Ошибка выжившего: как Москва искажает представление о счастье и бесконечно производит зависть

Ожидаемо, чем выше у человека зарплата, тем больше денег для счастья ему нужно. К примеру, тот, кто получает 50 тыс. рублей, считает счастьем 173 тыс., а обладатель зарплаты 100 тыс. почувствует себя удовлетворенным жизнью, когда подберется к 300 тыс.

Так или иначе, если учесть, что больше 200 тыс. рублей получают порядка 0,5% населения всей страны и большая часть этих людей живет в Москве, ситуация со счастьем складывается довольно тяжело. Неслучайно каждый пятый москвич называет себя неудачником.

Что такое счастье — вопрос довольно философский. Большинство ответит, что это здоровье близких и любовь, — и, кажется, немного слукавит. По крайней мере, завидуют люди в массе своей вовсе не здоровью дедушки соседа, а деньгам сына маминой подруги. В зависти признается каждый третий россиянин от 18 до 34 лет, причем чаще всего это москвичи и петербуржцы.

Известное исследование лауреатов Нобелевской премии Даниэля Канемана и Ангуса Дитона говорит, что зависимость «+Х денег = +У счастья» верна только до определенного уровня. А именно — примерно до $6 тыс. в месяц. После этой отметки рост дохода на это ощущение такого заметного влияния уже не оказывает. Оно и понятно: примерно на этом уровне человек уже может обеспечить себе крайне комфортный быт, путешествия и дорогие покупки, некоторые не сразу, но все-таки.

Вопрос в другом. Получается, что счастье — это все-таки про возможность покупать еду, одежду, услуги, автомобили, квартиры. Больше того, потребление становится своего рода способом социализации и идентификации себя в обществе. Грубо говоря, ты то, что ты потребляешь. А всем нам (ну или почти всем) хочется быть чуточку лучше, чем мы есть на самом деле.

Если последить за контентом лайфстайл-блогеров, станет очевидно, что потребление — основа их повестки. Они рассказывают, что купили, где купили, когда и сколько это стоило. Чем больше они потребляют, тем больше им присылают по бартеру, и радиус этого круга бесконечно растет. В какой-то момент человек начинает выполнять функцию живого медиафасада, а блогерские ивенты трансформируются в некое реалити-шоу, аудитория которого, скорее всего, никогда не сможет в этом поучаствовать.

Концентрация таких людей выше всего, конечно, в Москве. И изначально кажущаяся очень демократичной возможность увидеть своих кумиров на улице или в ресторане на деле может подталкивать к бесконечной череде болезненных сравнений, синдрому самозванца и другим крайне неприятным ощущениям. Во время прогулки по Малой Бронной, к примеру, легко может возникнуть мысль, что все вокруг богаче тебя. И в этом заключается та самая ошибка выжившего, ведь другой прохожий может думать ровно о том же.

Executive-коуч, психолог, старший преподаватель факультета социальных наук НИУ ВШЭ Михаил Стависский говорит, что даже люди с высоким доходом могут ощущать себя несчастными, особенно если подвержены болезни постоянного сравнивания себя с другими — это приводит к «дефициту успеха». Вдобавок, желание транслировать повышенный уровень потребления легко вгоняет в долги и приводит человека к точке, когда даже те блага, которые он мог бы себе позволить, становятся недоступными из-за кредитной нагрузки.

Но как тут не сравнивать, когда символы благополучия и успеха буквально на каждом шагу?

Другое препятствие для счастья — торопливость. Соцсети и истории успеха фаундеров стартапов показали, что узнаваемость и деньги могут свалиться на человека внезапно. Из этого следует два вывода: тоже хочется, чтобы все получилось быстро, и очень несправедливо, что кому-то все досталось так легко — буквально везением. Оба, конечно, не имеют ничего общего с реальностью.

В исследовании кандидата психологических наук, доктора философии Игоря Ниесова поколение 18–29-летних называется самым несчастным. Их проблема в том, что они хотят успеха и денег, но не очень-то готовы прикладывать к этому значительные усилия в долгосрочной перспективе. Успех и напряженная работа, говорит Ниесов, в представлении молодежи далеко не всегда вещи, связанные друг с другом. В ситуации, когда кумирами стали блогеры, музыканты и другие селебрити, мысль, что для всех остальных способом достижения успеха остается долгая работа, отгоняется куда-то на задворки мировосприятия. Понять это желание можно, и довольно легко, ведь если переводить его на понятный язык, то получится, что только к 40–50 годам (примерно в этом возрасте у людей пик карьеры) они получат возможности, о которых мечтали в 20. Вот только к этому возрасту многие желания того периода уже пересмотрены и критически переосмыслены. Выходит, что, когда было нужно, этого не было, а когда появилось — уже и не надо.

В Москве живут 13 млн человек, из которых около 30% получают больше 100 тыс. рублей. По московским меркам это немного. Действительно богатых людей наберется несколько десятков тысяч. Проблема в том, что их видно и город обрастает инфраструктурой для расходования этого богатства.

Смотря по сторонам, прогуливаясь мимо бутиков где-нибудь в центре Москвы и сравнивая себя с теми, у кого покупательская способность в разы выше, есть соблазн принять самого себя за статистическую погрешность. Только в реальности ситуация ровно обратная. И как бы ни было приятно думать об утопической конструкции, в которой все люди базово обеспечены и ищут счастье в более высоких материях, пока говорить об этом несколько преждевременно.

Системная ошибка выжившего — принимать попавшийся на глаза успех за закономерность. Но как дельфины спасают из моря только каждого сотого утопающего, так и финансового благополучия добивается далеко не каждый и тем более не только везением. Стоит ли в таких обстоятельствах всерьез завидовать тому, кого из моря вытолкнул дельфин со сбитым внутренним компасом, — вопрос. Но думать, что они спасают каждого, — как минимум опасное заблуждение.

Психологи связывают причины переживаний и депрессивных состояний, вызванных финансовым успехом других, с желанием переложить ответственность на кого-то еще. Чувство неудовлетворенности, как известно, двигатель торговли. Ровно поэтому в нерыночной экономике поощрять зависть было скорее вредно, а в рыночной — очень даже полезно. С кредитной картой всегда можно прибегнуть к категории повышенной комфортности, жертвуя душевным спокойствием. Однако ключевой вывод: богатыми станут не все и не все станут такими богатыми, какими хотят.

В такой ситуации для сохранности психики надо искать другие метрики счастья и благополучия, втайне надеясь на лучшее. И если цитировать Козьму Пруткова будет слишком просто, то гарвардские ученые — шаг чуть более изысканный (хотя и банальный в то же время).

В 1938 году ученые запустили эксперимент и решили наблюдать за людьми на протяжении всей жизни. Каждые два года они проводили анкетирование, чтобы выяснить ключевые факторы благополучия. Результат оказался предсказуемым, немного приторным, но прекрасным в своей простоте: «Люди, которые крепче связаны с семьей, друзьями и обществом, счастливее, здоровее и живут дольше».