«Скажи ей» Александра Молочникова — «Брачная история» между Америкой и Россией
В Петербурге начала девяностых — уже нищем, но еще не изуродованном рекламными растяжками — живет трогательная семья: мама Света (Светлана Ходченкова), папа Артем (Артем Быстров) и мальчик Саша (Кай Гетц, феноменальный 13-летний дебютант, в котором Молочников увидел маленького себя). Папа любит ленинградские рок-клубы, велосипеды, детские игры и чудачества вроде прыжков в Неву с парохода. А мама любит доброго, уравновешенного и надежного американского экспата Майкла (Вольфганг Черни). После пары ссор с криками и битой посудой ребенка решают распилить на части. Сперва он живет на разных берегах Невы — по четыре дня в неделю у мамы и по три у папы. А потом — и вовсе на разных берегах Атлантики. Потому что пока папа продолжает работать учителем за копейки, мама делает вид на жительство в США.
«Скажи ей» — кино редкой повествовательной дисциплины. Возможно, дело в личном опыте Молочникова, наблюдавшего за расставанием родителей. Или в честолюбии, родившемся после разгрома «Мифов», которые ругали за отсутствие ритма. Или в продюсерской руке Александра Цекало и Александры Ремизовой («Последний министр», «Триггер» и «Гоголь»), придумавших вместе не один сериал и фильм. А может, дело в соавторстве с Ильей Тилькиным («Ненастье», «Шторм», «Тихий Дон») — одним из самых опытных и востребованных сценаристов страны. Так или иначе, плотность событий и скорость их изложения в «Скажи ей» удивительные.
Первый акт — почти «Брачная история» по-ленинградски, мелодичная, залитая светом, красивая и грустная драма о том, как распадается семья. Ребенок скачет с одного берега Невы на другой, как мячик в настольном теннисе. Но эти удары пока не причиняют ни Саше, ни зрителю настоящую боль — а главными героями истории кажутся взрослые. Но во втором акте рассказчиком становится уже мальчик, уехавший в Новый Свет, — и фильм вдруг превращается в русско-американскую «Середину 90-х». Со скейтами, драками в школьной столовой, свиданиями с девочками, пиццей на заправках, капюшоном на голове и руками в карманах толстовки. А третий акт — и вовсе наша «Дикая жизнь»: ребенок отказывается быть объектом событий и становится субъектом, меняющим судьбу своей семьи. Разумеется, каждый из трех американских фильмов — складнее и выразительнее российского. Но тем, кому в свое время понравились они, понравится и этот.
Главная удача фильма — одиннадцатилетний на момент съемок маленький большой актер Кай Гетц. Его сияющие глаза преломляют все-все-все ужасное, на что способны взрослые, — срывы родителей, манипуляции бабушек, тирады дедушек (одного играет Алексей Серебряков), проповеди учителей. Впрочем, злодеями фильм никого не назначает: жестокость здесь рождается то из отчаяния, а то — из любви. Единственным безупречно положительным взрослым героем весь фильм кажется Майкл, но его рассудительность держится только на том, что Саша ему особо не нужен. Все остальные за ребенка готовы драться — и не перестанут перетягивать его, как канат, даже тогда, когда у него затрещат кости.
Приключения Саши в Америке (а мальчик, на минутку, ведет подрывную деятельность в чужой стране по методичке Лимонова), увы, очень часто строятся на привычном противопоставлении широкой русской души и регламентированной прагматики американцев. Но и этот наскучивший и поверхностный прием работает благодаря детской энергии. С каждым кадром ребенок все дальше уходит от установок и предрассудков, заложенных в него семьей. В другом фильме «Кинотавра», сказочно-документальном «Китобое», чукотский мальчик плывет в Детройт, чтобы встретиться с девушкой своей мечты, а на самом деле — освободиться от одержимости ею. В «Скажи ей» далекая Америка тоже становится школой, из которой русский ребенок выпустится осознанным и решительным взрослым. Видимо, в этом и заключается один из неожиданных посылов этого «Кинотавра»: заграница нам поможет. Как минимум — делать хорошее зрительское кино.