Актер Стеллан Скарсгард — о фильме «Надежда», Marvel, правой повестке и человеке как бракованном животном
Долгие годы барометром определения хорошей актерской игры для меня была моя бабушка. В 1990-х, сидя на расстоянии в половину вытянутой руки от телевизора, она смотрела колумбийские сериалы, в которых черноусый юноша перерезал тормоза машины брата, чтобы остаться с его женой. В такие моменты бабушка говорила что-то вроде «вот с*ка!». Я понимал, что это хорошая игра: бабушке омерзителен антагонист, а значит, он все делает правильно.
Я не видел всех фильмов со Стелланом Скарсгардом. Чего таить, не видел и половины. Но в той дюжине, что смотрел, почти возненавидел двух или трех его героев. В «Надежде» — драме о многодетной семье, вынужденной научиться жить по-новому из-за онкологии матери, — Скарсгард играет отца семейства, в меру грустного сухаря, который разучился улыбаться. От игры Скарсгарда у меня дважды выступали слезы. Значит, актер все сделал правильно. Я делюсь этим со Стелланом в зуме. Актер извиняется, что причинил мне боль. Он спрашивает, в каком городе я нахожусь. Я задаю аналогичный вопрос. Модератор вежливо напоминает, что на интервью у нас 20 минут.
«Надежда» — так называемое feel-bad movie: холодный, пронизанный эмоциональной анемией, трудный фильм — его тяжело смотреть. В вашей фильмографии есть еще несколько подобных фильмов. Например, «Раскрашенная птица». Как вы считаете, миру нужно тяжелое кино?
Оно должно быть. Но не все смогут его принять. Мой младший брат не может смотреть мои фильмы, потому что ему всех жаль. Такие фильмы никогда не станут мейнстримом, потому что найдется не так уж много людей, готовых заглянуть в темноту. Одно дело — смотреть на блокбастерное насилие, совсем другое — на человеческие страдания.
В «Надежде» много семейных застолий. Во время ужина ваш герой Томас общается со своими детьми на, скажем так, обширные темы. У вас самого восемь детей — о чем вы разговариваете за обеденным столом?
Обо всем. Скандинавия — лучшее место, где могут вырасти дети: здесь есть культура уважительного отношения к ним, исключающая позицию разговора «сверху вниз». Я не сюсюкаю, говорю со своими детьми честно, никогда не лгу им. Если они спросят: «Стеллан, всегда ли ты был верен маме?», «Стеллан, ты когда-нибудь принимал наркотики?», я скажу правду. Мы, например, говорим с трехлетними детьми и о холокосте — на понятном им языке. Мы обсуждаем политический популизм правого крыла, разрастающийся электорат республиканцев. Речь не только о Трампе: Ярослав Качинський в Польше, Виктор Орбан в Венгрии, Эрдоган, Нетаньяху. Во многом Швеция наследует американскому курсу. Мы потребляем американский контент, культуру. Штаты доминируют в кино- и музыкальной индустриях, производят смыслы. Идеологически доминируют тоже. Все, что происходит там, происходит и в Швеции — будь то #metoo или #blacklivesmatter. (Скарсгард работает в киноиндустрии с 16 лет: в молодости он снялся в телешоу, которое сделало его «самым популярным парнем в Швеции». Но до самым этого Стеллан мечтал стать дипломатом. Политика волнует его до сих пор. — Правила жизни.)
Вы думаете, весь мир повернется вправо?
Не берусь предсказывать. Ни вас, ни меня не было бы в этом мире, если бы не победа во Второй мировой войне. Все, что есть хорошего в современном мире, отчасти строилось на ужасах прошлого. Все плохое, что есть сейчас, могло быть возведено на чем-то, что раньше считалось этически нормальным. Мы должны предугадывать — вот в чем сложность. Мы должны работать над эмпатией, над нашей нетерпимостью и отсутствием толерантности. Надо понимать: человек — бракованное животное. Я знаю людей, голосовавших за Трампа: моя жена из Среднего Запада, там живут ее родственники, избравшие его президентом. Они — не зло. Просто смотрят Fox News. В любой момент мы можем оказаться на их месте и сделать неправильный выбор.
Чтобы не превращать разговор в панихиду, я предлагаю переключиться на что-нибудь попроще — например, на фильмы Marvel. В карьерном портфеле Стеллана есть самые разноплановые, можно даже сказать, диаметрально противоположного масштаба работы: участие в экспериментальных картинах фон Триера, маленькие европейские драмы, большой Голливуд. Среди крупных в плане охвата аудитории персонажей Скарсгарда — роль профессора Эрика Селвига в киновселенной Marvel.
Скажу честно, я терпеть не могу фильмы Marvel. Для меня это не кино, а рендеринг, спецэффекты и дорогие взрывы. Как вы думаете, что популярность таких попкорн-фильмов говорит о нашей культуре?
Тут две проблемы. Marvel определенно делает качественное кино в своем жанре — и делает это с иронией, я бы сказал, даже с самоиронией. Это парк аттракционов. Когда ты играешь в таком фильме, то понимаешь: твоя функция — развлекать зрителя. Однако за развлечением кроются определенные угрозы культуре: люди меньше читают, игнорируют качественное кино, попадаются на удочку коммерциализации. Популярность супергеройского кино объяснима. Неолиберальная логика основывается на урезании фонда для культуры. Взять советскую Россию: культура была важна, ее финансировали. Да, были цензоры, но культура жила. А теперь, я бы сказал так, происходит вульгаризация культуры.
Стеллан, вы сыграли более чем в ста фильмах. Если ли какой-то тип героя, который вам наиболее близок?
Нет. Знаете, есть актеры, которые, по сути, играют самих себя. Со мной чуть иначе: я не хочу быть собой. Побочный эффект профессии — популярность — играет здесь чуть ли не ключевую роль: часто хочется стать кем-то другим, чтобы тебя не донимали. Поэтому я люблю играть других людей. Можно сказать, в каждом человеке сосредоточен весь цветовой спектр: я пытаюсь играть своих героев, как будто они не имеют ничего общего со мной, но добавляю свои цвета.
Как играть тех, кто совсем на вас не похож, кто находится по ту сторону цветового спектра?
Если речь о воплощении зла или плохом парне, я просто отключаю эмпатию, на какое-то время перестаю доверять людям.
Обязательный для нашего времени вопрос: чем занимались на самоизоляции?
Я прочитал роман Василия Гроссмана. А еще дневники дрезденского академика Виктора Клемперера 1939–1945 годов . И 52 коротких рассказа Чехова. Это потрясающий сторителлинг, каждый режиссер должен учиться у него. Вот что я имею в виду, говоря о культуре: подобного Чехову не встретишь. Такого больше нет в кино, разве что премиальное телевидение может предложить подобный опыт.
Мне подсказывают, что времени ровно на один вопрос. Задам классический. Над чем работали последнее время?
В октябре выйдет фильм Дени Вильнева («Дюна». — Правила жизни) — прекрасного кинематографиста-повествователя. А последние десять месяцев я работал над новым проектом по вселенной «Звездных войн». Сценарий к нему написал Тони Гилрой, трудившийся над кинотетралогией о Джейсоне Борне и «Изгоем-один» — как по мне, лучший фильм серии. Знаю, вы не любите фильмы Marvel и сродни им, но стоит сходить.