зумеров не очень актуален, и это бесит молодых руководителей поколения Y, потому что придумывать высшую цель для каждой задачи не хочется, куда проще жить в парадигме «работа — это обмен часов прожитой жизни на деньги, которые тратятся на обеспечение будущих часов». Звучит немного удручающе, но, в сущности, верно. И кажется, зумеры тоже понимают верность этого замечания, но не хотят быть жертвами корпоративной ловушки — отсюда новая рабочая этика и мысли в духе «работа никогда не кончится, а лето — через два месяца». Отсюда внезапные увольнения, яростный протест против переработок, отстаивание границ и завышенные требования на старте. Но что привело к появлению именно таких ценностей?

Миллениалы в массе своей не могут (и грустят) просто встать, уйти из офиса и отправиться путешествовать автостопом по побережью, а если и могут, то это кризис среднего возраста. Чаще всего из-за финансовых обязательств: ипотечные платежи, съемные квартиры, обеспечение семьи или собственных детей, боязнь неопределенности. У зумеров этих обязательств пока меньше просто в силу возраста — соответственно, степень свободы чуточку больше.

Другая причина — квартирный вопрос. Почти 90% миллениалов живут отдельно от родителей, из них у 37% нет своих квартир. Среди зумеров от родителей съехали 65%, из них у 44% пока нет жилья. К слову, когда миллениалы переезжают от родителей, 5% получают квартиру в подарок от них, еще 16% снимают за родительский счет, столько же живут в наследном жилье. С родителями пока живут 13% миллениалов. Среди зумеров уже живут самостоятельно 65%, из которых 8% получили квартиру от родителей, 18% — по наследству, 12% снимают за родительский счет.

Если сложить, то получится, что миллениалы как минимум чаще живут в арендованном жилье, в то время как зумеры могут жить с родителями, получая чуть больше свободы для маневра. Даже при полной потере денег они, скорее всего, не окажутся в безвыходной ситуации. По крайней мере, таких будет меньше, чем у соседнего поколения.

Кто в юности не хотел свободного графика, у того нет сердца; кто в зрелости не начал строить карьеру, у того нет мозгов. Кажется, как-то так говорил Альберт Эйнштейн. Отношение зумеров к работе, которое так бесит миллениалов, помимо общепоколенческих и экономических трендов, может быть обусловлено... просто возрастом. Когда тебе 20, сидеть целый день в офисе скучно. Тем более когда в соцсетях можно увидеть тысячи вариаций лайфстайла и выбрать подходящий. В этом преломлении требования зумеров к работе, пусть и выглядят слегка завышенными, с точки зрения миллениалов, остаются очень понятными — это попытка совместить необходимость зарабатывать деньги с возможностью проживать жизнь не только на выходных и в отпуске.

Если вспомнить популярные у миллениалов рок-группы, то мотивы свободы, творчества и высшей цели там встречаются довольно часто. Другое дело, что экономические реалии вынудили большинство «игреков» покориться корпоративной машине, а зумеры пока (а может, и вообще) находятся в чуть более выигрышной позиции и могут побороться за свободу на зависть остальным.

По-настоящему интересно будет посмотреть за отношением к работе альф, которые массово выйдут на рынок труда лет через десять — пятнадцать. С одной стороны, хочется пророчить им небывалую легкость и свободу, с другой — их ждут повальная оптимизация рабочих мест, постоянное появление новых профессий и уже немного закостенелые зумеры, которые начнут занимать руководящие посты, возьмут ипотеки на 100 лет и будут думать, как им уживаться с этой непонятной мелюзгой, которая требует к себе много внимания и не готова просто работать, как это делали все до них.