Антон Беляев: «Так вообще не бывает, чтобы я был доволен»

Длиннющую очередь кое-как удается обойти и проникнуть в помещение через черный ход – вот когда начинаешь ценить свою работу. Внутри столько народу, как бывает разве что на концертах Земфиры или «Мумий Тролля». Нарочно не хочется проводить параллели с зарубежными артистами («где мы, а где они?»). Therr Maitz поют исключительно на английском, а фронтмен ведет себя как Джордж Майкл, Стинг и Элтон Джон в одном лице. Антон Беляев делает все, чтобы не сойти за своего: очки в широкой оправе, короткая модная стрижка, легкий загар, белоснежные зубы и перстни на пальцах. Холеный человек из телевизора. Прибавить к этому хрипотцу и хорошее произношение – и не отличишь от помолодевшего Криса Айзека. Его Wicked Game и принесла Беляеву всероссийскую телевизионную славу: наставникам шоу «Голос» на Первом канале беляевское исполнение Айзека понравилось единогласно, Александр Градский тогда рассыпался в комплиментах: «Вы всем нам доставили удовольствие и подарили хорошее настроение, и это главное».

«Люди приходят повеселиться, я буду делать все, что они хотят, – скажет Антон Беляев через пять лет. – Меня часто ругают коллеги за то, что я люблю кавер-версии. Но мне нравятся эти песни, идите к черту!» Все знают, что до финала телепрограммы Антон не дошел и о «Голосе» уже почти не вспоминает. Он использовал это как личный продюсерский ход: нужно было увеличить охват, выйти к широкой аудитории. И первая кнопка способствовала.

Вниз на танцпол спуститься почти невозможно. Люди со всех сторон не толкаются, но пританцовывают. Ни одного кавера не прозвучит этим вечером: Беляев представляет новый альбом. Он сидит за синтезатором, рядом с ним на сцене помимо постоянных участников группы – оркестр из тридцати пяти музыкантов. Над ними объемный прозрачный «занавес» из оргстекла, заполненный дымом, – он выполняет функцию экрана, – и дорогой сценический свет рисует на этом экране декорации. Сегодня Восьмое марта, и в зале всем девушкам дарят цветы. В толпе их, на удивление, не многим больше парней. «От молодых людей, – рассказывает Беляев, – я не раз слышал историю, что впервые они приходили на мой концерт с полным отвращением и только из-за девушек. А потом, когда расставались с ними, признавались: "Я слушаю вас уже третий год".

Он и сам обычный парень. За кулисами скромничает и вжимает голову в плечи, но фанатам позволяет фотографироваться. «Так вообще не бывает, чтобы я был доволен. Может, меня отпустит через полгода, – жалуется Беляев на стремление быть безупречным. – Люди в зале не замечают того, что замечаем мы. На первой песне случился технический сбой, но виду я не подал. Для зрителей все идет хорошо, а мое настроение испорчено до третьей песни». В какой-то момент на концерте на несколько секунд отключаются правые мониторы, но все музыканты работают, будто ничего не случилось. Поклонники в первых рядах, кажется, и вовсе этого не слышат: их снимает видеокамера и транслирует изображение на большой экран – они пропевают каждую строчку из песни, написанной на чужом языке. «Я посматриваю на них иногда, чтобы вспомнить текст, – признается Беляев. – А бывает, какой-нибудь пожарный протягивает мне бумажку и просит расписаться: "Вот эту песню сейчас играли – отличная!" Это про Feeling Good Tonight, одну из двух самых популярных песен Therr Maitz, написанных специально чтобы стать хитами (вторая называется My Love Is Like, ее исполняет колоритная Виктория Жук, назвать которую бэк-вокалисткой Беляева язык не повернется).

У Антона Беляева дом в тихом районе Москвы, прямо у реки. Вся его команда в нем и работает, и почти что живет. Еще там иногда устраивают закрытые встречи с фанатами. Сам он выходит к гостям в валенках, ватнике, с сигаретой в зубах, на лице обязательная – и непременно заразительная – улыбка. В его отдельном домике-студии, откуда он вообще бы не выходил, если бы не гастроли, звукоизоляция и полумрак. Там вся аппаратура, антикварное фортепиано и большие окна на Москву-реку. Тесный привычный мирок. «Почти все самое важное в моей жизни произошло в этой комнате», – признается Беляев.

С собой у меня бутылка итальянского совиньон-блана – говорили, что Антон позволяет себе немного выпить, когда записывает новый альбом. Оказалось, это неправда. Он не пьет для поддержания разговора или тонуса. Он любит виски, но если уж открыл бутылку – справляйся с ней целиком. Гулять так гулять. Теперь это, конечно, случается редко: концерты, жена, маленький сын. Антону Беляеву тридцать восемь – поздновато быть повесой. А вот проходить испытание славой – в самый раз. Про таких, как он, говорят: стреляный воробей. В каждом интервью его обязательно возвращают в магаданское прошлое: что было там такого, раз ему пришлось переезжать в другой город – Хабаровск? Он рос без отца, мама много работала. 1990-е, Магадан, улица, способы выживать, набивать кулаки, зарабатывать авторитет. К мальчишке из интеллигентной семьи, который с детства был заражен музыкой – только за это его любили учителя, – не должна была прилипнуть характеристика «трудный подросток».

«Страшноватое было время. Но даже в Магадане тогда были проложены тропинки, по которым можно было пройти в белой рубашке и остаться целым. Моя мама очень прогрессивная. Она меня пыталась сохранить. Но, конечно, ничего не вышло, – с легкой иронией вспоминает Беляев. – В естественной среде всегда существует большой процент людей, которые стараются выживать. Среди любого ужаса и разрухи. И в Магадане, и в Хабаровске. Видимо, я из таких».

В Москву он приехал опытным – в столице Хабаровского края он работал арт-директором в нескольких клубах, в одном из которых и началась группа Therr Maitz. Но первые московские годы он провел примерно в такой же каморке-студии, как у него сейчас, только на шоссе Энтузиастов – там он создавал аранжировки для многих «артистов из телевизора». Видимо, поэтому его не особо тянет снова на экран. «У меня не было другого выбора, кроме как становиться музыкантом, артистом. Я знал, как устроено ремесло. Для меня это было осознанным "надо". Дверь открылась – заходи. Когда ты понимаешь, что ты делаешь – а ничего другого ты никогда не делал в принципе, – ты просто продолжаешь, и все идет как идет» – так он объясняет свое предназначение, и это напоминает теорию поп-социолога Малкольма Гладуэлла, который считает, что любой может добиться успеха в своем деле, если проведет за работой десять тысяч часов. Блеск и внезапная слава – оставьте это таблоидам.

Сейчас все время Антона Беляева поделено на две части: дом–студия, работа–гастроли. График плотный, много поездок по России.

– Как понимают тебя, человека, поющего на английском, в регионах, да еще на фоне ухудшающихся международных отношений?

– У меня нет точного ответа, почему так происходит. Я сам удивляюсь. Я был готов, что в самом начале мы обосремся и никому не будем нужны. Собрать ледовый дворец в Пензе, наверное, нереально, а зал в полторы тысячи человек получается. Значит, мы интересны аудитории. Она селективная. И я этому рад.

Антон ставит пару своих новых треков, и вечер перестает быть томным. Потом подходит к синтезатору и добавляет реальных клавиш. Therr Maitz – это концепция do it yourself в действии. Речь о том, как один человек, набивая шишки, строит внутренний Лондон на далекой от него территории, пока многим скептикам кажется, что русский народный шансон – самое большое, на что мы способны. Каждую свою новую запись Беляев отправляет двум корректорам. И рассказывает полушутя: «Учитель английского из Севастополя недавно написал: произношение мое не понравилось. Придется подтягивать».

Тем же вечером в студии рождаются две идеи для обложки и съемки в журнал: в одной музыканта разрывают фанатки, оставляя следы помады на лице, в другой – разрывают буквально и отбирают сумку с деньгами, оставляя на лице кровоподтеки от удара битой. И не удивительно, что в момент обсуждения решающим в итоге становится один голос. Супруги Антона Беляева Юли.