Правила жизни Педро Альмодовара
Удивительно, что я снимаю кино. Я родился не в том месте, не в той семье и не в тот момент, чтобы делать фильмы. Это как если бы я мечтал стать тореадором, родившись в Японии.
Для меня два точных характера и несколько строк хорошего диалога так же действенны, как самые дорогие спецэффекты.
Мы, мужчины, не умеем сказать «прощай», оставаясь при этом джентльменами. Может, Кэри Грант или Дэвид Нивен знали, как это делается, но я сомневаюсь, что им было под силу сказать: «Дорогая, я больше не люблю тебя», — сохраняя при этом обаяние.
Любовь пробуждает во мне худшие стороны. Полюбив, я теряю чувство юмора.
Прототипом Лолы (из «Все о моей матери». — Правила жизни) был трансвестит из Барселоны. У него была жена, которой он не позволял носить бикини, а сам ходил с грудями величиной с тележку и предлагал себя всякому встречному. Это прекрасный пример мачизма: чего-то иррационального, как и всякое крупное явление — расизм, паранойя или глупость.
Между десятью и двенадцатью, когда я учился в католической школе, со мной творились ужасные вещи. Вы понимаете, о чем я... Это исходило от священников. То же самое между учениками случается с твоего согласия. А тут был позор. Секс нужно открывать естественно, а не внезапно и насильственно. Три года после этого я боялся оставаться один.
Кинематографу можно научиться, но нельзя научить. Здесь очень мало правил, которые можно быстро усвоить. Все остальное — это твой взгляд на рассказываемую историю. Разница между двумя фильмами — в точке зрения режиссера. Это вопрос морали.
Мужчины привыкли врать, они врут чаще, чем женщины.
Моя мать не смотрит моих фильмов. Она бы, наверное, умерла. Кроме того, она не вполне понимает, что я режиссер, ведь у меня никогда нет денег. Я что-то из себя представляю в ее глазах, только когда у меня берут интервью на телевидении.
Хотя я не практикующий католик, да и не католик вовсе, религия присутствует в моей жизни. Мне хотелось бы, чтобы все, что говорят о боге как об универсальном решении проблем человечества, было правдой. Я не верю в него, но он чудесная выдумка.
Я становлюсь специалистом по женщинам. Я слушаю их разговоры в автобусах и в метро, я выражаю себя через них. Мужчины для меня недостаточно мягкие. Они обречены всю свою жизнь играть роль мачо.
Слава ни за чем не нужна. Однажды поняв это, избавляешься от чванства.
Тайны обогащают твою жизнь, они могут помогать в работе, но бывает, что они душат тебя. Ты можешь не говорить о своей гомосексуальности, но ты должен осознавать ее.
Фильм ничего не решает за тебя. Он как секс — приносит много быстротечного счастья.
Я одинокий волк, и становлюсь все более скрытным. По вине этой проклятой славы я научился много говорить, почти ничего не рассказывая о себе.