Квентин Тарантино, Леонардо ДиКаприо и Брэд Питт впервые собрались в одной комнате после окончания съемок «Однажды в Голливуде» — чтобы поспорить с корреспондентом Правила жизни о том, какая судьба ждет голливудское кино.
Читать в полной версииКвентин Тарантино подходит ко мне вплотную. Он вежливо улыбается, но его нос чуть не утыкается мне в лицо.
— Слушай, — говорит он и крутит указательным пальцем, словно наматывает на него зубную нить. — Я тут подготовил несколько вопросов, и будет отлично, если ты их нам задашь.
Он говорит тихо, почти шепотом, но хорошо поставленным, театральным. Слова вылетают у него с бешеной скоростью.
Мы встречаемся во дворе дома на Голливуд-Хиллз. Минуту назад я сидел под навесом один, смотрел на Тарантино, Брэда Питта и Леонардо ДиКаприо, стоящих у бассейна, и на Лос-Анджелес, раскинувшийся за их спинами до самого горизонта. И вдруг поймал себя на мысли: «Черт возьми, а ведь не каждый день такое увидишь!»
Я жду, когда парни закончат фотографироваться и мы сможем поговорить о том, над чем они вместе работали, — о фильме Тарантино «Однажды в Голливуде». Сегодня они собрались вместе впервые с того момента, как закончились съемки. Последние полгода Тарантино занимался монтажом, торопясь закончить фильм к фестивалю в Каннах.
Два дня назад он позвонил мне и рассказал, как идут дела. А заодно прикинул, что именно нам следует обсудить.
— Важный момент, — говорит он. — Я не хочу, чтобы все выглядело так, будто ты задаешь нам вопросы.
Тарантино и со мной не перестает быть режиссером. Он объясняет, как именно я должен произносить свои реплики.
Четырнадцать месяцев назад в Лас-Вегасе Тарантино выступал перед залом, полным кинопрокатчиков. Он планировал максимально разжечь их любопытство, перед тем как они разместят его новый фильм в летней программе своих мультиплексов. На тот момент он не показал им ни минуты материала, что не помешало ему с гордостью заявить: «В 2019-м я вернусь в кинотеатры с самым потрясающим и динамичным дуэтом звезд со времен Роберта Редфорда и Пола Ньюмана».
Тогда, услышав его заявление, я решил, что Квентин просто поднимает хайп.
Тем не менее, глядя сейчас на эту троицу, я вдруг подумал: «А ведь он был прав!» В конце концов, кто такие Питт и ДиКаприо для нынешнего поколения, как не новые Редфорд и Ньюман? А их дуэт в новом фильме Тарантино — один из самых звездных с тех пор, как почти пятьдесят лет назад на экраны вышел «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» (первая совместная работа Редфорда и Ньюмана. — Правила жизни).
По телефону Тарантино сообщил мне: «Из всего, что я снимал, этот фильм ближе всего к «Криминальному чтиву». Что это значит в контексте интонации фильма, я сказать не могу. Но по части структуры это означает следующее: будет много персонажей (и реальных, и вымышленных) и сюжетных линий, на первый взгляд, никак не связанных между собой. До тех пор, пока они не пересекутся самым неожиданным образом». «Этот фильм, — говорит режиссер, — возможно, самый личный для меня. Это мои воспоминания. У Альфонсо (Куарона. — Правила жизни) были «Рома» и Мехико-Сити 1970-го. У меня был Лос-Анджелес и 1969-й. Этот год сформировал меня. Мне тогда было шесть. И это мое признание в любви к Лос-Анджелесу».
Завязка, если коротко (и почти без спойлеров), такая: на дворе 1969-й, время серьезных потрясений для Америки. Золотая эра подходит к концу. Студийная система, служившая опорой стабильности на протяжении полувека, рушится на глазах, в то время как молодежь отвергает традиционные сюжеты и не признает звезд. 1969-й — это год «Беспечного ездока», «Полуночного ковбоя» и «Дикой банды» — фильмов, прославивших антигероя и переосмысливших образ персонажа утренних киносеансов. Рик Далтон (в исполнении ДиКаприо) — ветеран и заходящая звезда вестернов. Раздутое самомнение и пара-тройка идиотских поступков помешали Рику перейти в категорию суперзвезд, в отличие, например, от Стива Маккуина (Дэмиэн Льюис).
Единственное, на что может рассчитывать Далтон, — на дружбу своего бессменного дублера, каскадера Клиффа Бута (Питт). В один прекрасный вечер Рик осознает, что от мечты его отделяет, быть может, одна удачная вечеринка у бассейна в компании подходящих людей. Вечеринка, которая развернет его угасающую карьеру на 180 градусов. Он знакомится с «золотой девушкой» Шэрон Тейт (Марго Робби) и ее мужем, режиссером Романом Поланским (Рафал Завиеруча), самым скандальным режиссером в городе после «Ребенка Розмари».
Истории Рика, Клиффа и Тейт развиваются на протяжении трех дней, или, как принято у Тарантино, трех актов: 8 февраля, 9 февраля и 8 августа — дня, когда Чарльз Мэнсон (Деймон Хэрриман) отправил четырех членов своей «Семьи» в дом соседей Рика на Сьело-драйв, Беверли-Хиллз. Там они обнаружили Тейт, стилиста Джея Сэбринга и еще троих человек. 8 августа — день, когда, по словам писательницы Джоан Дидион, «шестидесятые резко закончились».
«Однажды в Голливуде» — амбициозное кино, где актерский состав высочайшего класса разыгрывает блистательную историю. Кроме того, это фильм, которого могло и не быть. Пять лет Тарантино писал его, собираясь опубликовать как роман. «Я долго не мог принять его трансформацию в сценарий. Но в конце концов смирился».
Вечереет. Питт входит в гостиную и падает на кушетку. Тарантино уже занял место рядом. Мы ждем ДиКаприо.
Брэд Питт: Ты уже начал делать титры?
Квентин Тарантино: Нет, я подумал, раз нам не нужны титры в Каннах, я лучше спокойно закончу монтаж.
Питт наклоняется к Тарантино и что-то шепчет режиссеру на ухо.
Квентин: И что?
Брэд: А публика в Каннах? Они это увидят?
Квентин: А как же.
Брэд: А прессу как мы заставим молчать?
Квентин: Мы скажем: «Не подкладывайте свинью своим читателям — не пишите ничего, что помешало бы им получить те же переживания от фильма, какие получили вы». Не станут они портить людям удовольствие.
Брэд: Вот уж не уверен. Журналисты — засранцы.
Квентин: Они засранцы, но кино есть кино. Неужели кому-то в Сингапуре или в Канзасе есть дело до того, что кинокритики постят из Канн?
Заходит Ди Каприо.
Майкл Хэйни: Не знаю, что у вас тут — похоже на групповую терапию, — но давайте я тоже поучаствую. Брэд и Лео — чем вас привлекли ваши роли? Если я правильно понимаю, вы двое — единственные актеры, кто прочел сценарий целиком.
Брэд: Да. Для этого мне пришлось идти к Квентину домой и читать сценарий, сидя у него во дворе.
Леонардо: Я тоже там читал!
Квентин: У меня был всего один экземпляр! Помню, кто-то из вас сказал: «Какая клевая замусоленная обложка».
Брэд: Позже я заглянул к нему еще раз и обнаружил на сценарии уже целую коллекцию пятен.
Майкл: Так что вас привлекло в этом проекте?
Леонардо: В первую очередь шанс поработать с Тарантино. И сам фильм — дань уважения Голливуду. 1969-й — очень важный год и в истории кино, и в истории Америки. Рик и Клифф — это старая голливудская гвардия, которая пытается найти свое место в новом мире хиппи, сексуальной революции и свободной любви. Мне интересно было сыграть актера, который изо всех сил пытается найти точку опоры в изменившемся мире.
Майкл: Брэд, чем отличалась эта работа с Квентином от съемок в «Бесславных ублюдках»?
Брэд: У меня было ощущение, будто я не уходил со съемочной площадки. Мне всегда очень комфортно работать с Квентином. Диалоги — сплошное удовольствие. А наши разговоры между съемками? Знаешь, мы ведь повзрослели примерно в одно время.
Леонардо: Мы все дети 1990-х.
Брэд: Мы говорим на одном языке и одинаково воспринимаем и серьезные потрясения, и мелкие в нашем сообществе.
Майкл: Вы все «выстрелили» в одно время. Квентин снял «Бешеных псов» в 1992-м и «Криминальное чтиво» в 1994-м. Брэд снялся в «Тельме и Луизе» в 1991-м и в «Интервью с вампиром» — в 1994-м. Леонардо — в «Что гложет Гилберта Грейпа» в 1993-м. И вот уже четверть века вы трое — на вершине Голливуда.
Квентин: Брэд даже снимался в «Настоящей любви» в 1993-м — это был фильм по моему первому сценарию!
Майкл: Квентин, что нового Лео и Брэд нашли в своих персонажах, чего не было в твоем сценарии?
Квентин: Много всего. Брэд знал множество историй про тандемы «актер-каскадер». Он сразу заметил: «О, это как Стив Маккуин и Бад Экинс». Что означает, как ты понимаешь, что персонаж Лео — типа Стива Маккуина для бедных.
Вот что интересно: мы следим за тремя разными людьми в городе, и они из трех разных социальных слоев. Это Шэрон, которая живет настоящей голливудской жизнью. Рик, у которого дела гораздо лучше, чем ему кажется. У него есть дом, немного денег, он все еще снимается в кино. И Клифф — человек, который посвятил кино всю свою жизнь, но так ничего и не достиг. Клифф живет в трейлере. Поймите меня правильно: Голливуд — это его жизнь, но он там чужой. Эти три слоя очень важны для нашей истории.
Тут есть тонкий момент, касающийся Клиффа — и Брэда, который его играет. Мы с ним почти одного возраста, в 1969-м нам было по пять-шесть лет. Мы оба помним, какие сериалы шли по телевизору, какие программы передавали по радио.
Для Леонардо, который рос в другое время, я должен был найти референсы. И возникла пара свежих идей. Я наблюдал за тем, как Лео смотрит старые вестерны, и выдумал кино, в котором Рик мог бы играть, — что-то типа «Четырнадцать кулаков Маккласки». Я сказал Лео: «Если соперник Рика, Стив Маккуин, снимается в «Великолепной семерке», то Рик — тот парень, который мог бы стать вторым героем в третьем сиквеле. Как Монте Маркхэм, который играл Смерть в ремейке «Смерть берет выходной».
Брэд: Да уж, на том ремейки и должны были закончиться. (Питт играл Смерть в фильме «Знакомьтесь, Джо Блэк» — третьем ремейке «Смерть берет выходной». — Правила жизни).
Майкл: "Однажды в Голливуде» полон множества аллюзий и намеков. Это история про актеров вестернов во времена, когда вестерн, метафора американского мужества, кардинально меняется.
Квентин: После того как Лео прочел сценарий, он сказал: «Мне нужно знать больше, чтобы играть, — ударил ладонью по столу и добавил: — Мне нужно больше чувствовать». Брэд вспомнил сериал «Прозвища Смит и Джонс» (телевестерн, выходил на канале ABC с 1971 по 1973 год. — Правила жизни). Мы обожали его в детстве. Мы начали обсуждать его и выяснили, что из-за этого сериала оба узнали, что такое самоубийство. Пит Дюл, игравший одну из главный ролей, покончил с собой.
Брэд: Я помню, что был в гостях у бабушки, когда узнал об этом. Помню, как ушел в темную спальню и расплакался.
Квентин: Нам было по восемь лет.
Леонардо: Эта история помогла мне лучше прочувствовать атмосферу этого города. Я знаю на примере нескольких моих знакомых, как выматывает постоянная борьба и разочарование. Видел, к чему это может привести. И я хотел, чтобы зрители почувствовали, что и для Рика самоубийство — это реальная перспектива.
Квентин: Мы с Брэдом выяснили, почему Пит Дюл пошел на это. Оказалось, у него было биполярное расстройство. А лечился он алкоголем. И тогда мы подумали: может, Рик — тоже алкоголик? Этого не было в сценарии, но герой Лео отличался резкими перепадами настроения. Теперь для этого появилась веская причина, и Лео ее блестяще показал.
Леонардо: Если говорить о Рике — речь не просто о постепенном принятии своей судьбы, но о признательности. В положении, когда ты вынужден стучаться во все двери в надежде отыскать дорогу к славе и успеху, рано или поздно ты задаешься вопросом — а не могу ли я быть счастлив там, где я есть? Есть ли удовлетворение в том, чтобы не достичь цели? Мечты Рика разбиваются одна за другой, и он каждый день задает себе эти вопросы. И ненавидит себя. Сможет ли он принять свою судьбу? Обретет ли в итоге надежду или вечное разочарование? Квентин прославляет индустрию кино и всех к ней причастных, даже если самые смелые их мечты так и не осуществились.
Майкл: Вопрос в том — стоит пытаться или не стоит, верно?
Леонардо: Во многом ответ на этот вопрос и ищет герой.
Майкл: Вы затронули интересную тему. С одной стороны, это фильм про двух актеров в 1969 году, ищущих свое место в меняющемся Голливуде. С другой — в его основе история двух мужчин, решающих универсальные проблемы, со многими из которых наши современники сталкиваются сегодня. Каково это — обнаружить, что дело, которому ты посвятил лучшие годы, больше не нуждается в тебе? Могу ли я придумать себя заново, найти новые смыслы и цели в жизни? Многие задают себе эти вопросы.
Брэд: Именно. Кто я? В чем мое предназначение?
Майкл: Многие мужчины идентифицируют себя через свою работу. Ваши герои смогут придумать себя заново и определить свое будущее?
Квентин: Рик приезжает в Голливуд в 1955-м. Он молод, хорош собой. И думает: «Я живу в Миссури, пора валить отсюда и ехать туда, где красивые парни зарабатывают много денег, — в Голливуд. Надену узкие джинсы и буду тусоваться у аптеки Шваба» (популярное место встречи голливудских актеров и операторов в 1930—1950-е. — Правила жизни).
Брэд: Это вылитый я в 1986-м.
Квентин: Но дело в том, что Рик вырос на тех же стереотипах, что его современники. Быть молодым ведущим актером — значит быть мачо, мускулистым красавцем, мужественным и сексуальным.
Брэд: Все через это прошли. Берт Рейнолдс. Клинт Иствуд.
Квентин: Да. Но в 1969 году появились новые звезды — полная противоположность прежним. Тощие лохматые парни. От них веет пансексуальностью. Это хиппи, сыновья знаменитостей того времени. Питер Фонда. Майкл Дуглас. Арло Гатри.
Майкл: И потом, кто идеальное воплощение нового антигероя? Чарльз Мэнсон! Длинноволосый, харизматичный, молодой. Его любят девушки. Он буквально крадет мечту у ваших героев. Мэнсон реально живет на съемочной площадке (в августе 1968-го Мэнсон и его «Семья» обосновались на ранчо Спэн, где прежде снимали вестерны. — Правила жизни). Он узурпирует все! Даже заголовки газет. Становится более знаменит, чем все остальные вместе взятые.
Квентин: В фильме есть сцена, снятая на ранчо Спэн. На протяжении всего фильма мы зависали на реальных съемочных площадках голливудских вестернов, где перед камерами разыгрывается фейковая версия той самой «мужественной» драмы. А в конце мы попадаем на ранчо Спэн, в эти ветхие декорации, и тут тоже исполняются маскулинные ритуалы — только на этот раз с реальными последствиями, и никто не играет.
Майкл: Возвращаясь к разговору о 1990-х. Вы, ребята, стали знамениты в одно время. И что интересно: да, кинобизнес эволюционирует, но то, что происходит в Голливуде, — вечно. Неуверенность в себе, неврозы — это было и в 1919-м, и в 2019-м. Вы уже 25 лет подряд выигрываете в лотерею. Есть ли в фильме что-то еще, что напоминает о нынешнем состоянии киноиндустрии — и вашем месте в ней?
Леонардо: Конечно, я не стану утверждать, что играю со времен еще немого кино, но я вижу огромные изменения, связанные с развитием сетевых сервисов. У больших студий есть тонны сценариев, библиотеки материала, но дела у них идут не очень. Студии превратились — как и многое в 1920-е годы — в корпоративные империи, у которых что-то вроде монополии на творчество. В то же время все больше денег вкладывается в интернет. Но при изобилии контента — там много мусора. Сейчас появляются новые проекты, артисты получают новые возможности и новые сюжеты, которые невозможно было представить еще десять лет назад. Но тип фильмов, которые снимает Квентин, — к сожалению, исчезающий вид.
Брэд: Совершенно верно.
Леонардо: И я говорю сейчас не только про наш новый фильм. Давайте действительно воздадим хвалу мастерам, которые владеют ремеслом, и будем надеяться, что в процессе перехода к новому — каким бы оно ни было — такое кино не исчезнет. Грядут темные века.
Брэд: Плюс нового времени в том, что все больше людей получают возможности. Но я замечаю и кое-что еще, что происходит с новым поколением. Я ужаснулся, когда узнал, сколько двадцатилетних не смотрели «Крестного отца», «Полет над гнездом кукушки», «Всю президентскую рать» — фильмы, которые для меня — как Библия. Изменилась длительность концентрации внимания. Новое поколение привыкло к чему-то короткому, стремительному. Сетевые сервисы так и работают: ты всегда можешь переключить фильм, если захочешь. Почему я всегда любил ходить в кино? Потому что там действие разворачивалось медленно, можно было наслаждаться историей, наблюдать за тем, куда она движется. Я боюсь, не получится ли так, что новое поколение вышвырнет на помойку такой способ потребления кино.
Квентин: Фильмы должны действовать на нерв, вызывать дискуссии. «Прочь» стал таким. Он спровоцировал настоящий спор. Раньше фильмы вызывали разговоры о поп-культуре. Сейчас дела обстоят иначе.
Майкл: Я бы хотел поговорить о структуре фильма. Действие занимает три дня.
Леонардо: Мне было тяжело привыкнуть к этой концепции. Я люблю поразмыслить, где начало, где середина, где кульминация. Раньше я никогда не снимался в таких фильмах, где действие занимает только пару дней.
Квентин: "Титаник" занимает всего пару дней, разве нет?
Леонардо: (после паузы) Да-а. Вы подловили меня. Но возвращаясь к нашему фильму — этот сценарий стал настоящим подарком нам. Квентин буквально выдал нам жизнь персонажей, мы обсуждали ее, с чем-то соглашались, а с чем-то — нет. Но мы получили своего рода дорожную карту — кем были эти парни. И вся их история очень органично вписалась в эти несколько дней.
Майкл: Фильм состоит из трех актов, а Чарльз Мэнсон нависает надо всей историей, как чеховское ружье.
Квентин: Это как раз тот случай, когда мы не хотим тебе ничего рассказывать, а ты все задаешь вопросы. Да, это старый добрый голливудский фильм. О Голливуде. В нем есть этот дух. И тут ты: «А каким же боком тут Мэнсон?» Я хочу, чтобы этот вопрос задавали зрители, и надеюсь, это будет одной из причин, по которой они пойдут в кино. Как если бы у нас было прекрасное здоровое тело, а мы взяли шприц и вкололи в него смертельный вирус.
Майкл: Один из сумасшедших фактов о Мэнсоне: он не был аутсайдером в Голливуде. Тусовался со многими знаменитостями. Такими, как Брайан Уилсон (основатель The Beach Boys. — Правила жизни), или музыкальный продюсер Терри Мелчер, сын певицы Дорис Дэй. Вы, парни, давно тут живете. С вами происходило что-то странное?
Леонардо: Да тут постоянно происходит что-то странное.
Брэд: Помню, как в самом начале жизни в Голливуде я тусовался с Брэндоном Ли (сын Брюса Ли. — Правила жизни). Он ездил на катафалке и жил в Эко-Парке. Мы как-то загуляли компанией, и в какой-то момент все разъехались по домам, а мы с Брэндоном оказались у него дома часов в шесть утра. И после совершенно загульной ночи он стал мне рассказывать, что думает о том, что умрет молодым, как его отец. Я списал все на пьянку и раннее утро. А через год он получил роль в «Вороне». (Брэндон Ли умер на съемочной площадке. — Правила жизни).
Леонардо: У меня тоже есть история, зловещая и печальная. Когда я рос, моим кумиром был Ривер Феникс (старший брат Хоакина Феникса. — Правила жизни). Выдающийся актер моего поколения. И все, о чем я мечтал, — пожать ему руку. И однажды ночью, на вечеринке в Сильвер-Лейк, я увидел, как он поднимается по лестнице. Я не был с ним знаком и при виде него словно окоченел. И вдруг какие-то люди появились между нами, буквально на мгновение — и он пропал. Я оглянулся, но нигде его не нашел. Он направлялся в Viper Room (клуб, у входа в который Ривер Феникс умер от передозировки наркотиков. — Правила жизни). Он будто исчез у меня на глазах.
Квентин: Гранж-группы любили «Бешеных псов». Я-то считаю, что это отличный фильм для просмотра в туристическом автобусе. А Курт Кобейн был настоящим фанатом — до такой степени, что оставил мне благодарность на третьем альбоме Nirvana. И я никогда с ним не встречался. Как-то раз мне позвонил его менеджер: «Мы тут решили собраться, не хочешь присоединиться?» Я ответил: «Я бы с удовольствием, но у меня сейчас новый проект — «Криминальное чтиво», сложный подготовительный период… Как-нибудь в другой раз». А другого раза у него не было.
Майкл: Много лет назад я брал интервью у Сильвестра Сталлоне. И увидел у него в библиотеке листок бумаги в рамке, на стене. Это было письмо, что-то вроде: «Дорогой мистер Сталлоне, хочу поздравить вас с номинацией на «Оскар» за «Рокки». Подпись: Чарли Чаплин». Оказалось, до тех пор, пока Сталлоне не номинировали на «Оскар» за лучший сценарий и лучшую мужскую роль, только два человека были одновременно номинированы на те же награды: Орсон Уэллс за «Гражданина Кейна» и Чарли Чаплин за «Великого диктатора».
Леонардо: Да ладно!
Брэд: Потрясающе!
Майкл: Это был 1977 год. Я спросил: «Вы с ним встречались?» Он ответил: «Это было ужасно глупо, знаете. Я был молод и думал — успею еще. Но через шесть месяцев он умер». Сталлоне сказал, что это решение — одно из главных, о которых он сожалеет.
Брэд: Ух ты!
Майкл: Разве не об этом в том числе говорит ваш фильм — что нужно всегда наслаждаться моментом и быть благодарным? Потому что ты никогда не знаешь, как может измениться твоя жизнь.
Леонардо: Именно.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Правила жизни Леонардо Ди Каприо
Правила жизни Квентина Тарантино
История Бобби Босолея — члена секты Чарльза Мэнсона, которого прозвали Купидоном за ангельское лицо