Вампиры учатся кусать: что не так с набирающим популярность сериалом «Пищеблок»

Была такая ироничная мемная копипаста, пародирующая ностальгические воспоминания тех, кто родом из СССР. Начиналась так: «Что было при Сталине. Что мы потеряли. Пенопласт делали из молочной пены. Можно было детей кормить». В целом, этой копипастой можно почти без исключений описать все множество исторических российских сериалов — или хотя бы в (псевдо-)историческом сеттинге. Речь не только о сюжетных маневрах в стиле Back to USSR (но в данном случае речь пойдет именно о них). Телемыльная промышленность тщетно пытается вернуть взрослеющую, если не дряхлеющую, целевую аудиторию обратно во времена ее молодости, когда мороженое реально стоило 48 копеек, и это была на тот момент не торговая марка транснациональной корпорации Nestlé.

Говоря проще, есть ощущение, что советские времена в сериалах нещадно романтизируются. И не факт, что таким образом проявляется общенациональный возвратный тренд на коммунистические идеи — возможно, просто попытка спрятаться за иллюзией о счастливом прошлом от безысходного настоящего, которое лишь косметически, электросамокатами и симпл-димплами, похоже на зарубежье, а на самом деле — примерно все та же отечественная безнадега. Иначе говоря, к просмотру какого-нибудь сериала «Восьмидесятые» зрителя постарше влекут те же резоны, на которые зрителя помладше заманивают в Happy End. Хочется просто спрятаться, забыться — за эротической ли исторической грезой, у кого и все сразу.

И тем и другим пытается угодить свежий эксклюзив «Кинопоиск HD» под названием «Пищеблок». Вообще продюсеры со стриминга давно уже учуяли, что пора бы уже натянуть сериальный мостик над углубляющимся разрывом поколений. Например, байеры more.tv обзавелись интернет-правами на сериал НТВ «За час до рассвета» — хотя, казалось бы, все остальное там модное и молодежное, то вам «Чики», то вам «Псих» — и вдруг этот нуарный детектив в послевоенном сеттинге с сыщиком Хабенским. С чего вдруг? Просто интернет, как и во всем мире, пытается оттянуть зрителя и потенциального подписчика у других медиумов, более привычных, — любыми методами и приемами, не мытьем, так катаньем. Тут и ностальгия подойдет, и секс, и феминизм.

В случае этого проекта «Кинопоиску» чрезвычайно повезло со входными данными. Алексей Иванов, один из ярчайших и притом продаваемых русскоязычных литераторов последних десятилетий, чаще уходит своими сюжетами глубоко в прошлое, как это было в «Сердце пармы», двухчастном «Тоболе» и недавних «Тенях тевтонов». И вот эти книги, кстати, все замечательные, либо остаются без экранизаций, либо так плохо переносятся на экран, что лучше бы никак, чем так. А вот когда Иванов решал остаться в современности или вовсе во вневременьи, получалось что-то совершенно иное — студенческая философская притча «Общага-на-Крови», эпической мощи неообломовщина под всем известным названием «Географ глобус пропил» или пока что предпоследний в библиографии «Пищеблок». Там очень киношный, легко визуализирующийся в голове язык, потому, наверное, и с экранизациями все отлично: «Общага» Романа Васьянова грозится стать одним из важнейших фильмов 2021 года, а про «Географа» уже и рассказывать никому не надо, все и так видели. К такому-то запрограммированному на успех первоисточнику оставалось лишь приставить достойных исполнителей-осмыслителей.

Продюсер Цекало, видимо, решил сильно не заморачиваться, против природы не переть и на жанровый сериал нанять жанрового же режиссера. Святослав Подгаевский, также известен как надежда русского хоррора, умелец работы с небольшими бюджетами, правда, если честно, без больших достижений — «Пищеблок», как ни иронично, станет первым проектом в его фильмографии («Пиковая дама: Черный обряд», «Русалка. Озеро мертвых», «Яга. Кошмар темного леса» и так далее), который добрался до зеленой средней оценки на сервисе, что нанял его к себе на работу.

Впрочем, это и не совсем ужасы — да и Подгаевский явно хотел расширить свою компетенцию. Для того чтобы именоваться хоррором, здесь нет, собственно, ничего страшного. Пионерской трепетной элегии о последних годах юности и первой любви в стиле «Ста дней после детства» и не подразумевалось изначально. Дотошной реконструкцией 1980 года тут и не пахло — всюду виден новодел, даже тому, кто родился на 10–15 лет позже, будет понятно, что это уж точно не заповедник совка, а его затейливое переосмысление. Стиль сериала определить трудно. Вездесущее сравнение с «Очень странными делами» тут, пожалуй, не вполне уместно. Это гибрид многих жанров, дискурсов, эпох — примерно теми же словами описывали и «Топи», но там, сразу признаем, было куда умнее, но зато не так по-зрительски увлекательно.

Как и всякий хоть немного вдумчивый исторический фильм, «Пищеблок» оказывается и о прошлом, и о будущем. С одной стороны, перед нами точно не СССР — бросается в глаза неоновое освещение и новодел в костюмах и декорациях. Словом, это точно не ностальгия ради ностальгии. С другой — действие «Пищеблока» и с современностью не связано. Валера борется с кровососным заговором, а Игорь стремительно взрослеет в половом плане где-то внутри почти целиком фантазийного мира, напоминающего наш лишь немного, только отблесками кислотных цветов в столовском граненом стакане. Понятно, впрочем, зачем так сделано — чтобы всем угодить. Но в итоге вышло ни нашим, ни вашим. И не треш, и не арт, а так. Пересахаренная картинка при всей своей внешней яркости растворяется в рядах других сериальных. Советский зритель в этом паноптикуме растеряется и не сможет выдавить из себя воспоминаний, а для детей 1990-х все умилительные пионерские галстуки, инсценировки лагерной линейки и Дня Нептуна — пустой звук.

С другой стороны, есть в этом сериале то, чего в СССР вроде как не было, и эта самая тема занимает в «Пищеблоке» больше всего места. На самом деле обе магистральные линии, и пубертатного созревания (актерам, занятым в бесконечных постельных сценах, 19 и 25 лет соответственно, но выглядят они как barely legal, поэтому их обнаженные поцелуи под водой ощущаются двусмысленно и полузаконно), и вампиризма, об одном и том же — о сексуальности и перверсии. Гламуризованные упыри издавна представляются в кино как соблазнители, предлагающие или дарующие без прелюдий вечную жизнь в обмен на несколько капель крови. Здесь, конечно, другой стиль, нежели в каком-нибудь «Голоде» Тони Скотта, но все же тайный смысл посиделок чересчур бледных мальчиков среднего школьного возраста, которые бесконечно волочатся друг за другом вследствие неутолимой тяги, целуются, получается, в шею и ведут себя в целом непотребно, смущает. Вообще для жанра хоррора или «около хоррора» не впервой, когда за элементами ужасов скрывается на самом деле щекочущая эротика или хотя бы эротические мысли — весь жанр слешера, по сути, на этом и построен. Но в условиях пионерлагеря 1980-х подобный подтекст выглядит одновременно не вполне уместно и вполне себе неприлично. Это и достоинство для зрителя-эротомана, и недостаток, причем критический, для ханжи. С одной стороны, трогают грязными руками светлые воспоминания, с другой — наконец-то добавляют смысл туда, в картинки из юности, наполненные подавленной, латентной сексуальностью (а иначе зачем вообще детей и подростков вывозили на природу, туда, где за всеми все время не уследить, если не для того, чтобы они там созрели).

Конечно, «Пищеблок» — это эксплуатация, притом совершенно бессовестная и на потребу толпе, но вряд ли эту оценку кто-то сочтет антирекомендацией. Секс, легальные подростки и их обнаженная натура в обстоятельствах позднего СССР — звучит как отличный сериал для начала нового лета любви. Да и мостик между старшим и младшим поколением зрителей он выстраивает крепкий — как при Брежневе строили. Но отчего-то все это ни уму ни сердцу. Интрига о том, кто же верховный вампир, душу не греет — и так понятно, что это война зумеров и бумеров, и весь макабр в местный сюжет приносят взрослые, которые решили заразить вверенных им детей своей душевной тьмой. Идея-то здесь небанальная, перенесенная из поразительного жанрового экзерсиса Иванова без изменений: советская идеология сломает каждого ребенка и еще в юные годы выпьет из тебя всю кровь, даже если ты спрятался от нее на ночь под импровизированный прикроватный полог от комаров, сделанный из простыни. Но подано в лоб. Обидно, что «Пищеблок» даже прогрессивного зрителя превращает в радетеля посконной нравственности — когда видишь аж вторую сцену с обнаженкой в одном часовом эпизоде, хочется погрозить кулаком небесам. В СССР, как выясняет режиссер Подгаевский, секс все же был, но, по его версии, ничего больше толком и не было — и эта глубокая мысль явно не смахивает на переосмысление советской травмы, в котором страна, безусловно, нуждается, но, видимо, не срастется травма, не заживет, не в этот раз.