Но за всеми этими технологиями и программами стоят обычные люди, для которых спасение жизней не просто работа по новым стандартам, а ежедневный подвиг. Они настоящие современные супергерои в белых халатах. Их истории — не о парадных достижениях, а о тяжелых решениях, принятых у операционного стола, и о тех моментах, когда чудо становится результатом огромного профессионализма и человечности.
«Мы всегда работаем вопреки»: почему врачи — супергерои нашего времени?
Ежегодно в третье воскресенье июня мы чествуем тех, кто каждый день совершает подвиги, — работников системы здравоохранения. Врачи, фельдшеры, медсестры и медбратья — без этих людей невозможна жизнь огромного мегаполиса. Москва создает современные условия для работы: в городе строят новые медицинские учреждения и модернизируют текущие объекты, внедряют цифровые сервисы вроде ЕМИАС и телемедицины, оснащают «клиники на колесах» и активно используют искусственный интеллект. А проекты «Московский врач», «Московская медицинская сестра», «Московский медицинский брат» и гранты мэра стимулируют рост и научные поиски.
Софья Кудряшова
Один из таких героев — московский хирург городской клинической больницы №15 имени О. М. Филатова Эрик Кешян. В преддверии Дня медицинского работника он рассказал нам, почему врачи не всесильны, но делают невозможное каждый день.
Можете вспомнить историю, например, из ранней практики, которая оставила на вас самый сильный отпечаток?
На втором году после ординатуры я дежурил в приемном покое, и ко мне поступила группа молодых людей после ДТП. Один из них был в крайне тяжелом состоянии: сложная черепно-мозговая травма. Он показался мне знакомым, но на лице были отек, гематомы, нос сломан — в общем, там было уже трудно что-то разобрать.
Операция длилась несколько часов, его не удалось спасти. Затем я вышел из операционной, мне нужно было сообщить родным о смерти пациента.
И тогда я узнал, что это был мой близкий друг.
Что помогло вам не сломаться?
Все понемногу помогло: семья, работа, коллектив, сам как-то разобрался. Это моя профессия. Я работал дальше, лечил других пациентов. Прошла неделя, месяц, и стало легче.
Что вы назвали бы самым сложным в вашей профессии?
Звонить родственникам в любое время дня и ночи и сообщать им о смерти пациента. Или выходить из операционной и говорить. Всегда будут эти эмоции, сколько бы ты ни работал.
Ведь хирурги тоже живые люди, да?
Да, хирурги — такие же люди со своими эмоциями. Но далеко не всем эта профессия подходит. Каждый день ты встречаешь 10, 20, 30, 40 пациентов. Каждый день. И все они попадают к тебе с болью, со страхом, в тяжелом состоянии. Ты не можешь не пропускать это через себя.
Были случаи, когда вам удавалось спасти человека в очень тяжелых обстоятельствах, даже вопреки им?
У нас такая профессия — мы всегда работаем, что называется, вопреки. И здесь даже нельзя включать здравый смысл. Потому что представьте: привозят к вам человека, выпавшего с 20-го этажа. Вот вы как думаете, по логике, он должен выжить?
Честно говоря, не могу себе представить, как...
Вот, а врач не может себе позволить что-то представлять или не представлять в этот момент. Много было разных ситуаций — когда привозят человека без давления, без дыхания, шансов на выживание немного: желудочно-кишечные травмы, кровотечения, живые ранения бывают тяжелые. И вот шансы минимальны, но ты до последнего борешься — и эти пациенты остаются живыми. То есть, грубо говоря, сегодня он приехал уже в состоянии клинической смерти, а завтра живой, разговаривает, в сознании уходит домой.
А что с человеком, выпавшим с 20-го этажа? Он правда выжил?
Да. Не помню, что с ним произошло, не буду врать, но он выпал из окна. Сидел, видимо, спиной к окну, как это часто бывает, голова закружилась — и опрокинулся назад. Поступил к нам с внутрибрюшным кровотечением, черепно-мозговой травмой, переломами костей, таза. И мы с дежурной бригадой его оперировали. Пришлось делать торакотомию (это вскрывать грудную клетку, вышивать разрез легкого), делать лапаротомию (это разрез на животе, вскрытие брюшной полости), спленэктомию (удаление селезенки), зашивать ранение печени и еще много чего.
Это звучит невероятно.
Да, но есть и обратные ситуации: человек падает с высоты собственного роста, когда просто идет по улице, и погибает.
Это правда страшно. А какие еще бывали случаи совсем неожиданных спасений, например, как в кино обычно показывают: человек после ДТП и кучи операций долго лежит в коме, а потом внезапно выходит из нее и дальше живет нормальную жизнь?
Внезапно никто из комы не выходит. Когда человек находится в таком состоянии, врачи, да и часто родные, близкие, прикладывают много усилий, чтобы он из него вышел. И эти усилия не всегда окупаются. Но без них результат, на который все надеются, сам по себе невозможен.
Расскажите, бывало, что вам приходилось отходить от правил, предписаний, чтобы спасти человека, и его удавалось спасти?
Хирурги не могут работать по книжке: нет такой книжки, которая охватила бы все обстоятельства. Есть клинические рекомендации, правила оказания медицинской помощи, но в конце концов главное правило — клятва Гиппократа. И она подразумевает применение всех своих навыков и знаний в конкретной ситуации и в конкретный момент. Она не идет вразрез с клиническими рекомендациями, она говорит только об одном — что ты должен, если ты врач, оказать медицинскую помощь всем, кто в экстренной ситуации, где бы то ни было, где бы ты ни находился.
Даже если пациент — твой враг, противник, если ты находишься в зоне боевых действий, медик — тот, кто должен оказывать помощь всем. Вне зависимости от этнической принадлежности, социального статуса и прочего.
Можете вспомнить конкретный момент, когда вы стали воспринимать свою профессию как призвание?
Думаю, когда провел свою первую операцию. В нашей профессии хорошо то, что мы быстро видим результаты своей работы. Поступает пациент в приемный покой, страдает, изнемогает от боли, и ты видишь его мучения. И буквально в этот же день или на следующий день после операции он уже встречает тебя в коридоре, на ногах, с хорошим настроением.
И такие ситуации мотивируют.
Еще один вопрос, мы его так или иначе касались: есть фраза «Доктор сотворил чудо». Вот какое ваше действие, обыденное для вас, выглядит для остальных как магия?
Ну, несколько случаев приходит на ум. Например, мой ребенок подавился леденцом, круглым, гладким. Такое у детей бывает часто: схватят что-то мелкое — и вот уже задыхаются. Со мной это случалось дважды. Я был рядом, знал, что делать, — оказал помощь вовремя, все обошлось.
А так... были случаи и в транспорте, и на улице. Помню, еще студентом был: у человека на улице приступ эпилепсии, язык запал, начал задыхаться. Успели помочь.
А был другой случай, совсем экстремальный. На рыбалке. Мы с другом пошли на дальний пирс в порту. Добирались сложно: по огромным камням, карабкались, спускались — минут 20 в одну сторону, если не больше. Сидим рыбачим ночью. Вдруг подбегают другие рыбаки: «Там человеку плохо!» Оказалось, у мужчины случился тяжелейший приступ бронхиальной астмы: он надышался холодным влажным морским воздухом — и у него начался отек легких. Он уже вовсю использовал свой ингалятор, но ему становилось только хуже. Начал дико задыхаться.
И что вы могли сделать там, в такой глуши?
Вот именно. Вызвать МЧС? Они бы нескоро добрались, да и как эвакуировать человека с того пирса? Сам-то еле пролез. Нести на носилках по этим камням — невозможно. Лодки не было. Единственный шанс — стабилизировать его на месте, чтобы он сам смог уйти. Осознал это — и мы с другом рванули в ближайшую больницу. Взяли все необходимое для экстренной помощи. Вернулись обратно.
Он был уже на грани: дыхание поверхностное, частое, под 40 вдохов в минуту (при норме 16–18), синеет, в глазах паника и предсмертный ужас. Начали откачивать. Это была борьба за каждую минуту. И представьте: он лежал на покатом камне, чуть не съезжал в воду. Разок он уже соскользнул, мы его еле вытащили обратно...
И получилось?
Да. Через час-полтора ему стало значительно легче. Дыхание выровнялось, паника ушла. И самое главное — он смог сам, с нашей поддержкой, выбраться по тем же камням обратно к машине. Вот это было... настоящее испытание. И на профессию, и на человеческие силы.
Такие истории лишь часть ежедневного подвига московских медиков, чей труд город традиционно отмечает. В этом году ко Дню медицинского работника столица подготовила специальную программу: на Манежной площади появилось огромное сердце со счетчиком благодарностей, куда поступали сообщения от горожан через интерактивные арт-объекты в «Музеоне», на ВДНХ и Патриарших прудах. Медиафасады по всему городу весь день транслировали портреты врачей и слова признательности от москвичей. В честь праздника также украсили корпуса НИИ скорой помощи имени Склифосовского и центров женского здоровья. А в больнице №15 имени Филатова, где работает московский хирург Эрик Кешян, прошел концерт камерной музыки для врачей.