Литературный номер «Правил жизни»: рассказ Александры Степановой «Кто-то. Наверное, ты»

александра
степанова

кто-то.
наверное, ты

Писательская карьера Степановой — образец своего времени. Она начала  публиковаться, когда западный жанр young adult набирал популярность в России: серийные антиутопии, фэнтези, любовные истории с фантастическим элементом. Из-за ассоциации с «иностранной литературой»,  Степановой, решившей писать в этом жанре, пришлось избрать псевдоним Рута Шейл. Именно под ним она опубликовала цикл из трех книг «Двоедушник» — мистическую сагу, основанную на городских легендах, с таинственными похищениями, изнанкой привычного мира, безумцами и, конечно, романтическим сюжетом. Позже Степанова вместе с другими писательницами, также пишущими в жанре young adult — Ольгой Птицевой, Мариной Козинаки, Евгенией Спащенко, — завела подкаст «Ковен Дур», где они обсуждали трудности писателей и писательниц в России, сложности общения с издательствами, вопросы пиара и маркетинга. Так, они создали настоящий аудиоучебник для молодых авторов, дали им возможность учиться на чужих ошибках.

Аудиоверсию рассказа можно прослушать в «ЛитРес: Подписке»

Активируйте промокод PRAVILAMAG и получите первый месяц ЛитРес: Подписки со скидкой 50% за 199 рублей.

иллюстратор                     Мария         Шишова

— Мам, не ходи через мостик, а. 

Фен в ванной перестал шуметь.

— В смысле не ходить? Там моя работа.

Аня снова глянула почту — ответа на жалобу не было, но с тех пор как она ее подала, прошло всего-то дней десять.

— Я гуляла с Молли и видела, как от него что-то отвалилось.

— От него двадцать три года что-то отваливается, — теперь мама пшикала на волосы лаком, даже в кухне запахло.

— Ты можешь ездить через проспект Гагарина, — не сдавалась Аня.

— Ну какой проспект, Ань? Тут десять минут пешком.

Когда мама вышла в прихожую, Молли выбралась из-под кухонного стола и засеменила к двери, решив, что намечается прогулка. Аня смотрела на экран ноутбука и слушала, как мама открывает и закрывает шкаф.

— До вечера!

— Ага.

В наступившей тишине за стеной тоненько запели под гитару. Аня приезжала к маме два раза в год и понятия не имела, кто сейчас живет по соседству. Но этот голос она слышала часто, даже когда ложилась спать. Нужно будет сделать замечание.

За ночь правки в макет сами собой не внеслись. Заказчик хотел, чтобы текст «Столица закатов» сиял триколором.

— Откатов, — буркнула Аня. Парой щелчков поменяла заливку и первые две буквы, вырезала из своего утреннего снимка мостик через мелкую речку Старку, заваленную покрышками, и воткнула его в макет вместо пламенеющего солнца. Получилось, как будто мостик трагически тонет в Волге.

Коллеги оценили мгновенно:

«Ха-ха, блин, норм, только файлы не перепутай».

Кто-то должен будет упасть, кто-то должен будет упасть, — выводили за стеной.

Аня отправила макет на согласование, поднесла ко рту кружку, но кофе там не оказалось — почему это всегда происходит неожиданно?

Кто-то должен будет упасть...

Только встала, чтобы вскипятить чайник, — звонок. Когда Аня приезжала в гости, мама звонила ей несколько раз в день. Можно подумать, боялась, что Аня исчезнет.

— Я тебе там список оставила.

Список нашелся — на листе из блокнота крупно: «Батон, помидоры, сметана». И двести рублей купюрами — как обычно, хотя Аня давно зарабатывала сама.

— Мам, кто живет в третьей квартире?

— Тетя Лена, но она на даче, и дочка ее, десятый класс закончила. А что такое?

— Она все время поет.

— Да? Не замечала... Ладно, давай, про список не забудь.

Аня сунула смартфон в карман и вышла на лоджию. На подоконнике рядом с цветочным горшком лежала пачка стиков — она пересчитала их и мысленно добавила к тому, что надо купить. Закурила, глядя на улицу сквозь сетку шторы — первый этаж, с помощью штор мама пыталась сохранить свою прайваси, но по вечерам, когда в комнатах загорался свет, снаружи можно было смотреть их телевизор.

Ночью лил дождь, а теперь парило, влага испарялась с асфальта, травы и машин. Обычно Аня вставала рано и выходила с собакой до жары. По сравнению с Москвой гулять здесь было негде: в первый же день Молли порезала лапу осколком стекла. В зарослях сухостоя, на месте которого когда-то была детская площадка, водились клещи. Не так давно Аня обнаружила за домом пустырь, который выходил к трамвайным рельсам и брошенным гаражам за ними. Прожила здесь восемнадцать лет, но понятия не имела о существовании этого пустыря. Взяв на руки Молли, она прошла через гаражи к мостику — за ним были деревянные бараки вперемежку с кирпичными новостройками, чуть дальше — школа, в которой она когда-то училась, и вычислительный центр, где до сих пор работала мама. Дальше не решилась: прямо на ее глазах женщина катила через мост коляску и проткнула каблуком одну из досок. Слева от мостика провис широкий железный каркас с трубой внутри. Когда они возвращались из школы домой, пройти по нему, а не по мосту, считалось крутым.

Телефон звякнул входящим: макет утвердили. Может, вина купить? Все-таки хоть и не полноценный, но отпуск...

Запирая дверь перед опечаленной Молли, которую снова с собой не взяли, Аня услышала за спиной щелчок. Третья квартира!

— День добрый, — сказала она заранее строго, но девчонка с зелеными волосами не повелась. Процедила:

— Здрасте, — и собралась сбежать по лестнице, но для этого ей пришлось бы толкнуть Аню.

— Я понимаю, что сейчас лето, но каникулы не у всех. У меня — нет. Я работаю из дома, а по ночам сплю. Вернее, спала бы, но кто-то до часу ночи бренчит на гитаре.

Девчонка смотрела на нее, не моргая.

— И поет всякую хрень.

— Я?.. — дошло до той наконец. — Я вообще петь не умею.

Она все-таки просочилась к ступенькам. Ткнула в кнопку домофона, отпирая дверь подъезда, и уже с улицы крикнула:

— Тетя, у меня даже гитары нет!

Сама ты тетя, зло подумала Аня и уставилась в телефон. В самом верху списка писем жирным высветилось: «Ответ на ваше обращение». Она пробежала сообщение взглядом: «...не несет ответственности за данный объект». Чтоб вас.

***

Мостик выглядел дерьмово. Река под ним — тоже. Аня держала телефон прямо перед собой: на видео было отчетливо заметно, как деревянный настил прогибается под ногами людей, а когда по нему пробежал мальчишка лет девяти, вниз посыпалась труха. Закончив съемку, Аня подошла и пощупала доски ногой. Чуть дальше сквозь прорехи виднелась вода. Лететь было высоко.

— Не боись! — подбодрил ее прохожий дед и нарочно протопал разношенными ботинками до середины и обратно. — Нас переживет!

— А если кто-нибудь пострадает?..

— Вот тогда и починят, — подмигнул он синим глазом. — А так у них денег нет. В апреле на Гаражной затопило, чтоб перейти, приходилось по перилам лазить. И писали, и в приемную ходили — нет денег.

— Сто раз переложить плитку на Покровке хватает.

— Сравнила! То центр.

— Я буду жаловаться, — сказала Аня твердо.

— Жалуйся, родная, жалуйся. Жизни не хватит.

Под мостиком можно было спрятать труп. В брошенных гаражах вдоль Старки — тоже. Вспомнилось видео из ютуба: блогер собрал разные случаи исчезновения женщин в городе и области за десять лет и утверждал, что действует маньяк. Тела большинства пропавших так и не нашли.

Аня еще раз просмотрела свою съемку, подкрутила яркость и зашла на «Госуслуги». В обычной жизни канцеляритом она не страдала, но как только курсор заморгал в окошке «Кратко опишите суть вопроса», слова начали сворачиваться в стальные канаты: «Прошу рассмотреть соответствие объекта по адресу... нормам эксплуатации и провести проверку... в связи с визуально определяемым неудовлетворительным состоянием объекта». Прикрепила видео, дождалась полной загрузки.

— Эй!

На «эй» она не отреагировала, и тогда ей коротко свистнули. Аня свесилась через перила. Из постройки, напоминающей шалаш со старой стиральной машинкой вместо одной стены, высунулась черноволосая голова.

— Сто рублей не будет?

— Может, и будет, — ответила Аня, рассматривая шалаш. — Тебе зачем?

— На хлеб и воду.

— Ага, понятно, — сказала она и отвернулась.

«Ваше обращение принято».

— Да честно, ну! Не веришь, пойдем до магаза!

Парнишка ловко вскарабкался наверх, цепляясь за торчащие из земли покрышки.

— Окей, — сказала Аня. — В «Магнит» или в «Пятеру»?

— Только не в «Магнит», у меня там мамка работает, — застенчиво попросил он и зашагал в сторону трамвайных рельсов.

— Она тебе хлеб и воду не продаст, что ли?..

Вопрос повис в воздухе. Наступив на кусок линолеума, нужный, чтобы перебраться с тропинки на шпалы и не провалиться в яму, парнишка вытер ладонь о джинсы и протянул ее Ане. Вдоль краснокирпичной стены бывшего Бугровского скита тоже шли молча. В узких каменных нишах стояли пустые бутылки.

— Сигареткой не угостишь?

— Не курю, — соврала Аня.

Он спрятал руки в карманы и просвистел что-то смутно знакомое. Повторяющийся мотив.

Кто-то должен будет упасть, кто-то должен будет упасть.

— Что это за мелодия?

— Не знаю. Только сейчас придумал. Хочешь байку?

— Валяй, — сказала она равнодушно.

— Раньше за этой стеной было кладбище. На его месте построили дома, и теперь они прокляты: здесь никогда не будет асфальта.

— Смешно. Похоже, мост тоже проклят — там никогда не будет ремонта.

— А, ну... — они уже зашли в магазин, и он безошибочно приближался к хлебному отделу, глядя в потолок. — Так стопудово, оттуда близняшки сорвались.

— То есть? — спросила Аня севшим голосом.

— С хреновины с трубой внутри. Это же вечный челлендж — кто как перейдет.

***

Кресло-коляска стояло где и всегда — на заасфальтированном квадрате с железной горкой посередине. С одной его стороны недавно воткнули в траву еще одну пластиковую горку и песочницу. По вечерам тут собирались бабки с внуками, а днем выезжала Инна. Рядом с ее креслом сидела старая клокастая колли. Обычно Аня обходила их за домом или утыкалась в телефон, притворяясь, что не замечает.

Сейчас она крепко сжала ручку авоськи с батоном, помидорами и сметаной внутри и направилась прямо к Инне. Собака глухо зарычала.

— Дуня, фу.

— Привет, — сказала Аня.

— Привет, — отозвалась Инна. — Я уж думала, так и не узнаешь.

— Как дела? — спросила Аня и переложила авоську в другую руку.

— Нормально. А у тебя?

— Хорошо, — она посмотрела поверх кустов на свой дом и зачем-то добавила: — Я в Москву переехала.

— С Петей общаешься?

— Нет, — ручка авоськи стала мокрой от пота. — С чего бы.

— Ну, ты же выиграла тогда.

— Инн, какая теперь разница? Мы детьми были. Сейчас бы я не побежала и тебе не разрешила.

Инна пожала плечами и наклонилась, чтобы погладить собаку.

— Для тебя, наверное, никакой.

— Я пытаюсь что-то с этим сделать, честно. Хочу, чтобы мост отремонтировали и стало безопасно.

...должен будет упасть на дно...

— Извини, — сказала Инна и поднесла к уху телефон: — Да, пап. Еще немного погуляю. Мы тут с Аней Фролковой.

Прежде чем Инна прервала вызов, Аня услышала, какими словами назвал ее отец Инны.

— Что у тебя за музыка на звонке?

— Не знаю, из интернета скачала. Пока, Ань.

— Пока.

Аня сделала несколько шагов в сторону дома, как вдруг вспомнила, что забыла сказать Инне то, ради чего вообще подошла, но когда обернулась, та уже катила кресло к своему подъезду.

***

Мама вернулась с работы на час позже и злая. Бросила на пол сумку, долго умывалась, пока Аня сохраняла проект и убирала ноутбук с кухонного стола, и даже тарелки, которые она ставила на стол, гремели яростно.

– Так и пришлось через Гагарина обходить, – объяснила она наконец. – Мост перекрыли.

– Ого! – Аня механически проверила почту – ответа на новую жалобу, конечно, не было. – А что случилось?

– Понятия не имею. Затянули все лентами, полиция приехала, что-то ищут в овраге.

– Я попозже поем, – быстро сказала Аня и бросилась к себе одеваться: – Выйду с Молли. Кстати, я сегодня говорила с Инной!

– Она вообще толстая стала. Я ее отца иногда вижу, проходит с таким лицом, как будто это ты Инку с железки столкнула. А ума-то у обеих не хватило.

Тогда Инка не была толстой – толкнуло изнутри Аню, – и многим нравилась, но влюбилась в бойкого лопоухого Петю. Как и сама Аня. Он это, конечно, в шутку сказал – кто первой добежит, с той он и будет гулять. У Инны в раздевалке украли обувь, и она возвращалась домой в сменке. И побежала в этой сменке по железке возле мостика наперегонки с Аней, на которой были добротные зимние ботинки с рифленой подошвой.

...Подойти к мостику не получилось, тем более – заглянуть в овраг, где шарили лучи фонариков. Аня поставила Молли, которую держала под мышкой, на землю и слегка шлепнула по заду. Та постояла немного, а потом покорно затрусила под ограждение.

– Простите! – окрикнула Аня мужика в форменной куртке. – Извините, у меня собака убежала! Можно я пройду? Она чужих боится.

Молли стояла на мостике и флегматично смотрела вниз. Мужчина молча подошел к ней, взял на руки и сунул Ане поверх красно-белой ленты.

– А что случилось-то? 

– Домой идите.

Блин...

Она постояла еще немного, ничего не высмотрела и побрела вдоль пятиэтажек на Пушкина к «Магниту». Возле тридцать пятого сидел на кортах рядом с бутылкой лимонада «Сарова» парнишка из шалаша.

– Дам пятьсот рублей, если узнаешь, что они там делают.

Он поднял совершенно бледное лицо.

– Я труп нашел. В красном пухане. По ходу, с зимы лежит. Ты про маньяка слышала?..

***

Тема петиции: «РЕМОНТ МОСТА ЧЕРЕЗ Р. СТАРКУ И БЛАГОУСТРОЙСТВО ПРИЛЕГАЮЩЕЙ ТЕРРИТОРИИ».

Мост, соединяющий ул. Пушкина и Светлогорский проезд, вот уже 20 лет находится в аварийном состоянии, русло реки служит свалкой бытового мусора. Местные жители неоднократно обращались в администрацию за помощью, но получали отказ по причине отсутствия финансирования. Мост служит кратчайшим путем на ул. Бекетова и в школу на пр. Гагарина, каждый день здесь проходят несколько десятков человек. Ранее неизлечимую травму позвоночника получила Инна К., на тот момент восьмиклассница, в начале 2021 г., упав с моста, получили травмы, несовместимые с жизнью, сестры-близнецы, а в июле 2021 в русле р. Старки было обнаружено тело пропавшей без вести женщины, предположительно находившееся там более полугода и из-за свалки незамеченное ранее.

Мы, жители ул. Пушкина и ул. Артельной, требуем отремонтировать мост и благоустроить прилегающие захламленные территории. Сколько еще людей должно упасть, чтобы вы обратили на нас внимание?

Аня добавила ссылку на петицию и отправила файл на печать. Пока принтер выплевывал лист за листом, переоделась в футболку и черные джинсы, натянула на лицо черную неопреновую маску и сунула ноги в кроссовки. Нужно было успеть до ужина с мамой.

С пачкой листовок в руках она прошла через свой двор и соседний — Инна не гуляла — и остановилась возле «Магнита». Время и место было выбрано правильно: пять часов дня, люди шли с остановки и сворачивали в магазин.

— Петиция за ремонт! — говорила Аня, не пропуская ни одних рук. — Благоустройство наших улиц! Подпишите петицию!

Люди брали, вчитывались на ходу и уносили листовки с собой. Только трое смяли и кинули в урну у крыльца.

— Петиция за ремонт! — подскочила она к женщине, показавшейся из магазина, но у той в руке уже была ее листовка.

— Ты. Тварь. Какого хрена творишь? Мои девочки!

Аня отступила на шаг. В другой руке женщина держала пакет с продуктами, и, судя по взгляду, собиралась пустить его в ход.

— Мои девочки! Они в больнице! Прогноз благоприятный!

Аня развернулась и побежала. Одышливое дыхание и шуршание пакета за спиной стремительно отставали. За домом Инны она выскочила на дорогу и тут же прижалась к стене — мимо на слишком высокой для таких ям скорости проскакала машина «Яндекс.Такси», вибрирующая от музыки.

Кто-то должен будет упасть на дно все равно.

Аня выглянула из-за угла: похоже, мать близняшек ее потеряла.

С оставшимися листовками, прижатыми к груди, она вышла к железной горке. В песочнице копошился малыш, рядом на лавочке смотрел в телефон его папа. Можно сказать, безлюдно для вечера пятницы. Кресло Инны стояло не там, где обычно, а в стороне, под кустами.

— Привет! — помахала ей Аня. — Слушай...

Она обернулась — от подъезда Инны к горке бежали дети.

— Я хотела сказать — прости меня. Я ничего такого не хотела. Я была глупой. Если бы знала, что так закончится...

— Зачем ты украла мои сапоги?

— Что?

— Зачем ты украла мои сапоги? — выкрикнула Инна. Спешащие на горку дети замерли на середине дороги.

— Я не брала твои сапоги.

— Алина Мищенко видела. На следующий день ты шла с моей сменкой. Это ты украла мои сапоги. Ты предложила Пете выбрать из нас. Ты ходила на секцию и умела держать равновесие.

— Нет.

Инна закрыла глаза и закричала:

— А-а-а-а!!!

Аня тоже закрыла глаза и пошла к своему дому в обнимку с листовками. По пути к мусорному баку она наткнулась на соседку с зелеными волосами — та сидела с укулеле, вокруг собрались несколько ребят с прозрачными глазами.

— Вы, наверное, знаете, — сказала Аня, — это играет везде. Кто-то должен будет упасть, кто-то должен будет упасть, кто-то должен будет упасть на дно все равно...

— Наверное, ты, — договорила соседка.

Аня подняла крышку мусорного бака, швырнула туда листовки и приложила ключ к домофону. Оттолкнув радостную Молли, она открыла шкаф и одну за другой доставала обувные коробки: мамины, мамины, мамины, мамины, босоножки, балетки, лоферы, лодочки, — пока не добралась до антресолей. Там, в самом дальнем углу, лежал смятый чужой мешок для сменки. Розовые «Куома», размер 23.

***

— Эй! Ты там?

Шалаш безмолвствовал.

Аня еще раз осмотрелась по сторонам и побежала по Пушкина, заглядывая в открытые подъезды. Чуть не сшибла с ног выходившую старушку, извинилась и рванула дальше, но тут же развернулась обратно.

— Вы случайно не знаете мальчика? Лет тринадцать, черные волосы, желтая футболка. Его мама работает в «Магните».

— Натворил чего?

— Нет, нет... Мы друзья. Не могу его найти.

— А, — она смерила Аню взглядом и пожевала губами. — Егорка дома сейчас. Как труп нашел, совсем не выходит. Где живет-то знаешь, подруга?

Аня помотала головой.

— Во-он тот дом. Тридцатая квартира.

Частью окон дом Егора смотрел на стену СИЗО. Ее и дом разделяла детская площадка, с любовью обустроенная жильцами: куклы, привязанные к деревьям, разрисованный сундук с пластиковыми игрушками внутри, резиновая голова медведя, приставленная к пню — по бокам из него торчали воткнутые совочки и грабельки для песка. Передернувшись, Аня вошла в прохладный подъезд, посчитала по квартирам нужный этаж — получился третий — и поднялась к дерматиновой двери без номера. Позвонила — открыли не сразу.

— Чего, — щурясь от света, сказал Егор. Похоже, она его разбудила.

— Мне нужна твоя помощь, идем!

— Куда.

— Тут недалеко, сделаешь что скажу и вернешься.

— Да ну, блин.

Но все-таки вышел и, не глядя на Аню, сбежал по ступенькам.

Кто-то должен будет упасть,

Кто-то должен будет упасть,

Кто-то должен будет упасть на дно все равно,

Наверное, это ты. Возле мостика Аня протянула Егору свой телефон.

— Стой здесь и снимай. Отправишь потом на «Вашвыбор.рф» анонимно.

Она вдохнула, выдохнула и шагнула на мостик. Вдохнула еще раз и побежала, впечатывая подошвы в гнилые деревяшки. На середине подпрыгнула — настил хрустнул, но выдержал.

— Ты чего, э?

Прыгнула снова. Доска под правой ногой надломилась.

— Ты чего? Перестань!

Прыжок. Тощие руки Егора обхватили ее за плечи, когда кроссовок уже не встретил сопротивления. Аня повалилась на бок и вскрикнула от боли — Егор резко выдернул ее ногу из трещины.

— Дура.

Он бросил ей телефон и пошел прочь, спрятав руки в карманы.

— Не приходи ко мне больше! Идиотка отбитая.

Аня перевернулась на спину и смотрела на фиолетовые тучи за длинными ветвями деревьев. Ей на лицо упала капля, потом вторая.

— Аня! — кричала мама. — Аня! — и размахивала зонтом.