Цвет, Пикассо, опера и таксы: из чего состоит творчество Дэвида Хокни

Британец Дэвид Хокни учился искусству на родине: сначала в Брэдфордской художественной школе, потом в Королевском колледже искусств в Лондоне. Ранние его работы отражают настроение того времени, конца пятидесятых — начала шестидесятых: абстракция, надписи на холсте, экспрессионизм в духе старшего коллеги по цеху Фрэнсиса Бэкона. Он много экспериментирует с техниками и формами, делает коллажи, рисует графику. Но абстрактный экспрессионизм почти всегда имеет в своей основе сильные, зачастую негативные эмоции — это выплеснутая на холст боль. Хокни же тянется к свету. После учебы, в самом начале 1964 года, он уезжает в США за лучшей жизнью и либеральной атмосферой, и интуиция его не подводит: художник находит все то, к чему стремилась душа. «Обычная картина», которую он пишет вскоре по приезде, минимально фигуративная, но уже отходящая от абстракции. В ней уже всходят семена того, что прорастет в узнаваемый стиль художника.

Хокни полюбился широкой публике за поп-арт. Тут и тот самый «Большой всплеск» (возможно, наиболее известная картина художника), и баснословно дорогой «Бассейн с двумя фигурами» (в 2018 году огромная, 2 × 3 метра, картина была продана на аукционе Christie's за $90,3 млн — рекорд для работ ныне живущего художника). Хокни, как мы уже сказали, приехал в Америку в шестидесятых и тут же ею очаровался, особенно солнечным Лос-Анджелесом с его яркими красками, жизненной насыщенностью и домами с бассейнами. Он много и увлеченно писал воду, блики на ней, модернистские здания и сочную зелень вокруг — эти сюжеты вытеснили любимую абстракцию. Повлиял и медиум: к тому моменту на рынке появились акриловые краски, которыми работать было проще и быстрее, чем маслом, — они разводились водой, быстро сохли, да и пигменты оказались ярче. Акрилом работал и Энди Уорхол, так что именно этот тип краски сделал поп-арт таким, каким мы его знаем.

В девяностых Хокни, уже очень коммерчески успешный и признанный, все чаще приезжает в родной Йоркшир, чтобы навещать престарелую мать, но редко остается дольше чем на две недели. И все же старый друг сподвиг художника на пленэры. Хокни начал писать пейзажи родных мест: сначала зарисовки карандашами и акварелью, потом быстрые наброски акрилом, а после взялся и за большие многосоставные работы. Одна из них, «Высокие деревья близ Уортера», имеет альтернативное название «Живопись на открытом воздухе постфотографической эпохи», что и отражает технику создания. Вместо того чтобы использовать один огромный холст, Хокни разбивал изображение на множество прямоугольников, собирал в студии коллаж из распечатанных фотографий, чтобы сложить цельную картину и при этом комфортно работать и на природе, и в маленькой мастерской. «Высокие деревья», состоящие из 50 холстов общим размером 460 × 1220 см, были написаны за рекордные три недели — просто потому, что художнику было важно поймать скоротечное природное состояние ранней йоркширской весны.

Хокни часто делал в своих работах оммажи старым мастерам, но один из его главных вдохновителей и учителей был фактически его современником — это Пабло Пикассо. С его работами Хокни познакомился еще в юности, не раз делал отсылки к работам Пикассо, открыто боготворил великого кубиста, хотя встретиться им так и не довелось (а ведь могли бы: Пикассо умер в 1973-м, когда Хокни было почти 40 лет). И вот еще три десятилетия спустя появилась семичастная работа, фигуративно и отчасти идейно повторяющая экспрессионистскую «Резню в Корее» 1951 года — реакцию Пикассо на события в одной из Корей (то ли расстрел южнокорейских беженцев американскими солдатами, то ли бойня в северокорейском Синчоне — обе трагедии произошли в 1950-м). Интересно, что Пикассо в построении картины тоже опирался на предшественника: на него повлияла картина Франсиско Гойи «Третье мая 1808 года в Мадриде», где наполеоновские солдаты расстреливают испанских гражданских лиц. И Гойя, и Пикассо противопоставляют на холсте убийц и жертв, сталкивают ил лицом к лицу, а вот Хокни вводит третью фигуру — наблюдателя-фотографа, скрытого накидкой. Очень емкое высказывание о современности, где за любым конфликтом всегда есть кому посматривать со стороны.

Хокни с детства любил музыку — он часто ходил в разные концертные залы в родном Йоркшире, слушал симфонические концерты и оперу. Так что ничего удивительного, что еще с семидесятых художник начал оформлять оперы — всего он сделал декорации более чем к десяти постановкам, от «Похождений повесы» Стравинского в 1975 году на Глайндборнском оперном фестивале до «Женщины без тени» Штрауса в 1992-м в лондонском Ковент-Гардене. Для последней (в том числе и в оформительской карьере Хокни) оперы художник вспомнил свои ранние эксперименты с абстракцией. Вневременной сюжет «Женщины без тени» построен на аллегориях и метафорах, что дает пространство для художественной интерпретации, и Хокни использовал его сполна: получились фантазийные сновидческие пейзажи, атмосферно меняющиеся при разном освещении, яркие, но не отвлекающие от повествования.

Похоже, самая обласканная арт-сообществом собака — такса. Такса жила у Пикассо, и он ее рисовал. Такса жила у Уорхола, и он ее рисовал. У Хокни жили сразу две таксы — и он их, да, рисовал. Много. Очень много. Парочку псов художник приютил в 1987-м, и с тех пор Стэнли и Буджи стали его лучшими друзьями и главными натурщиками. «Для меня они были как маленькие люди. И предмет картин — не собаки, а моя к ним любовь», — говорил он. В 1998 году Хокни создал серию «Собачья стена» из 15 карандашных эскизов, и это настоящий гимн маленьким радостям повседневности. Потому что хорошее искусство необязательно должно быть о чем-то великом. Хотя о том, что любовь к таксам — не великое, можно и поспорить.

Редко кому в возрасте за 70 удается освоить новую компьютерную технику, но Дэвиду Хокни не просто удалось — он превратил ее в полноценный рабочий инструмент. Еще в 2008 году художник начал рисовать на смартфоне, в 2010-м сменил его на только-только вышедший на рынок айпад и с тех пор пользуется им наравне с холстами и акрилом. На выставках его цифровые рисунки показывают рядом с физическими на небольших деликатно подсвеченных экранах, и разница не сразу заметна: Хокни мастерски пользуется рисовальными возможностями планшета и программ, разнообразными цифровыми кистями, делая картинку неотличимой от аналоговой. Едва ли найдется более яркое подтверждение цельности мира художника, раз он проходит проверку огнем, водой и диджитал-технологиями.