Следующая станция — «Баррикадная»: каким получился «1993» — самый политизированный российский фильм года
Осень 1993 года, в Москве разгорается конституционный кризис, а на даче в Подмосковье медленно тлеет кризис семейный. Бывший сотрудник космического НИИ, а ныне работник аварийной службы Виктор Брянцев (Евгений Цыганов, которому отчаянно идет играть деятельных героев) меняет квартиру в столице на участок с козой и этой своей отчаянной заботой обрекает родных на незавидную жизнь. Дочери Тане (невероятно трудоспособная 15-летняя Анна Цветкова, в фильмографии которой уже полсотни картин) теперь предстоит принимать ухаживания начинающего бандита и ежедневно сравнивать свое бытие с соседским. Ведь через забор от Брянцевых живут в солидном коттедже еврейский предприниматель Янс (Александр Робак), его взвинченная супруга Вика (Александра Ребенок) и их дочки-близняшки — и у них все как-то нормально. А жене Виктора Лене (Екатерина Вилкова, тоже в сильнейшем образе за долгое время) придется каждый день ездить на электричке в Москву и трудиться диспетчером во все той же проклятой аварийной службе. Однажды в обеденный перерыв она заскочит на мотивационный тренинг к говорливому коммерсанту (Максим Лагашкин, не побоявшийся сыграть все самое презренное в роде мужском) — и задумается, а так ли ей нужен Виктор.
А ссоры мужа и жены зарифмуются с конфликтом президента и Верховного Совета — и разведут супругов по разные стороны баррикад. Но и защитники Белого дома, и сторонники Ельцина будут петь одну и ту же песню — «Кукушку».
Ровно десять лет назад, в 2013 году — последнем спокойном для современной России, режиссер Александр Велединский с помощью романа Алексея Иванова и харизмы Константина Хабенского сформулировал в фильме «Географ глобус пропил» жизненное кредо для героя эпохи. Совестливый, но беспомощный школьный учитель Служкин, отправившись с учениками в поход и едва их там не угробив, заключал: «Хочу, чтобы я никому не был залогом счастья и мне никто не был залогом счастья, но при этом я бы любил людей и люди меня любили. Вот такая совершенная любовь, что ли... С большой буквы "Л"».
(Кстати, этот русский гимн возвышенной безответственности странным образом совпадал с девизом гротескно волевых и предприимчивых американцев из романа «Атлант расправил плечи»: «Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить ради другого человека и никогда не позволю другому жить ради себя».)
Теперь, спустя десять тревожных лет, Велединский экранизирует роман Сергея Шаргунова и снова, сам того не желая, попадает в нерв времени. И устами Евгения Цыганова произносит новую программную речь для миллионов: «В данный исторический момент мне бы очень хотелось, чтобы наша семья максимально безболезненно приспособилась к новым реалиям жизни».
«1993» выходит при поддержке федерального телеканала и формально служит такой же массовой прививкой от повторения 1990-х, как «Союз спасения» — прививкой от революционного вольнодумства. Это кино, сделанное государством, и никакого протеста в нем нет — а фигу в карман ему подбрасывают критики и журналисты. Но премьера в 2023 году действительно переворачивает все с ног на голову. Теперь фильм тревожится не о прошлом, а о настоящем и будущем. И посвящается Брянцевым по всей стране, один за другим отметая разные способы «приспособиться к новым реалиям жизни». А заодно констатирует: безболезненно уже не выйдет.
Попытка релоцироваться на дачу (читай: в провинцию у моря) не спасает: социальный дарвинизм цветет и среди подмосковных лопухов, а от бандитов не спрятаться и за высоким забором.
Мечта Лены стать коммерсантом разобьется о выученную беспомощность: в ее светлой голове сидит вбитая кем-то мысль, что советской интеллигенции торговать не к лицу, а русскому человеку положено думать о возвышенном (например, высадке на Луну, которую готовило НИИ Виктора), а не о богатстве.
Желание Виктора сообщить государству о своем существовании и праве участвовать в принятии решений обернется побоями в отделении милиции (после чего следователи вдруг задумаются, а не фашисты ли они), позором на телевидении («Вот оно, лицо смуты», — укажет диктор на помятого и сердитого Цыганова) и кровавой битвой при телебашне.
План Янса и его семьи заработать денег «здесь», чтобы потратить их «там», не учтет один важный фактор: Бог не фраер.
А раз пять повторяющаяся за фильм фраза «Если ты не интересуешься политикой, то политика заинтересуется тобой» (придуманная Периклом и отредактированная Бисмарком) из призыва к действию превратится в приговор. Одинокий в своей жажде справедливости Брянцев — непригодная к жизни планета, единственный спутник которой — Луна. Виктора тянет к Майклу Джексону — единственному в мире человеку, который умел идти по жизни лунной походкой. В самые горькие моменты фильма звучит Лунная соната Бетховена, получившая свое название уже после смерти композитора и ставшая памятником его безответной любви — вот и Брянцев безнадежно ждет взаимности от родной страны. Во снах Виктор видит луноход, на котором он когда-то оставил свой отпечаток пальца — маленькая шалость веселого инженера в рамках большого и сурового нацпроекта. А когда Брянцев пьян, таксист-кавказец специально для него превращается в Константина Циолковского — другого русского гения, который рвался в космос.
Попутно выясняется, что Евгению Цыганову, которому в последнее время выпадало играть либо комических персонажей в сериалах («Не в себе» и «Безбашенная»), либо безвольных мужчин в кино («Блондинка»), очень идет играть героя, который до последнего бьется с судьбой. Когда дочка Брянцева отшучивается в разговоре с соседкой, что ее папа — супергерой, она даже не представляет, как она права. Брянцев умеет прощать и просить прощения, способен бить и держать удар. И в его четырехкамерном сердце достаточно места, чтобы переживать и за свою семью, и за целую страну, и за себя, и за случайного музыканта из электрички, над которым издеваются хулиганы. Национальный характер в исполнении Цыганова — в кои-то веки и волевой, и обреченный; и бессмертный, и человечный. Возможно, дело в том, что отчасти Евгений Цыганов играет своего отца — сотрудника космического НИИ, вынужденно ставшего трубоукладчиком в 1990-е. И это обстоятельство — еще один аргумент в пользу того, что «1993» надо смотреть вместе с родителями. А после просмотра — мириться.
Как и в фильме «Географ глобус пропил», горькие и болезненные выводы Велединский камуфлирует смешными заплатками и теплыми зарисовками. Дочь Виктора и Лены растет свободным и уверенным в себе ребенком — и родителям только и остается, что прятаться под кровать, когда она приходит домой. Сотрудники аварийки то и дело пускаются в пляс прямо в канализации, распевая песню из «Черепашек-ниндзя». Бывшего коллегу из НИИ, который теперь торгует эротическими журналами в электричках, Брянцев представляет жене, как в кино: «Мой друг Иван Лапшин». А то, что герои трудятся в канализации, не только позволяет им первыми добираться до места событий, но и открывает оперативный простор для шуток самого разного уровня сложности. «Следующая станция — "Баррикадная"», — сообщает Брянцев молодым неформалам, которых он, словно сталкер из Зоны, ведет к Белому дому. «Здесь не трубы, здесь всю систему менять надо», — цитирует он же легендарный советский анекдот. И даже сам его образ иногда кажется приветом сантехнику-революционеру Роберту Де Ниро из антиутопии «Бразилия».
Частые музыкальные номера, громоздкие атрибуты семейной саги и ностальгические старые песни о главном играют в фильме терапевтическую роль сцен-предохранителей. «1993» как будто бы специально откладывает столкновение Брянцевых со страшной реальностью: из 144 минут хронометража кровавым событиям октября 1993 года отведено, кажется, около получаса. Но эти полчаса, наравне со штормом из «Снегиря», самые страшные в российском кино за год.
Тем, кто дочитал этот текст до конца (кстати, спасибо), может показаться, что «1993» — беспросветное кино об обреченной стране. Похоже на правду, если бы не одно но: Брянцевы никогда не опускают рук и все время что-то ими мастерят и строят: то луноходы, чтобы бороздить просторы вселенной; то самодельные наганы, чтобы тайком стрелять свинцовыми шариками в портрет президента (нечаянная цитата сразу и из «Брата», и из «Левиафана»); то гробы и венки, чтобы сколотить состояние во время человеческой жатвы девяностых. Но в конце концов все Брянцевы собираются вместе, чтобы сколотить теплый туалет на даче — потому что до Луны далеко, а зима уже близко.