Хребты безумия: как Стивен Кинг схлестнулся с Говардом Лавкрафтом в сериале «Чепелуэйт», и что из этого вышло

Так случилось с «Иерусалимовым уделом» — небольшой историей, в которой, как видно сейчас, слишком мало рельефа и фактуры, чтобы растянуть на десять эпизодов. Поэтому в писательских комнатах HBO к ней подогнали несколько новых, скажем так, некинговских сюжетных линий. Итак, Японское море, старое китобойное судно, с борта которого сбрасывают укрытое саваном тело. Капитан Чарльз Бун только что предал волнам жену-азиатку и ее распятие, оставшись с тремя маленькими детьми. У него нет выбора: он планирует осесть с семьей в старом фамильном поместье Чепелуэйт в поселке Причерс-Корнер, штат Мейн, и открыть небольшую компанию по строительству судов.

Если вы фанат хоррор-литературы, то, вероятно, помните, что действия краткой прозы Говарда Филлипса Лавкрафта, графические романы «Песочный человек» Нила Геймана и «Провиденс» Алана Мура происходят именно посреди Массачусетса и близлежащих уголков Новой Англии. Новую Англию назвали так не спроста: переселенцам она слишком напоминала британские ландшафты, топкую, булькающую плоть огромного мертвого великана. Интересно, что относительно английского пейзажа чаще других применяли прилагательное haunted — населенный призраками, донимаемый фантомными стонами, темный, жуткий. Именно это качество присуще и Массачусетсу: сама его природа становится частью насилия, его просторы уже заселены, но чем-то дочеловеческим и древним. Словом, трудно найти более подходящую площадку для разворачивания жанровых концепций хоррора.

Бун, понятное дело, начинает красноречиво сходить с ума — для этого есть все основания: в Причерс-Корнер его недолюбливают из-за повесившегося после гибели дочери кузена Стивена; сам Чарльз слышит странные шорохи в стенах. Вообще, весь род Бунов помечен печатью сумасшествия — в детстве Чарльза чуть не зарубил лопатой собственный отец. В маленьких, как пуговица, местах вроде Причерс-Корнер о таком не забывают. Вместе с тем почти сразу по приезде семейства в поселке распространяется неизвестная болезнь, что заставляет местных суеверных встрепенуться: Чарльз разбудил какое-то древнее зло.

Зло это, к слову, не совсем кинговского калибра — вернее, в своих романах Кинг обращался к нему не раз и не два, но здесь виднеется совсем другой почерк. Речь о Говарде Лавкрафте и его инопланетном, экзобиологическом даже не зле, а равнодушии: в рассказах писателя внеземной пантеон древних богов вроде Ктулху или Йог-Сотота — индифферентный, анонимный ужас, уничтожающий человечество просто потому, что оно биологически так устроено, как, скажем, устроены грибы, предназначенные для экспансии всей планеты. Грибы — один из самых живучих видов, который, как предполагают ученые, будет составлять один из самых высоких процентов биомассы Земли. Вряд ли кто-то предположит, что у них тоталитарное сознание захватчика, — это просто биология. Точно так же очень условное зло в Чепелуэйте анонимно, скрыто, неопределенно — оно воздействует на сознание Буна ненамеренно.

Сумасшествие — вообще очень важное для Лавкрафта (и впоследствии для Кинга) состояние осознания правды. Столкновение с ужасом для Лавкрафта не может быть передано через человеческие мыслительные и вербальные категории — его понимание выше языка, оно не вмещается в черепную коробочку, не может быть передано. Самое главное, столкновение с ним чревато прикосновением к какой-то древней, примордиальной (то есть существовавшей задолго до появления человека) истине. Сумасшествие героев Чепелуэйта — не сумасшествие, а ужасающий катарсис.

Одна из небольших проблем сериала — в распределении материала. Сейчас священной коровой хоррора новой волны стал слоубернер — медленное, вязкое, почти пастозное повествование, поставившее во главу угла саспенс. В этом смысле Чепелуэйт больше всего напоминает первые фильмы Оза Перкинса, особенно «Я прелесть, живущая в доме», где камера несколько минут кружит по поместью. Сериал в общем-то делает то же самое: часами ходит за героями, ставит невероятной красоты кадры, живописует поэтику пространства, но слишком злоупотребляет вязкостью картинки в угоду действию. Сериалы еще во времена так называемой золотой эры телевидения («Клан Сопрано», «Безумцы») часто сравнивали с краткой прозой: рассказ структурно сложнее романа просто потому, что в него нужно уместить канву при довольно стесненном объеме. Точно так же с сериалом и фильмом: каждая серия, по сути, должна быть кратким фильмом. Поэтому слоубернер, вероятно, не самая выигрышная стратегия для хронометража в сорок минут. Но впереди еще большая половина сериала — как и в рассказах Кинга, никогда не знаешь, что за поворотом.