Память, говори: «Конференция» Ивана И. Твердовского — пронзительный фильм о «Норд-Осте»
Наши дни, осенняя Москва, годовщина «Норд-Оста». Монашка Наталья (Наталья Павленкова, постоянная актриса Твердовского) арендует тот самый зал Театрального центра на Дубровке для встречи жертв теракта. Заключая договор с распорядителем сцены (Ян Цапник с ролью короткой, но очень выразительной — как и у всех в фильме), она должна выбрать из пары казенных слов, как описать предстоящее мероприятие. Останавливается на «конференции» — понятии сухом, деловом и бесстрастном. Этот поиск слов и языка для разговора о травме и есть основной внутренний конфликт фильма. Но еще есть внешний: в 2002 году Наталья, никакая еще не монашка, была на «Норд-Осте» с мужем, дочкой и сыном. И с тех пор дочь (Ксения Зуева, актриса и режиссер; в ее «Вмешательстве» тоже нашлась роль для Твердовского) ее за что-то ненавидит — и велит держаться подальше от собственной же семьи.
Отношения матери и ребенка — рамка истории, которая кажется фильмом за пределами фильма, художественной рамкой документального спектакля. У этой сюжетной надстройки особая механика: между героинями почти нет диалога, конфликт разрешается с помощью действий, взглядов, животных рефлексов. И особая функция: защитить зрителя от той страшной реконструкции, которую герои разыгрывают в самом зале. Суть «конференции» — в том, чтобы вспомнить все, восстановить события по минутам, прислушаться к своим чувствам. За прошедшие с теракта годы матушка Наталья превратила эту коллективную терапию в ритуал, в молебен без символов веры. Но самой ей он уже не помогает. Поэтому в этот раз она готова повысить ставки.
С каждым годом людей на «конференцию» собирается все меньше, и пустые места в зале приходится заполнять ростовыми куклами — черными (для обозначения террористов, потому что «эти люди тоже здесь были»), белыми (в память о погибших) и синими (это те, кто не пришел). Надув манекены, герои начинают по очереди произносить речи, а матушка — призраком блуждать между рядами с микрофоном. Однажды она замрет перед двумя парнями (актеры «Гоголь-центра» Роман Шмаковой и Филипп Авдеев, которые, будучи детьми, участвовали в том самом мюзикле) — в белых и синих одеждах. Разговаривая с ними, монашка в черном сама напомнит террористку. Выживший покажется мертвым. Пришедший — отсутствующим.
Прежние фильмы Ивана И. Твердовского были жестокими («Класс коррекции»), эксцентричными («Зоология») и сюрреалистичными («Подбросы»), и «Конференция» удивляет прежде всего своей непохожестью на них — это деликатное, ответственное и зрелое кино. Режиссером выстроена совершенно новая система воздействия на зрителя. В начале и финале — длинные статичные кадры: пылесос чистит пол в зале, и несколько минут его монотонного шума заставляют зрителя сперва вспомнить все, что он знал о «Норд-Осте», а затем — подытожить свои отношения с фильмом. Спинки кресел во время этого медленного гипноза начинают казаться надгробными камнями. Ворсинки на ковре — гильзами. Почти вся музыка в фильме — внутрикадровая, планы крупные, а кадры длинные, отчего эффект присутствия становится травматичным. Тяжелые душевные раны замедляют ход времени, поэтому зрителю стоит быть готовым к нескольким длительным пыткам. Например, к бесконечной сцене, в которой ржавая тележка с едой гремит так, будто идет бомбардировка.
Но самое страшное происходит в диалогах, за которые фильму и достался сценарный приз «Кинотавра». Конференцию пытается прервать хамоватый охранник — полномочный представитель власти и государства в картине. Дочь поднимает голос и руку на мать — и ярость, которую находит в себе в этих действиях актриса Ксения Зуева, поражает. Главная героиня вот-вот возьмет участников встречи в заложники еще раз, не зная, как спасти их иначе. А ее внутренний диалог оказывается страшным спором между инстинктом самосохранения и материнским инстинктом. Может быть, поэтому фильм и остался без государственной поддержки, хотя предыдущие картины Твердовского ее получали. Причем получали, несмотря на свою критику инклюзивного образования и ювенальной юстиции и защиту бэбибоксов, которые одно время хотели запретить. «Конференция» — фильм не только о том, что бывает, если общество не рефлексирует об общих травмах. Он еще и о том, что будет, если нарушить заговор молчания. Свои могут оказаться чужими. Единственным общим опытом останутся боль и страх.
Вряд ли кто-то, кроме гостей московской премьеры, будет смотреть фильм Твердовского в полном зале. Прокату повредит и коронавирус, и нежелание зрителя возвращаться к травме. Но зато пустота вокруг станет хлесткой рифмой к почти пустому залу на самом экране. «Конференция» — фильм о сближении и отчуждении, о важности присутствия и трагедии отсутствия. Фильм о том, что у каждого есть свое место в своем ряду. Как от этого ни беги. На этом «Кинотавре» было меньше, чем обычно, действительно сильных фильмов. Но оказалось больше, чем обычно, фильмов, которые нельзя пропускать. «Конференция» — один из них.