Иммерсивность и телесность: тренды современной театральной сцены

Театр сейчас нельзя определить какой-то одной тенденцией вроде массового внедрения технологий. Сегодняшний театр представляет собой пространство постоянного поиска — и не формы, а способов существования. Причем не только на сцене, но и в зале, внутри группы, внутри самого себя. Такой процесс определяет сцены и России, и Европы, и вообще театра как живого организма, который не может не меняться. Есть и конкретные частные тренды, но они не так универсальны.

ИИ в театре, как и в других сферах, стал полноправным участником процесса. Вместе с добавлением нового игрока пришло много вопросов: кто теперь автор? где граница между технологией и творчеством? как с этим жить художнику, зрителю и актеру? ИИ проникает и в тексты, и в визуал, и в звук, и даже в актерскую игру через технологию захвата движений. Более того, темы, связанные с технологиями, стали частью содержания спектаклей: актеры вместе с публикой рассуждают о будущем и о том, останется ли вообще место для живого в этом гипертехнологичном мире.

Экологичность в театре перестает быть просто модной темой для рефлексии и становится его принципом существования. Например, в Амстердамском оперном театре художнику-постановщику сразу выдают список готовых модульных конструкций, чтобы работать с уже существующими элементами и не создавать новые декорации.

Некоторые спектакли напрямую затрагивают тему экологической травмы. Так, французский театральный режиссер и художник Филипп Кен (Philippe Quesne), основатель театральной труппы Vivarium Studio, часто включает экологическую проблематику в свои работы, сочетая иронию, сценографию и минималистичную эстетику. Один из таких спектаклей — Farm Fatale, который изображает постапокалиптический мир после экологической катастрофы, где остаются только пять очаровательных «пугал», мечтающих о лучшем будущем. Экологическая опера Sun & Sea (Marina), получившая Гран‑при (Golden Lion) на Венецианской биеннале 2019 года, — это литовская постановка с музыкой композитора Лины Лапелите (Lina Lapelytė) и режиссурой Ругиле Барждюкайте (Rugilė Barzdžiukaitė). Премьера состоялась в Вильнюсской Национальной галерее искусств в 2017 году.

В театральной культуре также все заметнее отказ от иерархической модели. Сценическое высказывание перестает быть выражением единственной воли — режиссерской. Вместо этого формируется процесс коллективного авторства: актеры, сценографы, хореографы, драматурги и даже зрители на равных участвуют в создании смыслов. Такое распределение ролей изменяет не только процесс репетиций, но и структуру самой пьесы. В новых спектаклях часто отсутствует линейный сюжет, а драматургия строится по фрагментарному принципу. Участники творческого процесса получают возможность влиять на все элементы постановки. Особенно ярко такой подход демонстрируют творческие группы как Rimini Protocol (немецко-швейцарская труппа, ставящая интерактивные театральные и радиопостановки с использованием технологий) или Forced Entertainment (британская художественная группа, создающая инсталляции, перформансы и театральные работы).

Также театр все чаще воспринимается не столько как место представления, сколько совместного проживания. Появляются форматы, где основное внимание уделяется процессу, в который включен зритель. Темы памяти, социального насилия, травмы, изоляции становятся не только содержанием, но и методом взаимодействия. Пространство спектакля превращается в художественный кабинет психотерапевта, где можно вместе с другими зрителями пережить освобождающий опыт, «очиститься», почувствовать единение. Такие практики развиваются в театрах Германии, Бельгии, Латвии, а также в российских театрах — например, в Театре Наций и Театре на Малой Бронной.

Тело актера становится центральным элементом сценографической композиции. Пространство все чаще выстраивается вокруг физического присутствия и движения исполнителя, а не наоборот. Это результат развития объектного и физического театра, перформативных практик. Сценографы включаются в репетиционный процесс с самого начала, предоставляя артистам объекты и элементы декорации, которые становятся активными партнерами в игре. В таких условиях декорация перестает быть фоном, превращаясь в живой, подвижный компонент сцены. На репетициях рождаются формы взаимодействия, от которых зависит дальнейшее развитие сценографической концепции. Это особенно характерно для независимых площадок, где гибкость и эксперимент — часть эстетики. Функциональность, пластичность, тактильность и реактивность сценического пространства становятся основой работы с визуальным рядом спектакля.

Параллельно развивается тема женского взгляда, но не с точки зрения формальных квот или борьбы со «стеклянным потолком». Появляется и развивается новый способ говорить о женщинах — более телесный и личный. Этот тренд отражается в появлении множества тем, связанных с материнством, насилием, уязвимостью.

Иммерсивные формы театра сегодня становятся все более разнообразными. Главное, что объединяет эти форматы, — ориентация на уникальность опыта зрителя. Променад-спектакли (театрализованные экскурсии), site-specific-проекты, камерные диалоги один на один — все это направлено на разрушение традиционной дистанции между сценой и залом. Зритель не просто наблюдает, он вовлечен, он может стать персонажем, участником, даже соавтором. В такой театральной практике возникает личная ответственность зрителя за происходящее.

Современный театр превращается в междисциплинарный цех. Граница между театром, танцем, музыкой, инсталляцией, видео и научным экспериментом становится все более условной. Иногда первенство на сцене отдается не актерам, а свету, объекту, движению или звуку. Рождаются спектакли, где весь нарратив строится на световой партитуре, звуковой архитектуре или визуальном потоке. Зритель от интеллектуального анализа переходит к полному сенсорному погружению.

Параллельно театр активно экспериментирует с визуальной выразительностью. Возвращается интерес к гротеску, иронии, абсурду. Спектакли все чаще строятся на визуальных контрастах, на яркой цветовой палитре, на эклектике, в том числе и в жанрах. В этом намеренном избытке раскрывается особая эстетика современного театра. Ирония, абсурдизм, документалистика, цирк — все это сценические приемы, которые придают современным постановкам остроту.