«Зло не существует»: живописная экопритча Рюсукэ Хамагути о нравственном шоке идеалистов
Камера медленно проплывает вдоль деревьев, снизу вверх наблюдая, как их крона пишет абстрактные картины на фоне иссиня-зеленого неба. Вокруг щебечут птички, виднеется гора Фудзи, слышно журчание горного ручья, спешащего рассказать всему миру, что природа пробуждается от зимнего сна. По красивому весеннему лесу гуляют папа с дочкой: она с любопытством рассматривает каждое деревце, каждую травинку и все никак не может отличить сосну от лиственницы. «У лиственницы кора черная», — объясняет отец, как настоящий лесник, и показывает на следы, отпечатавшиеся на еще не растаявшем снегу: мол, будь внимательна, милая Хана, идем мы оленьей тропой.
Эмбиент-драма «Зло не существует» — новый фильм японца Рюсукэ Хамагути, автора международного хита «Сядь за руль моей машины», — с первых же секунд настраивает на атмосферу умиротворения и гармонии с природой. Кино пульсирует жизнью, благоухает весенней свежестью и гипнотизирует мелодичным звучанием чувственной оркестровой музыки композитора Эйко Исибаси, с которой Хамагути работал над своим прошлым фильмом. Вся эта аудиовизуальная красота обусловлена не столько эстетическими предпочтениями режиссера, сколько сюжетом, нам как бы говорят: а теперь представьте, что вместо пения птиц будут орать колонки с музыкой, а где раньше олени шли на водопой, будут топтаться туристы.
Такая практически первозданная природа находится всего в нескольких километрах от Токио, в небольшой деревне Мицубики, где как раз и проживает Такуми (Хитоси Омика) с маленькой дочкой. Такуми в деревне знают все, оннастоящий мастер на все руки: может и дров нарубить, и лес знает наизусть, и горной воды, когда надо, наберет и привезет в местное кафе, где хозяйка готовит свой фирменный рамен исключительно на родниковой воде. Вся эта идиллия может вскоре рухнуть, поскольку в Мицубики собираются строить глэмпинг — новомодный вид отелей, совмещающий комфорт с возможностью отдыха на природе.
Местные в целом не против идеи глэмпинга, им не нравится план строительства. Когда из Токио приезжают двое представителей компании на встречу с жителями деревни, разгорается жаркий спор. Такуми хватает лишь беглого взгляда на местоположение будущего септика, чтобы понять, что план составлен спустя рукава. На претензии старожилов посланные из столицы марионетки лишь растерянно пожимают плечами и обещают, что обязательно прислушаются ко всем замечаниям. Однако они прекрасно понимают, что бюджет уже утвержден, сроки получения ковидных выплат поджимают, а их босс по поводу отчета скажет лишь свое фирменное: «Стремясь к идеалу, мы никого не опередим».
Новый фильм Хамагути, награжденный особым призом жюри Венецианского кинофестиваля, только на первый взгляд кажется простым. За минимализмом режиссуры и длинными созерцательными планами природы кроется сложный, многогранный портрет дискоммуникации города и деревни. Этот краеугольный конфликт всего японского кинематографа Хамагути изображает весьма изысканно, размывая границы морали и глубже погружаясь в потемки человеческой натуры. Даже персонажей-функций (тех двух представителей из Токио) Хамагути благодаря одному честному разговору в дороге в итоге превращает в не столь однозначных героев, которым самим опротивело то, чем они занимаются.
«Зло не существует» довольно резко отличается по тону, подаче истории и, конечно же, хронометражу от оскароносного «Сядь за руль моей машины», хотя здесь тоже много курят и много ездят за рулем. Перед нами тонкая экологическая притча, в которой критика капитализма и бездушной государственной машины, старательно пытающейся залатать возникшие после пандемии дыры в экономике, ненастойчиво поданы между строк. В этот раз Хамагути словно бы попробовал снять другое кино — не смысловое и не повествовательное, а сенсорное и интуитивное. Ровно на этом же он подлавливает зрителя страшно неожиданным финалом, выстреливающим чеховским ружьем и резко выводящим тихую оду повседневности в мистический триллер.
Отгадку того, что происходит в конце, следует искать в названии фильма. Зло не существует? Вопрос, безусловно, риторический. Даже если мы чего-то не видим или не знаем, это не значит, что этого нет на самом деле. Начальные кадры позволяют на секунду задуматься: а что, если зло существует, но не везде и конкретно не здесь? Ведь здесь-то люди друг другу помогают, заботятся о родном крае и любят его. Смуту сеют городские, а еще доносящиеся из лесу выстрелы то ли охотников, то ли браконьеров: Такуми ничего не говорит, но прекрасно понимает, что все это не к добру. Все это ко злу, проскальзывающему по сновидческому, окутанному туманом туннелю в финальных кадрах фильма, нарушая ощущение безмятежности и заменяя его на социальную тревожность.
После одурманивающих кадров природной красоты Рюсукэ Хамагути выливает на зрителя ведро холодной горной воды, и это действительно бодрит получше любой экшен-сцены, выводит из себя и заставляет в мыслях возвращаться к увиденному раз за разом. Поэзия повседневности может быть бесконечно прекрасной, но вывернуть складно сочиненную прозу в нравственный шок — это признак безмерно талантливого кино с уверенным режиссерским видением.