Правила жизни Бориса Беккера

Я не Господь, так что иногда совершаю ошибки.

Я уделал многих и вот что хочу сказать: поражение в теннисе — это совсем не то же самое, что поражение в футболе. В отличие от футбола, теннис — это схватка один на один, в которой ты физически, морально и эмоционально стараешься одолеть одного-единственного противника. Поэтому поражение в теннисе — нечто по-настоящему персональное.

Мне нравится выигрывать, я плохо переношу поражения, но больше всего мне нравится сама игра.

В теннисе как нигде важна психология — если ты хочешь выигрывать, твоя голова всегда должна оставаться чистой. Вот почему я оставил теннис.

Ну и куда идти, если ты и так лучший в мире? Что дальше? Кольца Сатурна?

Профессиональному игроку в теннис требуется очень много времени, чтобы прийти к тому, что он уже слишком стар для игры. В какой-то момент практически невозможно поверить в то, что ты можешь найти себя в какой-то иной сфере. Это как забыть целый кусок жизни, в котором ты был счастлив, и отдать себя неизвестности.

Я не могу изменить историю, и я не хочу изменить историю. Все, что я могу, — это изменить будущее. Вот над этим я и работаю.

Я всегда хотел быть героем — даже несмотря на то, что у героев обычно очень короткая жизнь.

Термин «герой» плохо клеится к теннисисту, но я действительно настоящий герой в Германии. Похоже, Германии герои нужны больше, чем кому бы то ни было еще.

Даже не могу представить, сколько миллионов моих фотографий было сделано за одну мою жизнь.

В детстве вся моя комната была увешана постерами с Джеймсом Дином. Я обожал его фильмы. Меня завораживало, что он всегда ходил по самому краю. Впрочем, если вдуматься, моя жизнь в чем-то похожа на его. Потому что быть знаменитым — это всегда ходить по острию. Ведь ты постоянно должен держать в голове одну простую вещь: все, что ты говоришь и делаешь, может стать заголовком новостей.

Я хочу верить в то, что все события в жизни случаются с какой-то целью.

Я служил министрантом (мирянин, помогающий священнику во время мессы. — Правила жизни) в церкви на протяжении долгих лет, так что моя семья никогда не пропускала субботние службы. Как это... «помни день субботний, чтобы святить его».

Все, наверное, слышали ту критику, которая обрушилась на меня, когда я решил освятить свою ракетку. Все говорили, что это дешевый трюк, и совершенно не хотели слышать меня, когда я говорил, что мне просто важна аудиенция у Иоанна Павла II.

Хороший результат — это временное явление. Жизнь с Богом — вечность.

Глаза некоторых зрителей на Кубке Дэвиса пугают меня. В них нет света — только застывшие эмоции: тупое поклонение и тьма.

Если и есть на земле место, где я чувствую себя как дома, то это Уимблдон. Там меня все знают: охранники, репортеры, судьи. Поверьте, даже сейчас, спустя много лет, я чувствую себя там комфортнее, чем где бы то ни было.

Мне плевать, что я старею. Ни за что бы не стал моложе даже на один день. Все вещи у меня в порядке: я чищу зубы, пару раз в день принимаю душ, всегда надеваю чистую рубаху. Провожу ли я по два часа в день перед зеркалом? Нет. Меняю ли я прическу каждую вторую неделю? Нет. Я не стал носить серьгу, не крашу ногти бесцветным лаком. Я не собираюсь вверять свое лицо рукам пластического хирурга. Мне не о чем беспокоиться. Я вообще считаю, что если мужчине комфортно в его обуви в 40 лет, то следующие двадцать он будет в полном порядке. Впрочем, возможность купить себе хорошую обувь здесь здорово помогает.

Если по-честному, то мне плевать, что думают обо мне люди на улице. Я никогда не думал о том, чтобы угодить им, и не собираюсь начать делать это сейчас. В любом случае, это будет непросто: афроамериканцы (Беккер женат на Барбаре Фелтус, немке африканского происхождения. — Правила жизни) считают, что я их брат, немцы считают, что я их собственность, а католики видят во мне простого служку. Но я же не могу угодить им всем. К тому же, как мне кажется, у меня есть своя жизнь.

Меня раздражает, когда люди лезут в личную жизнь спортсменов. Людей должен волновать тот факт, что Бекхэм налажал с пенальти, а не то, как прошла его свадьба.

Я довольно неплохо знаю, каково это — быть женатым и обитать в доме с садиком. Но я не уверен, что именно это мне сейчас необходимо.

Раньше женщины мало что значили для меня. У меня была девчонка, а может, и две, и обе мне, типа, нравились, но это была не любовь, потому что моей любовью был теннис.

Когда я играл в теннис, в голове у меня был только теннис. И немного теток.

Когда я прихожу в клуб, то все белые девушки сразу отсаживаются от меня подальше, а все чернокожие девушки подсаживаются поближе. Как будто у меня какие-то расистские взгляды на белых девушек!

Странно — почему никто не спрашивает своих родителей о том, как он был зачат?

Я не ложусь в кровать с незнакомцами.