Семидесятые: живые и мертвые. Илон Маск и Матьяш Ракоши

Издание «Кенотаф» — так мы называем наш телеграм-канал, коллективный блог, который мы ведем с осени 2023 года. У «Кенотафа» нет жесткой рамки, но, если поверить мнению ИИ, то — это независимый культурно-публицистический проект, сосредоточенный на литературе, философии, языке, искусстве и современной российской культурной жизни. Согласимся с холодным взглядом автоматона. «Правила жизни» предложили нам сотрудничество, и спустя несколько недель переписок и пару созвонов родился совместный проект — «1970-е. Живые и мертвые».

Семидесятые лежат на хронологическом разломе. Для нас они были полвека назад. Для жителей века XX-го они были зенитом, удалённым от главных катаклизмов того столетия на почтительное расстояние, когда одно страшное уже случилось, а другое еще не громыхнуло. Пароль эпохи — «разрядка», — она же, détente — конец истории, который таковым не объявляли, но именно его сулило желание великих держав просто сосуществовать, пожить спокойно. На поверку же, мы сейчас понимаем, в то самое спокойное десятилетие стал заканчиваться XX век и начинаться наш XXI век. Коммунистический проект утрачивал свой импульс, а вот персональные компьютеры, напротив, все чаще стали появляться в домах. Sony выпустил плеер Walkman, предвосхищая расцвет мобильных устройств. Китай задумывался, куда ему двигаться дальше после ухода Мао. На Западе первый большой кризис испытывает государство всеобщего благоденствие, выходом из которого старый добрый (злой?) экономический либерализм. В Иране — революция, начинается восход политического Ислама. В Британии — панк, история рока начинает заканчиваться. А в Америке диск-жокеи все чаще свои миксы дополняют ритмичным речитативом — появляется рэп.

В это десятилетие умирали и рождались люди. О них и пойдет речь. Их судьба — возможность для нас порассуждать о разных феноменах: о роли интеллектуала в обществе, об уходе короля, о том, что значит быть иконой и каково это — оставлять плохой след в истории. А еще попытаться понять, каким же был настоящий XX век и каким уже стал наш XXI.

Границы нашего цикла строго хронологические — 1971–1980-е. Да, на бытовом уровне семидесятыми принято считать 1970–1979 годы, а восьмидесятыми — 1980–1989-е. Но мы берем именно правильные хронологические семидесятые, чтобы подчеркнуть расплывчатость границы между эпохами. Тем более мы уже по собственному опыту знаем, что все даты относительны: что-то тянется дольше своих условных рамок, а что-то, напротив, пролетает.

Каждый этюд написан двумя авторами. Никто из нас никогда не расскажет, какой конкретный абзац кто из нас написал. И чтобы не томить, скажем, что нашими первыми героями станут умерший в 1971 году венгерский диктатор Матьяш Ракоши и родившийся тогда же американский предприниматель Илон Маск.

Кто остается в истории, а кто из нее стирается еще при жизни? Общих правил не установишь, можно только понаблюдать за теми, кто подчиняет себе современный контекст, и теми, кого из него вырезают, оставляя лишь скромное надгробие.

Его кремировали в Москве. Всю свою жизнь он подчинил службе коммунистическому движению — и вот даже в прах обращался в огне Донского крематория, открытого большевиками в бывшей церкви. На похоронах только близкие и немного чиновников. Ни почестей, ни громких речей, ни славы. «Вот зарыли... и ушли от смерти снова».

Покойный Матьяш Ракоши одно время был известным человеком — диктатором Венгрии, и путь к этому триумфу был извилистым. Пока мир бурлил в межвоенную эпоху, он 15 лет сидел в тюрьме. В 1940 году Советский Союз смог договориться с Венгрией о необычной сделке: коммуниста Ракоши обменяли на венгерские знамена, захваченные русскими войсками при подавлении Венгерской революции 1848-1849 годов.

Вершина его жизни — десять послевоенных лет. Он правит Венгрией диктаторски, грубо, жестко, жадно насыщаясь властью — как пьет воду человек, что умирал от жажды. В этой поспешности и крылась его погибель; не смог понять, что время меняется. Слушая бесконечные здравицы, не расслышал, что сзади подходят с кинжалом. Декада резко оборвалась: в 1956 году его совместными усилиями противников внутри Венгрии и вовне выдавили с поста и отправили в СССР. Так начались другие 15 лет — ссылки.

Сперва он вроде бы «лечился» в Москве, обивая кремлевские пороги и пытаясь договориться. Потом его выслали в Краснодар и дали конспиративное имя Роман Матвеев. Он слушал по радио Будапешт, писал партийным товарищам и верил, что скоро вернется обратно. Вместо этого был сослан дальше — в киргизский город Токмак, бывшую крепость. Оттуда он все пытался выбраться, но все, на что хватило, — перевод в провинциальный Арзамас. На родине его имя стирали ластиком — и венгерское правительство следило, чтобы его не пустили даже в Москву, не то что домой.

Туда он вернулся горсткой праха. На надгробии написано: «Матьяш Ракоши 1892–1971».

И только.

Десятилетие его проклято и забыто.

Но есть и те, кто никогда не удовлетворится таким исходом — и построит собственный крематорий на Марсе. Вокруг будут цвести яблони, а почивший будет превращаться в дымок над полями покоренной им планеты.

В 1971 году Британская империя уже казалась далеким прошлым, хотя через полвека станет хорошим тоном говорить, что она никуда не исчезала. И все-таки куда важнее в истории империй людские судьбы, конкретные индивидуумы, которые просто не появились бы на свет, если бы не причудливые имперские пространства.

Дитя имперских пространств — рожденный в 1971 году в богатой богемной семье в Южно-Африканской Республике Илон Маск. Проходит полвека, и вот мальчик из самой ненавидимой бывшей британской колонии (ЮАР времен апартеида не любили ни первый, ни второй, ни третий миры холодной войны) становится почти властелином мира.

Наверное, это «почти» и не дает ему покоя — было бы намного легче осуществить давно задуманную им экспедицию на Марс. Есть расхожая гипотеза, что весь смысл существования СССР был в том, чтобы запустить человека в космос. А если Маску удастся его план, может быть, спустя десятки лет он оправдает слишком многое, что было сложного в истории и прошлого, и нынешнего столетий.

Но пока Маск то ли тонет с головой в современности, актуальности, сиюминутности, то ли несется на скоростях по ее волнам — скорее второе, учитывая темпы рождения им новых постов в его социальной сети Х. А вы помните, что она называлась Twitter? А вы помните, как ей предсказывали крах после покупки? Помните, как космос был делом исключительно госкорпораций? А еще был мир, в котором не существовало электронных кошельков.

В нашем дне сегодняшнем очень много Маска. Человеком-империей, меняющим ландшафты, мы его пока не назовем, но вайбы какие-то такие. А самое интригующее тут все-таки другое: кто же Маску в конце концов бросит вызов? Это самое интересное в нашем ближайшем будущем до 2070-х.