«Казались артефактами из мира изобилия»: художники — о своих детских коллекциях и о том, как те повлияли на творчество

В детстве я в каком-то смысле коллекционировала все. Я была той, для кого обладание вещью было превыше пользования этой вещью. Но особенно трепетно я относилась все-таки к сентиментальным вещам. Хранила и продолжаю хранить написанные от руки письма и открытки от подружек из другого города, валентинки со школы, да и просто симпатичные карточки. Эпистолярный жанр — мой любимый. И вот сейчас как раз готовлю проект, основанный на переписке. Правда, уже онлайн. В прошлом году представила в ЦТИ «Фабрика» работу про то, как передавала любовные послания в СИЗО на яблоках.

Еще один «коллекционный» носитель информации — компакт-диски. В 1990-е моя мама какое-то время работала на музыкальном лейбле, поэтому у нас дома было и есть весьма обширное собрание CD. А моя личная детская коллекция началась с первого альбома Земфиры (признана иноагентом, — «Правила жизни»), который подарили родители, — мне было десять. Потом, помню, в школьное время, у нас у метро был музыкальный ларек — там я проводила кучу времени после уроков. В старших классах было очень романтично (и нелегально, конечно!) получить диск с переписанной музыкой — плейлист от школьной любви я тоже храню. Помимо того что я жить не могла без музыки и своего CD-плеера, я всегда считала сами диски очень красивыми. В общем, неудивительно, что для своего проекта «Отель тишины» я использовала именно их.

Мне с детства нравилось собирать разные «мелочи»: то марки, то фишки, то фантики. Но по-настоящему большие коллекции мне удалось собрать и сохранить только две: монеты и манга. У меня есть чемоданчик, где я храню мои «сокровища», тоже своего рода коллекция памяти. Сейчас я понимаю, что все, что было в детстве, очень повлияло на мою художественную практику.

В детстве я собирал жестяные банки и вкладыши от жвачки Turbo с фотографиями автомобилей и Terminator с кадрами из первых двух фильмов. Скорее всего, начал из подражания: машины меня не интересовали, фильмы сильно напугали. Но вкладыши собирали многие, они были ценностью сами по себе, чем-то вроде денег. Банки из-под напитков, наверное, казались артефактами из мира изобилия среди грустненькой красоты увядания, которой тогда был отмечен быт.

Существовало два пути формирования коллекции: по направлению к количеству и к разнообразию. Один мой приятель составил надпись «Петр I» из пачек сигарет Петр I над своей кроватью. У меня все банки были разные, в том числе редкие, жемчужина — банка из-под какого-то пива, граненая, как мухинский стакан, я таких нигде больше не видел. Пополнялось собрание обычно на свалках, но и от взрослых родственников кое-что перепадало: я просил их пить напитки в тех банках, которых у меня не было. Не думаю, что можно связать напрямую это увлечение с моими объектами, разве что так: мне интересны предметы с историей. Очевидно, даже у опустевшей тары или повторного вкладыша, которым ты меняешься с другим, есть дополнительная ценность, вот она интересна.

В детстве я испытывал большую страсть к коллекционированию. У меня были разные коллекции: от юбилейных монет и значков до горных пород. Но, наверное, самые главные для меня, которые впоследствии вошли в мою художественную практику, — это коллекции брелоков для ключей и минералов.

В процессе создания работ я часто использую найденные на улице объекты, отражающие индустриальный характер городского ландшафта. Странные и неочевидные диалоги, возникающие между формами и смыслами, остаются для меня важным художественным качеством.

Несколько лет назад я начал добавлять брелоки в свои работы, отсылающие к поп-культуре, а также минералы и кристаллы — в работы, в которых я обращаюсь к теме эзотерики и магии.

В детстве коллекционировал много чего: банки от газировки, сигаретные пачки, марки, но до наших дней дожила только коллекция вкладышей от жвачки. Это была одна из основных валют. Жвачка была дефицитом и редкостью, поэтому большую часть коллекции я, конечно, не покупал и не жевал сам, а выигрывал на школьных подоконниках и обменивал у друзей. Точно помню, что поначалу жвачку можно было купить за рубль у цыган, потом стало попроще и появились киоски. В коллекции больше всего «Турбо» — около 250 штук, также «Бомби Бом», «Черепашки ниндзя» и другие. Сейчас некоторые мои работы и правда похожи на вкладыши с простым рисунком и коротким, но емким сообщением.

В своем советском детстве я фанатела от оберток шоколада. Его было не так много, и тем он был ценнее. Мои фавориты коллекции: шоколад «Вдохновение», «Слава», которую я особенно ценила за лаконичность в дизайне, и варианты на тему сказок Пушкина. Они собирались в серию, при этом в моей коллекции встречались повторы, меня не смущали дубликаты. Более того, со временем я начала замечать эволюцию — легкое изменение оттенка фона, наклон шрифта, обводку или его полную замену.

Настоящей вершиной собрания стала обертка от немецкого шоколада с орехами, нам его прислали вместе с гуманитарной помощью из Германии. Это был шоколад Schoenefeld, к которому у меня с той поры сохранилось нежное отношение. Плитка была разделена на маленькие квадратики, что позволяло растянуть удовольствие на надели, съедая по кусочку в день. Шоколадный запах моей коллекции очень долго сохранялся и поднимал мне настроение моментально — возможно, даже больше, чем сам шоколад.

Финала у этой истории нет, так как я продолжаю сохранять обертки особенно полюбившегося мне шоколада или конфет. Сейчас звезды моей коллекции — фантики от конфет старейшего турецкого бренда Mabel (на обертке изображена женщина, давшая название семейному бренду, основанному в сороковых годах прошлого столетия), а еще коробка лимитированных конфет итальянского бренда Baci, которые он выпустил с Dolce & Gabbana несколько лет назад. Меня очаровала рекламная кампания конфет, где все было построено на фразе «Любви все возрасты покорны» и в кадре целовались пожилые, девушки, парни — и все это под звуки итальянской эстрады. А еще в каждой конфете было предсказание на четырех языках, включая — внимание! — русский, что окончательно растопило мое коллекционерско-шоколадное сердце. Вот, например, такое: «Весь фокус в том, чтобы никогда не относиться к себе слишком серьезно».