Чтение выходного дня: отрывок из романа «Саша, привет!» Дмитрия Данилова

Москва будущего – прогрессивный, цивилизованный город, живущий на острие глобальной культуры. Тихого филолога приговаривают к гуманной смертной казни за связь с 21-летней студенткой. Однажды утром – никто не знает когда – его расстреляет автоматический пулемет по имени Саша.
Чтение выходного дня: отрывок из романа «Саша, привет!» Дмитрия Данилова

Эпизод 1

Мы видим, как человек идет по улице. Улица, кажется, московская. Человек идет несколько нервно. Хотя не очень понятно, как это – идти несколько нервно.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Мы видим, как человек идет. Все наше повествование будет построено на том, что мы будем наблюдать за этим человеком. Как он идет, действует, что он чувствует, в той степени, в которой вообще можно наблюдать, что и как человек чувствует (можно, можно). Как человек сидит. Да, мы будем много наблюдать за тем, как человек сидит.

Это будет чем-то вроде кино. На человека наставлена камера, и мы за ним наблюдаем.

Человек идет по летним улицам Москвы. Вокруг много людей, транспорт, звуки. Москва великолепна. Мимо человека проносятся летящие легкие люди на велосипедах и самокатах. По улицам едет современный, опрятный, сверкающий транспорт.

Казалось бы, человек мог бы идти радостно и расслабленно, учитывая окружающие его прекрасные реалии. Но нет. Человек явно чем-то озабочен. Впрочем, может быть, это нам просто так кажется.

Человек идет вдоль низкой ограды парка. Он никогда не видел этого парка, не знал о его существовании.

Парк выглядит идиллически. Светлые песчаные дорожки среди деревьев и аккуратно подстриженных кустов. Скамейки. Виднеется фонтан. По дорожкам степенно прогуливаются элегантно одетые люди. Кажется, они не говорят друг с другом, гуляют поодиночке. Некоторые просто стоят или сидят. Там, в этом саду, как-то очень хорошо.

Человек останавливается и некоторое время смотрит туда, в этот сад, в парк. Ограда низкая, можно, в принципе, перепрыгнуть. Только зачем.

Женщина в модной шляпе замечает человека и улыбается ему. Человек пытается улыбнуться в ответ, но у него не получается.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Человеку в его нынешнем положении трудно улыбаться.

Наконец человек отрывается от созерцания парка и продолжает идти туда, куда он шел.

Человек идет туда, куда он шел. Он идет, идет и наконец приходит туда, куда он шел.

Человека зовут Сергей. Сережа.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эпизод 2

Мы теперь так и будем называть его – Сережа. Сережа подходит к огромному, красивому, сверкающему зданию. Сережа входит в здание. На входе нет контролеров, охранников, никого. Сережа подходит к электронному терминалу, прикладывает к экрану свой паспорт, из щели выползает билет. Е455. Сереже надо подождать.

Впрочем, ждать Сереже не приходится. Почти сразу загорается табло с номером Е455. Кабинет 326. Сережа поднимается на лифте на третий этаж и идет в кабинет 326.

Эпизод 3

Сережа сидит в зале суда. Да, это суд. Зал суда весьма комфортен. У одной из стен зала расположен основательный стол, у стола – три высоких пустых кресла, над креслами герб – сложная комбинация кругов, треугольников, шестеренок и молотов и раскрытая книга с буквами «альфа» и «бета». Удобные кресла (не кожаные, конечно, но будто кожаные). Кулеры с водой. Тихо работает кондиционер. Сережа растерянно мнется у входа.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

К Сереже подходит девушка средней офисной внешности. Сергей Петрович? Фролов? Да. Здравствуйте, спасибо, что пришли. Присаживайтесь, где вам удобнее.

Сережа присаживается, где ему удобнее. Зал почти пуст. Присутствуют только девушка средней офисной внешности, Сережа и еще одна девушка. Это очень красивая девушка. Она сидит на заднем ряду и никак себя не проявляет.

Сережа замечает красивую девушку в заднем ряду. Сережа кивает ей. Сережа садится где-то примерно в середине зала.

Девушка офисной внешности спрашивает Сережу: мы можем начинать? Сережа говорит: да, конечно.

Девушка офисной внешности садится за компьютер, вводит какую-то информацию с помощью клавиатуры, щелкает несколько раз мышкой. На большом экране появляются строки, они дублируются механическим произношением, как бывает на вокзалах или в аэропортах, когда разные части одной фразы произносят разные люди, обычно женщины.

Мы не будем полностью воспроизводить сообщение, выдаваемое системой.

Именем Российской Республики... Московский окружной уголовный суд... рассмотрев... Фролов Сергей Петрович, 16 апреля 1985 года рождения, место рождения – город Москва, проживающего... старший преподаватель Московского государственного университета современного искусства и культуры... установил: Фролов Сергей Петрович... находясь... будучи... вступил в сексуальные взаимоотношения с лицом, не достигшим совершеннолетия... двадцати одного года... Мещерской Илоной Викторовной, 28 декабря 2004 года рождения... на добровольной основе... без применения насилия... по предварительному сговору... с согласия потерпевшей... свою вину признал... показал, что... показала, что... вину обвиняемого не признала... по месту работы характеризуется положительно... по месту жительства характеризуется положительно... не имел... нет... нет... рассмотрено ходатайство потерпевшей... ходатайство потерпевшей отклонено... рассмотрев материалы дела, Московский окружной уголовный суд... именем Российской Республики... приговорил Фролова Сергея Петровича, 16 апреля 1985 года рождения, место рождения – город Москва, проживающего... [дальше еще много слов, которые могут слипнуться в сплошной серый комок, это хорошо делается средствами кино] к высшей мере наказания – смертной казни. Приговор может быть обжалован в течение десяти дней в суде кассационной инстанции.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сережа сидит как сидел. Нельзя сказать, что он как-то поражен приговором. Очень красивая девушка тоже неподвижно сидит. Девушка офисной внешности распечатывает приговор.

– Сергей Петрович, можно вас? Вот здесь, пожалуйста, распишитесь, и вот тут. И вот здесь, смотрите, на каждой странице, везде, где галочкой отмечено.

Сережа долго расписывается в толстой пачке бумаги.

– Так, хорошо, хорошо... да, правильно... Сергей Петрович, вот тут забыли, вот, смотрите, где галочка... пожалуйста... хорошо. Отлично. Сергей Петрович, апелляцию будете подавать?

– Да нет.

– Правильно, я считаю. Против машины-то не попрешь. Чего время тратить. Ну хорошо, отлично. Смотрите, вот это вам, не потеряйте ничего. А это у нас остается. Сейчас идите в триста двадцать восьмой кабинет, это тут рядом, на нашем этаже, вам там все объяснят. Спасибо, Сергей Петрович! До свидания!

– Ну, у нас вряд ли состоится с вами свидание.

– Ну да! (Смеется.) Ну это я так. Вы не переживайте, Сергей Петрович! Сейчас это не страшно.

– Спасибо, обнадежили меня.

– Ну правда, не расстраивайтесь. Во всем нужно искать хорошие стороны.

– Б***.

– Сергей Петрович...

– Извините. Это я так. До свидания, спасибо. – До свидания, Сергей Петрович! Хороших вам выходных!

А, да, это пятница. Хороших вам выходных, Сергей Петрович.

– Да, спасибо, и вам тоже. Прощайте.

– Какое слово – прощайте. Ну хорошо. Да, извините. Ну... прощайте, да.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эпизод 4

Сережа подходит к кабинету 328. Вокруг тут и там сидят люди. Сережа спрашивает:

– Извините, кто в триста двадцать восьмой последний?

Люди странно и даже как-то с ужасом смотрят на него. Сережа робко стучится в кабинет, приоткрывает дверь.

– Можно?

В кабинете сидит обыкновенного чиновничьего вида человек.

– Вы на смертную? Подождите, вызовем.

Сережа садится в одно из кресел рядом с входом в 328-й кабинет. Какая-то толстая тетка демонстративно отсаживается от него на максимально возможное расстояние.

Эпизод 5

Дверь 328-го кабинета распахивается.

– Кто на смертную? Вы? Заходите.

Внутри обычный кабинет, стол буквой Т. Короткая часть буквы Т занята чиновником, его компьютером, завалена бумагами. Сережа садится на один из стульев вдоль длинной части буквы Т.

– Давайте, что там у вас. Так.

Изучает бумаги. Некоторое время роется в компьютере.

– Так. В общем, на Комбинате сейчас есть слоты на 20, 22 и 28 мая. Надо будет в один из этих дней туда подъехать на собеседование и оформление. Потом они сами уже назовут дату заселения. Вам нормально? Сможете?

– Ну... да, могу.

– В какой день?

– Ну, давайте 20-го, чтобы не откладывать.

– Тоже верно. Тогда я вас записываю. Но это не очень строго. Если не сможете, позвоните по телефону вот по этому, вот, я тут подчеркнул.

Чиновник протягивает Сереже буклет с логотипом «СК: информация».

– В общем, если не будете успевать, звоните им и договаривайтесь о переносе даты. Но сильно не откладывайте. Не затягивайте.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– То есть можно, в принципе, затянуть? Отложить?

– В принципе, нет, нельзя. Просто стараемся идти навстречу. Мало ли, человеку доделать какие-то дела нужно, съездить к родным и так далее. Мало ли что. Мы понимаем, идем навстречу. Но затягивать не надо.

В кабинет входит секретарша.

– Эдуард Владимирович, простите, можно?

– Ну что там? У меня, видишь, человек?

– Простите, Главный требует срочно на подпись. Подпишите, пожалуйста.

– Ну давай, быстро.

– Вот тут, пожалуйста.

Секретарша уходит.

– Короче, на 20-е вас записываю. В буклете адрес, телефон, имейл, вся информация. В общем, я должен сейчас вас проинформировать по процедуре. Но не знаю, надо или нет? Сейчас все и так все сами знают. Знаете, как все будет?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Ну, так, в общих чертах.

– Ну, давайте я в двух словах...

В дверь заглядывает другая секретарша.

– Эдуард Владимирович, здравствуйте! Еще не здоровались сегодня! Простите, отвлекла. Может, чайку, кофейку?

– Света, ну, блин, ну видишь, я с человеком говорю, по СК, ну что вот ты. Хотя да, давай. Сергей... э-э-э... Петрович, давайте, может, чайку? Кофейку?

– Ну... давайте.

– Чего? Чай, кофе?

– Давайте чай. Зеленый есть?

– Найдем. Света, два чая, черный и зеленый.

– Спасибо.

– Может, коньяка? У меня есть. Случай подходящий. Извините, конечно.

– Ну давайте.

– Правильно. Я бы на вашем месте... Простите. Знаете, профессиональная деформация. В дверь без стука врывается человек начальственного вида, подходит к столу, показывает на компьютер.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– 1С открой.

Эдуард Владимирович некоторое время возится с компьютером.

– Сейчас, Петр Павлович, секундочку... висит...

– Все у тебя висит всегда.

– Извините, вот.

– Вот это видишь?

– А... да... Это вчера еще. Ну, вы же знаете, что там было.

– Если завтра оно еще вот так будет... В общем, ты понял.

Человек начальственного вида стремительно выходит из кабинета.

– Короче... блин, не дают слова сказать. Ну, в общем, я должен вас проинформировать. Как приговоренного. Вы, конечно, знаете, что у нас в стране в порядке национального проекта гуманизации правоохранительной системы введена смертная казнь за ряд преступлений. В том числе вот по вашей части тоже. Смертная казнь максимально гуманизирована. Ну, я не буду долго.

– Ну а почему. Расскажите подробно. Мне, знаете, интересно.

– Подробно вам на Комбинате расскажут. Короче, сделано все так, чтобы не было вот этих казней, как раньше, с палачами и всем вот этим. Чтобы никто не был убийцей. В общем, вы заселитесь на Комбинат, и вас каждый день будут выводить на прогулку, в один из разов сработает автоматический пулемет и расстреляет вас. Может сработать на пятый день, может через тридцать лет. Как повезет. Условия там хорошие, будете жить, как в гостинице.

Дверь приоткрывается, в кабинет заглядывает предыдущая секретарша:

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Эдуард Владимирович, к вам Пал Палыч из Второго управления.

– Скажи, что буквально минуту. Минуту!

– Хорошо, Эдуард Владимирович!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Короче, я вам в целом ситуацию описал.

Как-то вот так. В общем, гуманно все, без всяких вот этих вот казней, ничего не почувствуете. Новое время, новые веяния. Вы извините, коньячок допивайте. Простите, у меня встреча сейчас, извините. Я вам, в общем, как бы это сказать... сочувствую. Но, знаете, закон есть закон. Вот с этими документами в Комбинат, 20-го. Вот тут адрес, давайте подчеркну вам. С 10 до 20. Все, давайте, счастливо. Держитесь, ничего страшного на самом деле.

Эпизод 6

Мы видим, как Сережа идет по пешеходной дорожке к дому, идет по тротуару вдоль дома, подходит к подъезду. Дом обычный, современный, многоэтажный, не элитный, не бизнес-класса, но и не старый, брежневский или хрущевский, просто относительно современный московский многоэтажный дом, серии П3, или КОПЭ, или П44Т, что-то примерно такое. Этажей в доме много – ну да, он же многоэтажный. Сережа подходит к подъезду, прикладывает к круглой штучке на железной двери круглую штучку на связке своих ключей, раздается писк, Сережа открывает дверь, входит в подъезд, здравствуйте, Наталья Семеновна, Наталья Семеновна величественно кивает, Сережа идет к лифту, вызывает лифт, ждет, лифт подъезжает, Сережа входит в лифт, нажимает кнопку своего этажа, лифт начинает движение.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Лифт движется долго, долго, очень долго. Лифт движется, движется.

Лифт все движется, Сережа неподвижно находится в лифте.

Лифт приезжает на нужный Сереже этаж. Сережа покидает лифт, возится с ключами, открывает дверь.
Сережа входит в квартиру.

Сережа осуществляет обычную входную возню, которую всегда осуществляет входящий человек, – возится, возится. Возится с курткой (ее рукава не очень-то подчиняются), возится с повешением куртки на вешалку (она не вешается, потому что вся вешалка занята другой верхней одеждой), пытается снять обувь, она далеко не сразу снимается, потому что шнурки запутываются, и Сережа нелепо скачет на одной ноге, пытаясь развязать шнурки, и они от его скакания только еще больше затягиваются, и он просто стаскивает обувь с ноги, насильно стаскивает, через сопротивление, и потом долго пытается, держа в руках обувь, развязать ненавистные, неподчиняющиеся шнурки, и у него сначала плохо получается, а потом к нему все же приходит успех, и он снимает другую обувь с другой ноги уже относительно легко, или, как это лучше сказать, «снимает обувь» – это ведь можно сказать только об обоих предметах обуви, «снимает обувь» – это ведь когда человек просто снимает всю обувь, которая на нем, то есть оба предмета обуви, а когда он сначала снимает только один предмет обуви и борется с ним, то тут нельзя сказать «снимает обувь», потому что обувь – это оба предмета обуви, а когда человек мучительно борется с одним предметом обуви, нельзя сказать – «он снимает обувь», он снимает не обувь, а только один предмет обуви, в общем, наверное, нельзя сказать «он снимает с одной ноги одну обувь, а с другой ноги другую обувь», обувь – это сразу все вместе, а когда по отдельности...

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Господи.

Ох.

В общем, снял он наконец эту свою трудную, неподчиняющуюся обувь и вошел в кухню. В кухне все это время сидела его жена и наблюдала за его мучениями с курткой и шнурками.

Будем считать, что жену зовут Света.

Света просто сидит с ноутбуком за кухонным столом. До прихода Сережи она что-то делала с ноутбуком, вводила в него какую-то информацию и анализировала выводимую информацию, а с момента появления Сережи стала наблюдать за его мучениями.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сережа садится за кухонный стол напротив Светы. И между ними происходит следующий разговор:

– Ну как, приговорили?

– Ну, типа, да. СК.

– Ну, там, типа, других вариантов и не было, я так понимаю.

– Ну да.

– Можно не расстраиваться особо?

– Да, можно и не расстраиваться. А можно расстраиваться.

– Ты у нас теперь приговоренный.

– Не обязательно мне об этом напоминать.

– Туалет-то хоть будет?

– Света, какой туалет? Мне положено сейчас с ума сходить, а не тебе. Мне так кажется, нет?

– Ну как же. La toilette du condamné (произносит с хорошим французским произношением). Помнишь, у Гюго? Он еще был большим противником смертной казни. СК, как бы сейчас сказали. Эгейнст Си-Кей. Condemned lives matter (произносит на хорошем английском).

– Свет, ты это. Я, конечно, ценю твой юмор, как всегда.

– А, типа, не вовремя.

– Ну, ты знаешь, немного да.

– Так что, будет la toilette du condamné? У Гюго это ярко описано. Срезание ворота рубахи и срезание всех волос на голове. Чтобы гильотина как-нибудь не затормозила, не запуталась в ткани и волосах.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Ты, Света, хорошая, добрая девушка.

– Сережа, ну я как-то стараюсь не сойти с ума и не вот это вот все. Мог бы и оценить.

– Да... спасибо. Я, в общем, понимаю. Может быть, глупо и даже смешно звучит, но, знаешь, как тебе сказать, и мне сейчас трудно.

– Расскажешь?

– Ну... они пока так, без подробностей. Подробности будут потом, надо идти на, как его, это, собеседование, что ли, в Комбинат. Там все расскажут.

– Это называется Комбинат?

– Да. Ну а так пока ничего особенного не рассказали. Это все известно. Никаких палачей, пулемет расстреливает автоматически неизвестно когда. Гуманная казнь. Это мы и так знали.

– Ну да.

– Говорят, условия хорошие, как в гостинице.

– Ну хорошо. Хоть это.

– Я это... можно я у тебя поживу до конца мая? Не помешаю?

– Да живи, конечно. Видишь, Сережа, как хорошо все вышло – не надо разводиться, квартиру снимать. Без этих вот всех хлопот. Во всем есть свои плюсы.

– Света, ты, конечно, умеешь поддержать близкого человека в трудную минуту.

– Ну, ты уже, к сожалению, не особо близкий мне человек, хотя, конечно, по старой памяти... И я уже, кажется, сказала, что изо всех сил пытаюсь не сойти с ума и как-то нормально с тобой разговаривать.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Света, я это ценю.

– Спасибо.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эпизод 7

Света в университетской аудитории читает лекцию. В зале небольшое количество студентов. Среди них – очень красивая девушка, которая присутствовала некоторое время назад в зале суда.

Света ходит с указкой вдоль доски:

– Он был совершенно ни о чем, как можно было бы сказать современными словами. Маленький литератор, малозаметный, тихий маленький человек. Правда, каким-то удивительным образом он сумел при своей недолгой жизни опубликовать практически все им написанное. Ну вот так как-то получилось, как-то так тупая советская цензура проглядела совершенно чуждого ей писателя. Но сначала проглядела, а потом и доглядела. В 1936 году на собрании ленинградских писателей его подвергли жесточайшей критике. Назвали прямо вот антисоветчиком. Дикие совершенно слова говорили. Прямо вот размазали по стенке. Он вышел на трибуну, сказал, что не может со всем вышесказанным согласиться. И ушел. И ушел, понимаете.

И ушел. И ушел.

(Спускается к студентам.)

И ушел! И ушел!

Подходит к ряду, в котором сидит очень красивая девушка, о которой мы уже говорили. Держа указку за тонкую часть, бьет ею о стол, за которым сидит девушка:

– И ушел! И ушел! И ушел!!!

Света яростно колотит указкой о стол, пока указка не разбивается вдребезги.

Девушка сохраняет неподвижность. Света выходит из аудитории.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эпизод 8

Сережа в университетской аудитории читает лекцию. В зале небольшое количество студентов. Среди них – очень красивая девушка, которая присутствовала некоторое время назад в зале суда.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сережа ходит с указкой вдоль доски:

– Понимаете, советская литература была таким коллективным мороком. Что-то писалось, люди работали, даже иногда создавались выдающиеся произведения. Даже, может быть, великие. Но в целом это было какое-то такое, понимаете, блуждание в темноте.

Кто-то из студентов тянет руку:

– Сергей Петрович, а можно вопрос? А правда, что вас к смертной казни приговорили?

Сережа кладет указку на стол.

– Да, правда.

Сережа выходит из аудитории и слышит, как ему вдогонку звучат аплодисменты.

Эпизод 9

Мы видим, как Сережа идет по пешеходной дорожке к дому, идет по тротуару вдоль дома, подходит к подъезду. Дом обычный, современный, многоэтажный, не элитный, не бизнес-класса, но и не старый, брежневский или хрущевский, просто относительно современный московский многоэтажный дом, серии П3, или КОПЭ, или П44Т, что-то примерно такое. Этажей в доме много – ну да, он же многоэтажный. Сережа подходит к подъезду, набирает номер квартиры, раздается пищащий звук, Сережа входит в подъезд, кивает консьержке, она не реагирует, идет к лифту, вызывает лифт, нажимает кнопку нужного этажа, лифт подъезжает, Сережа поднимается на нужный этаж, дверь нужной квартиры уже открыта. Сережу встречает его мама.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Ну, здравствуй.

Сережа повторяет те же мучительные действия с одеждой и обувью, которые он совершал у себя дома, или дома у жены, мы тут не будем уточнять, опять эта мучительная возня с рукавами и шнурками. Вот это все опять. Мама молча смотрит на мучения Сережи. Они рано или поздно заканчиваются. Мама приглашает (жестом или голосом – трудно сказать) Сережу на кухню. На кухонном столе стоит бутылка виски, два стакана для виски, больше на столе ничего нет. Мама начинает говорить.

– Ну что, все решилось?

– Ну да. Расстреляют меня.

– А что там за процедура?

– Ну, там сложно все. Стреляет пулемет при выходе на прогулку, стреляет автоматически, когда стрельнет – неизвестно. То ли быстро, то ли через кучу лет. Говорят, можно и всю жизнь прожить.

– Жизнь прожить – не поле перейти. Все-таки очень глупое это стихотворение у Пастернака.

– Мама, ну давай Пастернака обсудим.

– Давай. А что. В целом хороший поэт был, правда, были у него проблемы со вкусом и чувством меры, ну, с другой стороны, у кого их не было. И нет.

– Пастернак. Да. Ну вообще.

– А что, все-таки большая фигура. За одно стихотворение «В больнице» можно ему памятник поставить. Ладно, давай выпьем. Да, надо закусить чем-то. Сейчас. Вот, сыр есть. Сейчас порежу. Оливки вот. Нормально, хватит.

– Спасибо! Да, Пастернак – большая фигура.

– Ну а что, маленькая, что ли. Нормальная такая фигура. Не, ну были и покрупнее, конечно.

– Мама, ты, конечно, прости, пожалуйста.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Но, знаешь, меня скоро расстреляют.

– А ты бы с девками какими попало не путался, тебя бы и не расстреливали.

Мама наливает еще виски, выпивает.

– Мам. Ну прямо это. Как в «Рассказе о семи повешенных». Там тоже такая мама была. Эмпатичная.

– Да, я помню. Хорошо, вырастила хорошего филолога. Специально сымитировала. А ты думал. Сереж, я просто не знаю, что еще тебе сказать. Правда. Не хочу вот разрыдаться, как баба какая-то. Ну вот, строю из себя интеллигентку.

– Ну ты и есть интеллигентка.

– Ну да. Интеллигентка Гадова. Сереж, я не знаю, вот прямо сейчас не знаю, что делать, как себя вести. Ну, не знаю. Ты прости. Я просто пытаюсь держаться как-то. Как-то все так дико получилось. Не могла я вот это предположить. Смертную казнь вот эту. Ты же у меня не преступник. Да. Но мне надо как-то держаться. Даже не знаю как. Ну, не знаю. Сереж, не знаю, ну давай, наверное, иди. Потому что это уже я сейчас головой рухну. Или, хочешь, полежи, поспи. Я не знаю.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Не, мам, я пойду.

– Ну давай, давай. Да.

Сережа совершает цепь нелепых действий, связанных с обуванием, надеванием одежды, обувь его не слушается, шнурки не завязываются, руки не попадают в рукава, вся вот эта неприятная, мучительная возня. Наконец:

– Мам, ну пока.

– Сын, ну давай. Держись там.

– Под дулом пулемета?

– Ну, в том числе.

– Пока.

– Пока.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эпизод 10

Сережа выходит на лестничную клетку, вызывает лифт, едет в лифте на первый этаж, выходит из подъезда. Некоторое время стоит у подъезда, не зная, куда ему идти. Потом идет по дорожке от дома, идет, идет, доходит до магазина «Пятерочка», бродит там среди рядов и ящиков с продуктами. Находит закрытый стеллаж с виски и другими, как кажется «Пятерочке», «дорогими» напитками. Возвращается к стеллажам с мясопродуктами, берет какую-то нарезку, еще какую-то нарезку (колбаса, ветчина, еще что-то такое), продвигается к нарезкам с сыром, берет зачем-то нарезку сыра маасдам, идет к кассе, встает в очередь. Когда очередь подходит, Сережа вываливает набранные им продукты на прилавок и говорит кассирше, что ему надо взять товар в отделе «дорогих» спиртных напитков, кассирша выходит из-за кассы, идет в отдел «дорогих» спиртных напитков, это довольно жалкие, простые напитки, но для «Пятерочки» они считаются дорогими, Сережа называет одну или две марки, продавщица (кассирша) не понимает и долго ищет, Сережа ей подсказывает, говорит что-то типа «вот там, левее, нет, правее, правее, вон там», кассирша наконец берет бутылку Red Label и William Lawson’s, больше там брать нечего, и несет их на кассу, Сережа собирается оплатить, а кассирша, усевшись за кассу, спрашивает: а у вас есть наша карта? Сережа говорит: нет, а кассирша говорит: мы без карты не можем продать этот товар, Сережа говорит: ну как же так, кассирша говорит: нет, можем, но это будет прямо вот слишком дорого, ну, может, у кого-то будет карта, девушка из очереди протягивает карту, спасибо-спасибо-спасибо, кассирша пробивает товар.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Сережа выходит из магазина. Сережа идет к автобусной остановке. Сережа садится на скамеечку внутри остановочного павильона. Сережа достает из рюкзака бутылку Red Label и, никого не стесняясь, делает большой глоток. Сережа некоторое время сидит на остановке. Никто не обращает на него внимания. Сережа смотрит на пятиэтажный дом напротив, на здание школы чуть правее, на деревья, которыми густо зарос двор перед остановкой. Сережа сидит, сидит. Сережа довольно долго сидит. Подъезжает автобус. Сережа входит в автобус, садится на место у окна, пьет виски. Сережа подъезжает к оживленному месту, выходит, идет в жерло, которое в нашей реальности обычно обозначает вход в метро, но это не метро, а МЦК, Московское центральное кольцо. Сережа выходит на платформу МЦК, садится на скамейку и ждет. Он, в общем-то, не особенно ждет прямо вот конкретного поезда, он просто сидит и пропускает несколько поездов. Сережа выпивает из горла некоторое количество виски Red Label, в бутылке уже остается не очень много этого виски. Сережа все же садится в один из подошедших поездов. В поезде хорошо, уютно, спокойно, мягко, много свободных мест. Сережа садится у окна и прямо вот нагло хлещет свой вискарь.

Сережа едет, едет. Сережа едет. Сережа едет сквозь старые московские окраины и пьет виски, купленный в магазине «Пятерочка». Он уже выпил бутылку Red Label и перешел к бутылке William Lawson’s. Сережа наблюдает проносящиеся мимо него серые промышленные или даже не промышленные, а все больше складские здания, и ему как-то все равно, и уголком сознания он думает, какая, собственно, разница и зачем это все. Все равно ведь.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

К Сереже подходят полицейские. Здравствуйте, старший лейтенант Скворцов, отделение такое-то (ну, какие у них там бывают отделения), документики ваши, пожалуйста, так, а что это мы выпиваем в общественном месте, знаете, меня к смертной казни приговорили, к смертной казни, хм, а можно документики какие-то, Сережа достает из рюкзака буклет с яркой надписью «СК: информация». Полицейский долго изучает буклет, говорит: ну ладно, допустим. Это редкий случай. Мы, конечно, понимаем. Трудно, наверное. Сережа говорит: ну да, знаете, трудно. Полицейский: вы не перебивайте, гражданин. Ладно, мы понимаем, мы же не звери какие-то. Все понятно. Мы же тоже люди. Сергей... как там вас... Сергей Петрович, вы как-то поосторожнее, ладно? Давайте без вот этого вот. Давайте как-то поосторожнее. И мы это... мы это... ну, в общем, держитесь как-то. Держитесь, не нарушайте норм. Давайте. Удачи вам. Сережа спрашивает: какой удачи? Полицейский выразительно смотрит на Сережу. Полицейские уходят.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Совсем пьяный, но вполне держащийся на ногах Сережа выходит на одной из станций МЦК, вызывает такси, садится в такси, называет адрес своего дома, теперь уже временного. Таксист спрашивает: музыка не помешает? Сережа отвечает: нормально. И всю поездку в такси оглушительно звучит «Восток FM». Сережа ловит себя на мысли, что ему это даже как-то странно нравится.

Сережа подъезжает к своему дому, говорит таксисту: спасибо большое, всего доброго, таксист говорит: и вам спасибо, хорошего вам вечера, Сережа отвечает: у меня теперь хороших вечеров не бывает, таксист улыбается, Сережа входит в подъезд, вызывает лифт, поднимается на лифте на нужный этаж, открывает своими ключами дверь в квартиру. Входит в квартиру.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эпизод 11

Сережа раздевается (вешает куртку на вешалку), разу­вается (пытается стянуть с себя кроссовки, не развязывая шнурков, это получается плохо, ну как-нибудь, ну ладно). Света сидит на кухне с ноутбуком. Сережа, как бы это сказать, пьян. И между ними происходит следующий разговор:

– Свет, привет.

– Привет. Что-то ты лыка не вяжешь.

– Свет. Ну я это.

– Не, ну я понимаю.

– Свет, я к маме ездил.

– Да, я понимаю, после визита к твоей маме нужно как-то взбодриться.

– Ну, типа, да.

– Сочувствую тебе.

– Спасибо, Света. Ты всегда так мне сочувствуешь.

– Да не за что. А что? Плохо сочувствую? Надо еще как-то? Какая-то ирония слышится в твоем пьяном голосе.

– Да нет, я так. Ну, просто, учитывая все... Могла бы не иронизировать.

– М-м-м. Пожалеть тебя? Ну... я тебя жалею. Мне жаль, что все вот так.

– Ну вот так, прикинь.

– Да, фигня какая-то. Из-за бабы какой-то погибнешь. Сережа, мне очень жаль. Правда, прямо вот дико жаль.

– Это не из-за бабы, это из-за законов этих диких.

– Ну да. Из-за законов.

– Это же дикость какая-то, да? Двадцать один год! Ну вообще!

– Ну да, дикость. Сереж, ты перед смертью хочешь повозмущаться? Порассуждать о дикости законов?

– Не, ну они правда совсем уже охренели! Так ведь нельзя! Это же дикость прямо вот какая-то!

– Сережа, понимаю твое возмущение. Но... как тебе сказать. Ну вот когда Марию-Антуанетту вели на гильотину, она ведь не возмущалась, не кричала: ну как же так, ну почему же моя родная Австрия не заступится за меня!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

– Ну при чем тут Мария-Антуанетта?!

– Ну, ваше с ней положение в чем-то похоже. Ну, типа... как тебе объяснить. Когда участь твоя решена, не надо уже дергаться. Даже словесно. Прими и смирись.

– Легко тебе говорить.

– Нет, не легко.

Света гладит Сережу по голове, встает со своего стула, обнимает его, и тут уже надо вспомнить, что все это похоже на фильм и что, если постановщику фильма будет угодно, между ними может произойти (или не произойти) любовная сцена. ≠