Правила жизни Жана-Люка Годара

Я снимаю фильмы, чтобы скоротать время.

Я начинал как режиссер, снимающий буржуазное кино, и это лишь потому, что я выходец из буржуазной среды. Человек, который разбирается в муравьях, не может ничего сказать о жесткокрылых.

У меня есть идея фильма под названием «Народ захватывает власть». Часть первая: захват власти социалистами. Часть вторая: социалисты свергнуты женщинами. Часть третья: женщины свергнуты детьми. А потом уже дети свергнуты животными. Итого четыре власти. У меня нет точных расчетов, но фильм обойдется в триста или четыреста миллионов, то есть в сумму, которую не принес создателям даже «Крестный отец», из чего я делаю вывод, что снять мой фильм просто невозможно.

Считается, что «Новая волна» — это дешевый фильм, противопоставленный дорогому, но это не так. Это просто хороший фильм — сколько бы он ни стоил, — противопоставленный плохому.

Искусство — это то, что позволяет обернуться, увидеть Содом и Гоморру — и не погибнуть.

Сейчас все большему количеству людей кажется, что они знают, как снимать кино. И если бы все эти люди занимались самолетостроением, то самолеты падали бы при первом же взлете. Впрочем, в кино подобные катастрофы все чаще удостаиваются «Оскара».

Лос-Анджелес — это просто огромный гараж.

Я всегда сочувствовал французскому кино, потому что у него нет денег, и я сочувствую американскому кино, потому что у него нет идей.

Война проста: кусок железа необходимо поместить в кусок плоти.

Фотография — это правда. А кино — это правда 24 кадра в секунду.

Документалистика интересна только тогда, когда внедрена в вымысел, а вымысел интересен только тогда, когда его подтверждают факты.

Самое явное свидетельство заката искусства — это то, что разные его формы давно смешались друг с другом.

То, что мы живем среди ослов, не означает, что мы должны ржать ослами.

Когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за чековую книжку.

Быть молодым и богатым — неприлично. Старость и богатство сочетаются гораздо лучше.

Чего я хочу больше всего? Стать бессмертным и умереть.

Я ни с кем не разговариваю, и, если бы мне не приходилось общаться с актерами, я был бы по-настоящему одинок.

Важно не путешествие, а то, с кем ты его совершаешь.

Не думаю, что к фильму можно испытывать какие-либо чувства — чувства можно испытывать к женщине. Кино нельзя поцеловать.

Порнография — это свидетельство бессилия обычного кино, не способного показать любовную сцену.

Искусство привлекает нас тем, что демонстрирует то, что в нас скрыто.

Разница между кино и телевидением очевидна. Когда мы идем в кино, мы поднимаем голову вверх. Когда мы смотрим телевизор, мы опускаем голову вниз.

Все кончено. Было время, когда кино действительно могло положительно повлиять на общество, но это время прошло.

У меня складывается ощущение, что в последние 20 или 30 лет кино в Голливуде снимают клерки, юристы и счетоводы.

Чтобы критиковать чужие фильмы, ты должен научиться снимать свои.

Кино — это самое прекрасное жульничество на свете.

В любом фильме должно быть начало, середина и конец, но вовсе не обязательно в таком порядке.

Мы всем и всегда будем обязаны Орсону Уэллсу.

Тарантино назвал свою кинокомпанию в честь одного из моих фильмов (Bande a ` part, фильм 1964 года, в русском прокате «Посторонние». — Правила жизни). А лучше бы просто дал мне денег.

Многим удалось выссать на снегу свое имя, но среди них так много людей по имени Люк или Жо и так мало Иоганнов-Себастьянов.

Я считаю себя современным кинематографистом, потому что пока жив.

Быть или не быть — это вообще не вопрос.