Хрустят запорошенные страницы: почему «Дюна» Дени Вильнева не передает всю сложность фантастической литературы
Если раньше за гения почитали разве что Кристофера Нолана, но с годами в этой лестной характеристике слышалось все больше иронии, то теперь на этот статус совершенно обоснованно претендует канадец Дени Вильнев. На самом деле его согласие на режиссуру «Дюны» выглядит вполне логичным и своевременным карьерным шагом. Вильнев — один из приблизительно трех постановщиков планеты, кого всерьез можно отнести к категории арт-мейнстрима — авторского кино с большими бюджетами. Кроме него, наверное, остались только Кристофер Нолан — он свою франшизу, «Темного рыцаря», уже отпахал — и Ридли Скотт, который, конечно, уже не молод, что заметно по поздним работам. Канадский уникум же действует безошибочно и не изменяя при этом себе. Правда, складывается ощущение, что на съемках оригинального фантастического романа Фрэнка Герберта он несколько растерялся.
Книга Герберта была в первую очередь хороша тем, что не жалела читателя: в довольно громоздкой вступительной части, испещренной сложными терминами, нет ни одной сноски — о значениях многих слов приходилось лишь догадываться, что поневоле погружало в хитросплетения романа, имевшего множество измерений (чем не может похвастать фильм — там сразу выдают справку по всем необходимым вопросам). Если вкратце, фильм и книга — о том, как в далеком будущем враждуют знатные родовые дома, что ходят под одним императором галактики, и пытаются захватить контроль над пустынной планетой Арракис, где можно добыть меланж, специальный наркотик, который очень нужен для сверхбыстрых передвижений по бескрайним космическим просторам. Но на этой планете живут непокорные аборигены-фримены и ползают под землей огромные черви. Еще там досконально разбирается история одной из привилегированных семей — Атрейдесов, в том числе наследника титула и, вполне возможно, будущего мессии Пола (Тимоти Шаламе). Звучит запутанно, но по ходу пьесы все становится понятно.
Первоисточник же куда сложнее: там есть место и хитроумной геополитике, и семейной драме (герцоги тоже плачут), и религиозным трактатам о появлении пророка, провозвестника будущего, и отсылки к структуре государственной власти на Ближнем Востоке. А орден Бене Гессерит с наследованием по женской линии и вовсе напоминает о еврейских традициях, меланж же — очевидный аналог нефти, которой многие поклоняются, как фримены — специи, почти в религиозном плане. Но дальше больше: жанровая окраска повествования легко менялась, это вообще очень техничное произведение. Если смотреть максимально общо, то получается, что Герберт исследует универсальную человеческую манию к пустыне, которая у нас, быть может, осталась от африканских предков — в бесконечно одинаковом пейзаже видится какая-то магия, растворенная в песке, искорки света где-то под землей. Но на Арракисе есть и прагматика, повседневная нужда — вода, которой на всех не хватает, настолько там жарко, мало растительности и вообще витальности, отсюда возникает классовое деление между привилегированными Атрейдесами, что поливают драгоценной жидкостью какие-то ненужные пальмы (просто чтобы подчеркнуть статус и напоминать себе о родном Каладане, где водились земные эндемики), и фрименами, которые перерабатывают собственный пот в живительную влагу. Они же видят в Поле пророка, который скоро их всех спасет и поведет в светлое будущее. На то же надеются и члены секретного ордена Бене Гессерит, они заждались Квизац Хадераха, что переводится с какого-то древнего языка (ах да, в «Дюне» же еще миллион различных наречий) как «сокращение Пути», — это мужчина, который увидит в генетической памяти спасение для человечества, что-то вроде местного Иисуса Христа или, что вернее, пророка Мухаммеда, поскольку фримены напоминают ортодоксальных мусульман.
Так вот, чтобы пояснить этот чрезвычайно сложноустроенный сеттинг, полный внутренних ассоциаций, связей и перемигиваний, двух с половиной часов попросту не хватило бы — и Вильневу, видимо, поэтому пришлось безжалостно резать первоисточник. В итоге он не добирается даже до конца первого тома бесконечных гербертовских сочинений — и это корневая проблема фильма. У него попросту нет логического завершения. И странно, что об этом не подумали в студии Warner Bros., где когда-то запустили одну из успешнейших кинофраншиз — «Гарри Поттера», финализируемость каждой из частей которого была заложена календарно еще в литературном первоисточнике — учебный год заканчивался, все отправлялись домой, и заодно нападал Волдеморт. Джоан Роулинг свое дело знала, потому и стала миллиардершей. Очевидно, Warner’ам бы хотелось поскорее запустить нового «Гарри Поттера», в смысле, большую и кустистую медиавселенную, это бы поддержало на плаву и их самих в условиях масштабного кинопрокатного кризиса, который и не думает заканчиваться, и их стриминговый сервис HBO Max, где «Дюна» выйдет эксклюзивно уже в октябре, а за ней — еще и продолжения, и сериальные спин-оффы. Если, конечно, повезет и первая ласточка стоимостью в $200 миллионов не утонет в арракийских песках безвестности.
Но это коммерция, а что же искусство? Вильнев специализируется именно на вневременных темах — умеет разговаривать о вечных ценностях максимально нестандартным кинематографическим языком. Его фаталистичное «Прибытие» (кстати, тоже по фантастическому рассказу за авторством Теда Чана, который для кино изрядно переработали) говорило о том, что от судьбы не уйдешь и пытаться не нужно — все равно твою жизнь, даже если знаешь наперед, из каких радостей и горестей она будет состоять, стоит прожить от начала и до конца без изменений. «Бегущий по лезвию 2049» остался несколько недооценен, хотя там очень точно передавалась отчужденность и беспредельная декадентская красота обскурного будущего, в котором нам предстоит доживать свои недлинные жизни — да что там, мы уже примерно в этом будущем и живем. А вот «Дюна» — это скорее не назидание человеческому настоящему времени, а прямое включение из мира неведомого, немыслимого, но отдаленно напоминающего наш. И именно с таким миром у Вильнева возникла проблема.
Потому что «Дюна» в киноформате выглядит как богато обставленный, хитроумный, экстремально крупнобюджетный, экзотичный, но телетеатр. Герои в разных с эстетизмом обустроенных неслучайных локациях встают и проговаривают реплики с выражением. Их надо произнести много, потому что персонажей огромное количество, у каждого предыстория, а еще надо двигать глобальный сюжет. Еще есть шоу-программа вроде той, когда на сцене включают дым-машину, — так и здесь из-за угла выползает гигантский червь, пожирающий целые передвижные фабрики для производства меланжа. Хотя именно в этой экранизации хотелось бы как можно больше философии, не до конца вербализуемых ощущений. Все же фантастическое кино, как кажется, создано для того, чтобы транслировать впечатления, которые, во-первых, существуют только там, в иных мирах, во-вторых, те, что мы бы не получили никаким другим способом. Упрощенная же «Дюна» рассказывает в целом давно известную историю про хороших и плохих, про мальчика, который выжил, про юность, которая иногда трагически рано заканчивается.
В фильм будто забыли добавить немного меланжа, посыпать его волшебным порошком, как деревянных солдат Урфина Джюса, чтобы те зашевелились. И от этого обиднее всего. Немало фильмов, над которыми не особо старались, оттого и вышло так себе. Куда меньше фильмов, в которые вложено столько сил (трудно представить, каково было снимать «Дюну» в пустыне — должно быть, настоящая сложнейшая экспедиция), денег, ума. Это все еще можно смотреть, но, наверное, в сериальном формате такая трата бюджетов выглядела бы выигрышнее. Благо до этого додумались и в Warner — обещались сделать многосерийный спин-офф. А пока остается в очередной раз горько констатировать, что книга была лучше.