Горький «Кэндимен»: стоит ли смотреть новый фильм о маньяке, являющемся к жертвам через зеркало
Восходящая звезда чикагских арт-кругов живет в огромном двухуровневом лофте с красавицей-женой; нигде, кажется, не работает и обладает габаритами и рельефом чемпиона мира по боксу (главный герой в первые несколько минут фильма входит в кадр в трусах). Вся эта глянцевая жизнь быстро слетает с рельсов и, искря, несется под откос: героя жалит вроде бы случайная пчела, эпизодический персонаж рассказывает городскую легенду о зазеркальном чудовище Кэндимене, новая работа художника представляет из себя зеркало. Пресс-релиз галереи сообщает, что в зеркало надо пять раз произнести имя Кэндимен, чтобы понарошку вызвать потустороннего потрошителя с крюком вместо руки, — разумеется, вскоре процесс акционизма превращается в процесс массового убийства.
Новый «Кэндимен» — формально прямой сиквел одноименной слешер-классики 1992 года, являвшейся, в свою очередь, вольной экранизацией рассказа Клайва Баркера «Запретное»; два оригинальных продолжения первого «Кэндимена» при этом в нарративе не учитываются и, видимо, больше не являются каноническими. Не бойтесь: ничего этого знать не нужно. «Кэндимен» образца 2021 года — не столько хоррор в классическом смысле, сколько одновременно медитация о деструктивной сущности джентрификации, недвусмысленное высказывание на тему современного американского бытового расизма, физиологический гиньоль в духе раннего Кроненберга и вязкий кафкианский кошмар.
В Америке «Кэндимен» продвигается в первую очередь как продюсерский проект Джордана Пила — вундеркинда интеллектуального хоррора, которому после сценарного «Оскара» за «Прочь» позволено все. В титрах «Кэндимена» Пил числится соавтором сценария, но это обманный маневр: как ни странно, драматургия в «Кэндимене» не на первом месте — да и вообще, строго говоря, только мешает. Фильм при помощи театра теней (!) рассказывает две никак не связанные друг с другом предыстории, одну из которых в третьем акте выворачивает наизнанку, а вторую забывает. Кульминационный драматический поворот, ставший визитной карточкой хорроров Джордана Пила, в «Кэндимене» очевиден за час до. Некоторые персонажи (см. брата жены главного героя) словно произносят чужие реплики из сценария. Все это не мешает (на самом деле, помогает) фильму работать на метанарративных уровнях.
Например, на визуальном. Кощунственно, наверное, упоминать имя Кубрика в таком контексте, но режиссер Ниа ДаКоста, очевидно, знакома с его творческими приемами. «Кэндимен» (и Кэндимен) оживает в деталях: в легком рассинхроне отражения в зеркале, в закадровом пчелином жужжании, в невозможной геометрии плоскостей и других подобных вещах. Долгие планы заброшенных многоэтажек, неуместные улыбки, короста на шраме — все это пугает больше, чем рвущий плоть крюк. Более того: фильм заметно проседает и портится, когда обращается к конвенциям современного хоррора! То, что происходит в туалете с тинейджерами, современные тинейджеры называют словом «кринж». Сцена в библиотечном лифте была бы на своем месте в сериале телеканала ТВ-3. Эпизод с пилой кажется чьей-то неудачной шуткой.
Другая важная часть «Кэндимена» — пространство интерпретаций. Некоторые важные вещи герои проговаривают прямым текстом: да, коллективный сторителлинг способен вызвать в реальность монстров. Да, с определенного момента становится неважным, осознанным ли образом это делается, — монстры приходят даже в результате неудачной шутки или удачной попытки взять «на слабо». На другие интерпретационные векторы фильм только намекает: джентрификация исторических районов — это акт разрушения, а не созидания. Современное искусство, кстати, тоже. И еще критика. Третий тип смысловых надстроек появляется уже сам по себе, без подсказок сценаристов и режиссера: является ли саморазрушение обязательным спутником резонансного творчества? В какой мере детство предопределяет все, что происходит с нами после его окончания, — и можно ли от этого убежать? Возможно ли вообще вырваться из закольцованного поколенческого нарратива — или от него не спасут ни лофт, ни красавица-жена, ни персональная выставка в модной галерее?
Это много. Неудивительно, что под весом всего вышеперечисленного «Кэндимен» потрескивает и грозит вот-вот развалиться по швам — кажется, этого не происходит только из-за щадящего полуторачасового хронометража, как специально задуманного под видеокассеты, на которых многие из нас смотрели оригинального «Кэндимена» почти тридцать лет назад. Это странный, временами мучительный, ускользающий от зрительского внимания фильм; слишком умный для того, чтобы быть хоррором и слишком тупой для того, чтобы быть арт-хаусом. «Кэндимен» (и Кэндимен) прячется внутри сущностей, противоположных ему по смыслу.
Как бритвенное лезвие в конфетной обертке.