Летучий корабль: «Алые паруса» Пьетро Марчелло как гимн мечтателям
Угрюмый мужчина Рафаэль (Рафаэль Тьери) возвращается с войны в родную деревню. Жена умерла, и ветеран с бульдожьими бровями и пронзительными голубыми глазами заботится о дочери Джульетте (Жюльет Жуан), которую ждет знакомство с доброй лесной колдуньей и первая — она же единственная — любовь к летчику-повесе Жану.
Главной — во всяком случае самой непозволительной — вольностью «Алых парусов» Пьетро Марчелло стоит считать замену имен персонажей. Вероятно, память читателя, штудировавшего гриновский томик еще при советской власти, сохранила только чарующие звуки: Ассоль, Грэй, Лонгрен, Летика. В выдуманных писателем именах слышится шум прибоя и звон трактирных кружек, лай собак и шепот сокровенных слов. Читать «Алые паруса» — что приложить к уху морскую раковину: как в скелете моллюска звучит воображаемый плеск волн, так сквозь ясный и чистый гриновский слог проступает обещание чуда, неискоренимая вера в победу света над тьмой и счастья над горем. Тем удивительнее, что, отбросив волшебные имена и перенеся место действия из вымышленной Каперны во французскую деревеньку времен мировой войны, Марчелло удалось сберечь гриновскую сказочную выделку.
Начав с документальных работ (упомянем «Пасть волка» 2009 года, лаконичное размышление о любви и зависимости), широкую известность режиссер приобрел после масштабной экранизации Джека Лондона «Мартин Иден», где заглавный герой, калифорниец по роману, становится жителем Неаполя. Марчелло неоднократно признавался в любви к советскому кинематографу 1960–1970-х, так что постановка русской книги казалась вопросом времени. И неслучайно в поле зрения итальянца попали «Алые паруса», вновь поднявшиеся именно в эпоху шестидесятых, когда послевоенная молодежь умела не только грезить о великом, но и, подобно гриновским героям, воплощать мечты. В честь повести нарекались футбольные команды и кинотеатры, детские хоры и рестораны, и было совершенно очевидно, что Александр Грин — не оторванный от жизни фантазер и романтик, а реалист, который учит любить, бороться за счастье, чувствовать и не бояться.
Эпиграфом к фильму Марчелло взял реплику Грэя, сосредоточившую в себе суть не только «Алых парусов», но и, пожалуй, всего творчества Грина: «Я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками». Режиссер с пристрастием документалиста следит за сотворением волшебства, оператор Марко Грациаплена («Мектуб, моя любовь») то снимает с рук, дергая камерой из стороны в сторону, то выверяет кадр настолько симметрично, что кажется, будто на площадку заглянул Уэс Андерсон.
Больше всего «Алые паруса» напоминают домашний видеодневник, запечатлевающий и радости, и горести семьи Рафаэля и Джульетты. Вот крупным планом изрубленные, мясистые руки отца, плотника и художника; вот дочь, купающаяся в озере и задремавшая на берегу; вот луч закатного солнца, виднеющийся через луговое растеньице. Здесь подолгу молчат, время замедляется, а люди замирают. Жизнь то размеренно течет, как море в штиль, то проносится, будто пейзаж, мельком увиденный из окна поезда, то летит, словно ласточка из песни, которую Джульетта играет на старом фортепиано.
Неподготовленному зрителю «Алые паруса», идущие полтора часа с минутами, могут показаться скучным и затянутым эссе, просящимся под ножницы монтажера. Действительно, как экранизация гриновской феерии фильм Марчелло, в оригинале называющийся L'envol, то есть «Взлет», не выдерживает никакой критики: картина хаотична, перегружена и уныла, нормальный ребенок на сеансе непременно заснет еще до появления Грэя. Режиссер снимал не ради семиклассников-тугодумов, которым лень читать оригинал, а для тех, кто по завету гениального писателя верит в самодельное чудо и торжество любви и добра.
Думается, по аналогии с повестью в России марчелловские «Алые паруса» предназначены будущим поколениям — детям, чьи отцы однажды вернутся из горячих точек. Пока демобилизованные и деморализованные предки будут тщетно искать места в новом мире, их сыновья и дочери займутся выведением уточненной и дополненной формулы счастья. В таком случае алхимическое пособие Грина вновь станет настольной книгой молодых — и случится тот самый взлет, обещанный Марчелло.