За деньги — да: почему шестой сезон «Черного зеркала» можно было и не снимать
Почти 12 лет назад вышла пилотная серия сай-фай-альманаха фильмов «Черное зеркало», в которой премьер-министр Британии занялся сексом со свиньей, чтобы спасти украденную принцессу. С тех пор детище сценариста и шоураннера Чарли Брукера было продлено на пять сезонов, продано Netflix и растеряло свою славу и популярность.
«Черное зеркало» настигло капиталистское проклятье всех успешных шоу: создатели не хотят потерять аудиторию, поэтому не экспериментируют, а воспроизводят удачные формулы. После переезда на Netflix количество эпизодов в сезоне увеличилось в два раза, а оригинальных идей не прибавилось, хотя именно за них сериал и ценили. «Черное зеркало» — это проект high concept, в котором сюжет выстраивается вокруг интересного замысла. В метавселенной Чарли Брукера люди переносили свое сознание в микрочипы, оказывались в киберантиутопии, создавали клонов и так далее — в каждой новелле Брукер отражал кошмары современной жизни. За основу историй он брал страхи, вызванные медиа или технологиями, или сатирически высмеивал худшие стороны общества, или показывал всю тьму и грязь человеческой натуры. Перед автором стояла сложная задача — ему нужно было почувствовать пульс времени, уловить, чего боится каждый из нас на подкорке. Чем дальше шли годы, тем сильнее Чарли Брукер терял связь с реальностью и занимался самоповтором: в четвертом и пятом сезонах уже почти нет свежих идей. Наверное, поэтому мужчина сделал четырехлетний перерыв для последнего (на данный момент) сезона, чтобы после бурного начала 2020-х годов снова отразить в темном зеркале экрана лицо цивилизации. Но нет, шестой альманах «Черного зеркала» — еще большее пике и капитуляция Чарли Брукера перед основами своего же проекта.
Из пяти серий только две («Ужасная Джоан» и «За морем») принадлежат к привычному миру «Черного зеркала», остальные три будто бы из другого шоу. Так «Мейзи Дэй» и «Демон 79» мало связаны с технологиями и медиа, в них превалируют мистический элемент, а триллер «Лох Хенри» только в финале демонстрирует критический взгляд на киноиндустрию, посвящая большую часть хронометража сюжету из тру-крайм-детектива и хоррора про ужасы глубинки. Разобрать стоит только наиболее удачные эпизоды, потому что они хорошо показывают, почему одной острой идеи может быть недостаточно для успеха.
В «Ужасной Джоан» Чарли Брукер придумал обычный мир, где каждый вечер сотни тысяч людей заканчивают рабочий день просмотром какого-либо контента на стриминге. Так происходит с главной героиней (Энни Мерфи), обнаруживающей на страничке онлайн-кинотеатра StreamBerry сериал имени самой себя, воспроизводящий покадрово события ее дня. Поведение экранной копии (Сальма Хайек) оказывается совсем непривлекательным, из-за чего жизнь Джоан превращается в сущий кошмар. Вскоре выясняется, что стриминг подслушивает и использует все данные женщины, потому что она добровольно и не глядя подписала пользовательское соглашение. Засудить боссов компании Джоан никак не может, остается саботировать шоу. Наивность сюжета про всемогущие корпорации была бы простительна, если бы Чарли Брукер не перегрузил концепт второстепенными элементами.
Сила его предыдущих, похожих на «Ужасную Джоан» хитов — в концентрированной гиперболизации: так, в «Нырке» (третий сезон, 2016 год) он монструизировал природу отношений социальных сетей, а в «Архангеле» (четвертый сезон, 2017 год) довел до максимума желание родителей следить за детьми. Сценарист сам показал, что ему для создания антиутопии или альтернативной реальности достаточно одной детали, чтобы вывернуть наш мир наизнанку, исказить его в кривом зеркале. В «Ужасной Джоан» сплетаются и страх вездесущей прослушки, и кошмарные фантазии о господстве искусственного интеллекта. Сам Брукер пользовался ChatGPT во время работы над новым сезоном и мог бы оставить только переживания по поводу AI — получилось бы более чисто с точки зрения композиции. Историю об экранных доппельгангерах можно сравнить с современной классикой «Истинная грусть» (1998), в которой режиссер Сатоси Кон рефлексирует на тему исчезновения личности в современном медиамире. Только если героиня Кона растворяется в экранах телевизоров, то у Джоан отбирают жизнь стриминги. Глубинная разница между сюжетами небольшая, только Чарли Брукер добавил технологию дипфейка.
У эпизода «За морем» проблемы совершенно другого масштаба. Альтернативные 1960-е, человечество уже давно исследует космос и отправляет многолетние экспедиции. Для психологической помощи астронавтам ученые придумали технологию ментальной связи, позволяющую человеку во сне вселиться в свою роботическую копию на Земле. Клифф (Аарон Пол) и Дэвид (Джош Хартнетт) живут на космической станции, их операция продлится еще четыре года, контакт с родной планетой очень важен, потому что никаких развлечений на корабле нет, а капсулы криосна не изобрели. Семью Дэвида убивают хиппи (отсылка к преступлениям Чарльза Мэнсона), и после кратких сомнений Клифф предлагает напарнику иногда вселяться в его аватар, чтобы не чувствовать себя таким одиноким. Ментальные путешествия не приносят Дэвиду пользы, а только усиливают одиночество, зависть и обиду на жизнь. Серия «За морем» эмоционально и технически более аккуратная, чем «Ужасная Джоан», потому в ней видны более глубокие проблемы. Чарли Брукер привык наслаивает конфликты героев друг на друга, с каждой секундой поднимать ставки, наращивать напряжение, а в финале обнажать все уродство человеческой натуры.
Тонкая психология Брукеру неподвластна, в его мирах люди не умеют решать конфликты разговорами, они либо кричат, либо берутся за оружие. В начале 2010-х годов цинизм Чарли Брукера притягивал своей остротой, теперь же, после множества самоповторов, превратился в старческое морализаторство, намекающее на творческий кризис автора. В «Ужасной Джоан» глава стриминга StreamBerry объясняет журналистке, что людей интересуют драматичные события, поэтому ее команда исходила из запросов аудитории при разработке шоу. Современным медиа важна вовлеченность, а ее лучше всего обеспечивают скандальные заголовки и горячие новости. В этот момент Чарли Брукер как бы критикует боссов индустрии, будто забывая, что он сам — ее послушная и продуктивная шестеренка, готовая за деньги снова выйти на мировую сцену и исполнить всем опостылевший номер с прописными истинами за три копейки.