Метод Хича: фильму «Психо» 61 год — рассказываем, как он изменил кинематограф

Существует легенда, что в 1954 году Альфреду Хичкоку не хватило всего пары часов, чтобы купить права на экранизацию романа «Та, которой не стало» французских писателей Буало и Нарсежака. Его опередил режиссер Анри-Жорж Клузо — и снял фильм «Дьяволицы», в котором жена и любовница сообща избавляются от общего мужчины. Но тело исчезает, а главная героиня начинает подозревать, что сходит с ума. Клузо сделал вид, что не заметил лесбийского контекста романа (Хичкок, судя по скандальной «Ребекке» 1941 года, этого бы так не оставил!), зато подарил зрителю головокружительный финал. Такой головокружительный, что уязвленный Хичкок тут же потребовал у писателей написать новый роман («Из царства мертвых») и снял по нему то самое «Головокружение». Но мечту сделать триллер про женщину в бегах с неожиданным финалом пришлось отложить на пять лет — пока Хичкоку не подвернулся роман «Психо» Роберта Блоха (а самому Роберту Блоху — маньяк Эд Гейн, лучший друг американских сценаристов). Зато когда эта мечта сбылась и 16 июня 1960 года «Психо» вышел на экраны, кинематограф разделился на «до» и «после». Ниже — семь тому доказательств.

Ужастики и триллеры, предшествовавшие «Психо», привыкли сталкивать зрителей с внешней угрозой. Фильмы про пришельцев, такие как «Этот остров Земля» (1955), были наследниками «литературы вторжения», которая паразитировала на вечном страхе перед иным. Инициированные «Годзиллой» (1954) ужастики о бунте природы, например «Землеройки-убийцы» (1959), рефлексировали над неврозами по поводу оружия массового поражения и чересчур стремительного развития технологий. Фильмы про Дракулу и монстра Франкенштейна, мафию и шпионов тоже строились на врожденной ксенофобии, от которой человек освобождается всю свою жизнь.

В «Психо» источником страха и насилия становится святая святых для любого американца — семья. Сцена убийства в душевой не только вдохновит Голливуд на рождение жанра слешер (фильмов ужасов, где злодей изобретательно режет героев одного за другим), но и подскажет будущим рассказчикам, чего зритель боится больше всего. Это чувство беспомощности. У исследователя психологии кинематографа Уильяма Индика есть объяснение бешеной популярности сцен, в которых злодеи нападают на героев в ванной или во время секса. Индик вслед за Фрейдом верит, что в каждом из нас с детства сидит «страх кастрации» — ожидание того, что родитель того же пола, что и мы, атакует нас, чтобы устранить потенциального романтического соперника. Угроза, исходящая от условного родителя, который должен бы защищать беспомощного и доверяющего героя, — источник мощнейшего напряжения. На нем строятся и «Сияние» (1980), и «Мизери» (1990). Но нужен был режиссер-пионер, который усомнится в святости семьи как института. Им стал Хичкок, начавший «Психо» сексуальной сценой адюльтера в отеле и закончивший его эпизодом, в котором голосом Нормана говорит его мать Норма. С тех пор любой хороший ужастик обязательно рефлексирует над каким-нибудь семейным конфликтом своих героев. Даже наша «Баба-яга».

И дело не только в легендарной первой в истории кинематографа сцене туалетного слива. В книге «Хичкок/Трюффо» Хич (прозвище режиссера. — Правила жизни) рассказывает, что сознательно поделил пространство фильма на два блока: вертикальное и горизонтальное. Героиня Джанет Ли останавливается в приземистом мотеле, в то время как сам Норман Бейтс живет в высоком особняке. И особенностью этого здания является не только то, что оно срисовано с депрессивной картины Эдварда Хоппера «Дом у железной дороги» (1925). Прямых подтверждений тому нет — хотя сценарист фильма Джозеф Стефано и говорил актеру Энтони Перкинсу, что «будь Норман Бейтс картиной, это была бы картина Хоппера».

Важно другое: у особняка Бейтсов — фаллическое очертание. И уже в самом начале фильма мы видим деление кадра на вертикальные и горизонтальные блоки: вот Сэм (любовник героини) встает с кровати и одевается, пока Мэрион лежит на постели; а вот уже она встает — и он тут же садится. Это противопоставление заставляет ощущать в «Психо» конфликт стремления к насилию и жажды секса; агрессии и покорности; смерти и жизни, разрушения и сохранения. А еще в фильме стоит обратить внимание на зеркала. Зритель то и дело заглядывает в них, но видит не себя, а героев. Так персонажи в прямом смысле превращаются в отражение наших желаний и страхов.

К концу 1950-х за плечами у Хичкока было уже больше сорока полнометражных фильмов и один сериал-альманах «Альфред Хичкок представляет...», которому он одолжил свое имя как некий зонтичный бренд. Все эти годы британский режиссер, которому в юности прочили блестящую карьеру в рекламном деле или издательском бизнесе, с азартом предпринимателя пробовал на прочность американскую студийную систему. Сперва он вместе со своим юристом Львом Вассерманом добился исключительных контрактных условий. Права на многие фильмы спустя годы переходили от студий к самому режиссеру. А потом потребовал десять процентов от сборов картины «На север через северо-запад» (1959). Студии скрепя сердце терпели выходки плодовитого режиссера — да и как было вести себя с гением, который завоевал главный «Оскар», едва ступив на американскую землю? Ведь оскароносная «Ребекка» (1941) стала всего лишь первой картиной Хичкока в США.

Но когда Хичкок рассказал Paramount о сюжете «Психо», студия напугалась — и режиссеру пришлось продюсировать картину самостоятельно. Экономить было решено на всем. Будущие исполнители главных ролей Джанет Ли и Энтони Перкинс согласились на очень скромные по своим меркам гонорары, получив взамен возможность творить историю вместе. Перкинс, к примеру, сам придумал привычку Нормана Бейтса есть сладости, которая стала отражением невротического конфликта героя. И отчасти вдохновила Хичкока на съемку «Птиц» — уж больно птичья моторика была у Перкинса.

Из тех же соображений экономии «Психо» стал черно-белым, а сняла его телевизионная команда Хичкока. Режиссер и сам сомневался в успехе затеи — поэтому рассматривал возможность разделить фильм на две разные истории и продать на ТВ. Отсюда — резкий поворот с гибелью главной героини в первой половине сюжета. Но когда «Психо» все-таки вышел в прокат, он оказался хитом — и 800-тысячный бюджет превратился в $32 миллиона, собранных в одних только США. В конце 1950-х американская студийная система и так трещала по швам: звезды вроде Фрэнка Синатры требовали беспрецедентные гонорары и открывали собственные кинокомпании, а около половины всех картин снимались независимыми производителями. Но успех Хичкока лишил старый Голливуд поддержки последних союзников — режиссеров.

Хичкок всегда обожал эксперименты с формой — и наверняка снял бы состоящую из очень длинных кадров «Веревку» (1948) вообще одним планом, если бы это позволяла длина пленки. Но в «Психо» он нарушил несколько технических табу. Например, «правило 180 градусов», согласно которому разные герои во время конфликта должны всегда находиться в «своих» углах кадра. В сцене в душевой нападающий и жертва то и время меняются местами на экране — и это помогает Хичкоку подготовить нас к тому, что со второй половины фильма мы будем сопереживать уже герою Перкинса, а не героине Ли. А резкий монтаж позволяет снять кровавую сцену, оставив само насилие за кадром — отчего убийство девушки в душевой становится еще более пугающим. Ровно за три месяца до премьеры «Психо» техника джамп-ката (то есть стремительного рывкового монтажа) показывает себя во всей красе в фильме «На последнем дыхании» француза Годара. Но для Америки, привыкшей склеивать фильмы из кадров длиной в минуту, Хичкок — революционер.

А еще «Психо» демонстрирует все преимущества «субъективной камеры» — съемки глазами героя. Благодаря оператору Джону Л. Расселлу мы становимся вуайеристами, хищниками и жертвами одновременно. Сейчас этот прием используется для создания напряжения и отождествления зрителя с героем не только в ужастиках, триллерах и мокьюментари. Например, в «Инопланетянине (1982) Спилберга камера всегда находится на уровне глаз ребенка. Про "Хардкор" (2015), снятый от первого лица, промолчим. Хичкока часто называют режиссером для зрителя, а не режиссером для актеров, потому что ему важно самому решить, что именно и в какой момент фильма мы почувствуем. Впрочем, реакция на "Психо" постановщика удивила: он вложил в картину немало юмора, но не ждал, что люди будут хохотать так сильно. Сейчас такой авторский прием и такое зрительское поведение называют "разрядкой смехом" — и оно свидетельствует о том, что напряжение в фильме достигло пика.

Главная героиня «Психо» гибнет на 47-й минуте из 109 — и после этого начинается совсем другой фильм. Хичкок настолько дорожил этим поворотом (и превращением Нормана Бейтса в Норму Бейтс), что постарался накануне премьеры скупить весь тираж романа Роберта Блоха — и так защититься от спойлеров. Звезд и главных героев в фильмах и сериалах до сих пор стараются не убивать без лишней нужды (особенно в середине истории), но Хичкок показал, что и такое бывает. А главное — то, что смерть Мэрион не введена в сюжет лишь ради шока читателя и зрителя. Героиня умирает в тот момент, когда завершается ее собственное духовное путешествие: грабительница, раскаявшись, решает вернуть украденные деньги. Смерть настигает девушку в момент морального триумфа. То же самое происходит, например, в «Профессионале» (1981) и «Леоне» (1994). А Джанет Ли, кстати, в комментариях к юбилейному изданию «Психо» жаловалась, что с 1960 года старается не принимать душ.

В фильме нет обязательной для Голливуда той поры сцены торжества добра и морали — или хотя бы момента, когда зритель возвращается в зону комфорта. Да, Норман Бейтс схвачен, но зло, которое он олицетворяет, наконец-то обрело имя и форму. А значит, навсегда останется с нами и продолжит подкарауливать всюду — в душевой, в спальне, в тысяче других фильмов, вдохновленных «Психо». Финальная реплика Нормы, сидящей в голове у Нормана, обесценивает рациональную составляющую триллеров и детективов: глубинное безумие сильнее полицейских протоколов. Взгляд Энтони Перкинса так же страшен, как еще не явленная миру улыбка Ганнибала Лектера. У того стальные решетки не только в камере, но и прямо во рту — а зритель все равно ощущает себя перед ним беспомощным.

Равнодушие Хичкока к социально приемлемым финалам было заметно еще в «Веревке» (экранизации пьесы об убийстве как о творческом эксперименте), где он очень неохотно наказал философствующих негодяев. Один фильм под названием «Маньяк» — экранизацию истории Эдгара Аллана По — сняли еще в 1934 году, но именно «Психо» сегодня ощущается как начало путешествия американского кинематографа навстречу тьме. Кстати, о По — именно с творчеством этого писателя Хичкок нескромно сравнивает свой метод. В книге «Хичкок о Хичкоке» есть такие слова: «В своих фильмах я старался делать то же, что и Эдгар Аллан По: рассказывать абсолютно небывалые и невероятные истории с такой завораживающей логикой, что в итоге вы начинаете верить, что подобное может произойти и с вами — уже завтра».

Еще один иезуитский (да, совсем забыли сказать: Хичкока воспитывали иезуиты — известные мастера дидактических пыток) способ напомнить зрителю о том, что от его страхов не существует лекарства, — приглашение в кадр психиатра. Перед финальной вспышкой безумия Нормана Бейтса в фильме появляется врач в исполнении Саймона Оукленда, который вальяжно и надменно объясняет зрителю невротический конфликт героя. Но это внушение не работает, потому что после него тьма только сгущается. Весь «Психо» строится на сопереживании зрителя аморальным поступкам. Мэрион украдкой встречается с мужчиной в отеле, крадет деньги и вступает в конфликт с полицейским. Норман топит машину Мэрион в болоте — и в короткий момент, когда та вдруг перестает тонуть, мы понимаем, что болеем за психопата и любим идеальные преступления. «Психо» напоминает, что в каждом из нас предостаточно тьмы, — и дает всему кинематографу добро на исследование этого зла.