«Брошенцы»: японский роман-сновидение Нанаэ Аоямы, лауреатки премии Акутагавы

Парень с телефоном то делал шаг вперед, то пятился назад, продолжая снимать с абсолютно бесстрастным лицом. Он не отрывал глаз от экрана смартфона, ни разу не посмотрев прямо на нас. Я не знала, как реагировать, но тут на парковку въехала красная легковушка, и из нее вышла полная пожилая женщина с плетеной сумкой. Остано- вившись, она некоторое время молча наблюдала за тем, как парень щелкает нас. Затем медленно засунула руку в карман брюк, достала оттуда смартфон и тоже начала нас фотографировать.

Молодая мама с коляской, только что вышедшая из супермаркета, тоже остановилась. Посмотрела на них, сжала телефон в руке и направила его объектив в нашу сторону.

— Тут что, фестиваль какой-то? — спросила пожилая женщина, тыкая пальцем в экран.

— Нет, — ответила я.

— Забавный у вас вид. Вы комики, что ли?

— Нет, — опять сказала я.

— Тогда кто же?

— Мы просто отдыхаем.

— Странствующие артисты?

—Нет.

Молодой человек опустил смартфон, быстро нажал несколько раз на экран и, так ни разу и не взглянув на нас, зашагал в сторону выхода с пар- ковки. Увидев это, женщина с коляской тоже перестала снимать, что-то сказала ребенку и двинулась в том же направлении, что и парень. Осталась только пожилая женщина с плетеной сумкой — она продолжала наводить на нас камеру, то приближая, то отдаляя телефон от глаз.

— Время вышло. Пора идти, — сказал Юдза, поднимаясь.

Киё, которая все это время сидела низко опустив голову, тоже встала со скамейки, — видимо, оттого, что кровь прилила к лицу, она вся покраснела. Я собиралась последовать за ними, но тут почувствовала, как кто-то потянул подол моего пиджака.

— Подождите, подождите, — сказала пожилая женщина. — Вы ведь знаменитости, да? Из какой-то группы?

— Мы не знаменитости, — ответила я. — И не артисты. Мы сотрудники прачечной.

— Тогда почему вас фотографировали?

— Не знаю. Мы просто сидели и отдыхали, а тот парень вдруг начал нас снимать.

— Так, значит, не знаменитости... Хотя... — Она задумчиво прищурилась. — Мужчина, который сидел на скамейке, очень даже вполне себе. Вроде ничего такого не делает, но прямо излучает какую-то ауру. Может, он актер? Я, кажется, видела его в рекламе зубной пасты. Надо будет спросить у мужа.

— Простите, но мне пора, — сказала я.

— Куда могут спешить сотрудники прачечной в такое время и в таком виде?

— Мы идем на склад. Ищем место хранения для вещей, которые так и не были востребованы владельцами. А вы, случайно, не оставляли ничего в химчистке? Вдруг сдали что-то и забыли забрать? Стоило мне это сказать, и огонь любопытства, пламеневший в глазах женщины, мгновенно угас. Она торопливо спрятала телефон в сумку и сказала: — Ой, мне тоже уже пора. — После чего развернулась и быстро направилась ко входу в супермаркет.

Я, не теряя времени, бросилась вслед за спутниками. Я едва различала далеко впереди, среди по- тока велосипедистов, спину Киё в кобальтово-синем плаще. Эти двое не стали меня ждать. Они либо не заметили, что я задержалась, либо решили, что я быстро их догоню. А может, даже если бы я осталась на парковке и та женщина, ошибочно полагая, что я знаменитость, действительно отвела бы меня к себе домой, чтобы представить мужу, им тоже было бы все равно?

Я вдруг осознала, что испытываю к этим двум людям, с которыми познакомилась совсем недавно — одного встретила вчера, а другую лишь сегодня утром, — нечто похожее на чувство товарищества. Это внезапное открытие встревожило меня. Как так получилось? С самого начала этого странного путешествия я только и делаю, что иду и размышляю о том, что будет, если... Что будет, если, вернувшись домой, я обнаружу, что моего дома больше нет? Что будет, если Ватая уволит меня из «Ракушки»? Что будет, если у меня кончатся деньги? Что, если я потеряю этих двоих и больше никогда их не увижу?

Когда я пробивала заказы на кассе в «Ракушке» или прикалывала бирки на воротники рубашек, стоя рядом с Ватаей, такие мысли никогда не приходили мне в голову. Наоборот, Ватая частенько удивлялась тому, насколько я беспечна. Юдза сегодня утром сказал, что, возможно, я просто перекладывала свои тревоги на широкие плечи Ватаи, по- скольку не могла уместить их в себе. Наверное, это правда. И все же иногда бывало, что ночью я не могла уснуть. Тогда, чтобы успокоиться, я выходила на улицу, шла по темным переулкам к химчистке и стучала древком свернутого в трубочку рекламного флажка с надписью «Чисто девичья краса». Как же мне хочется сейчас сделать то же самое. Стоит лишь услышать этот знакомый монотонный стук — «тон-тон», — и все мои тревоги, всплывающие как мелкая пена, исчезнут.

Как мелкая пена... Меня вдруг осенило: эти тре- воги, кажется, имеют ту же природу, что и странные воспоминания, которые вдруг начали появляться у меня со вчерашнего утра. А что, если они вообще не мои? Может быть, они принадлежат тому, кто когда-то носил ту одежду, что сейчас на мне? Так же как Ватая хранила мои тревоги, теперь я, сама того не сознавая, стала хранителем чьих-то чужих страхов?

Погрузившись в размышления, я, судя по всему, снова сбавила шаг. Теперь я уже окончательно потеряла Киё из виду — ее кобальтово-синей спины не было нигде впереди. Разумеется, и Юдзу, который ходил еще быстрее, тоже не было видно.

Ноги вдруг стали тяжелыми.

Мне было стыдно признаться, и я не сказала своим спутникам, что еще во время первого привала я споткнулась о бордюр и с тех пор чувствовала постоянный дискомфорт в правой лодыжке. Ночевка под открытым небом явно не пошла мне на пользу. Впрочем, с физической подготовкой у меня всегда было неважно. Юдза и Киё выглядят крепче и выносливее, и, наверное, они все-таки лет на пять-шесть меня моложе. Один из них ночевал два дня подряд на улице, другая почти не спала, но при этом кожа у обоих свежая, здоровая... Может, разница в возрасте между нами еще больше?

Вдруг сзади раздался пронзительный звон.

Мимо меня на огромной скорости промчался велосипед с большущим багажником. Я села на низкую кирпичную оградку возле многоквартирного дома, мимо которого шла, и, тяжко вздохнув, закрыла глаза.

«Я благодарна усталости» — фраза, которую часто повторяла вполголоса Ватая в те дни, когда восстанавливался ее муж, чудом оставшийся в живых после тяжелой аварии. Усталость, объясняла она мне, это благословение, подарок небес, который ниспослан только тем, кто старается жить в полную силу.

«Я благодарна усталости. Я благодарна усталости. Я благодарна усталости...» Чем больше я это повторяла, тем тяжелее становилось мое тело. Кстати, на школьных экскурсиях — и в средних, и в старших классах — все происходило примерно так же.

Хотя нас просили держаться группами, я постоянно от своей группы отставала, и меня бросали. Пока я читала билет с предсказанием судьбы, купленный в храмовом киоске, или пыталась погладить какого-нибудь оленя, остальные члены группы бесследно исчезали. Куда же они всегда девались, все эти ребята? Может быть, они знали какое-то секретное место, не описанное в путеводителе? Или, пока меня не было, наслаждались каким-нибудь особым десертом, который нельзя было есть в моем присутствии?..

До недавних пор я беспокоилась лишь о том, что еще не произошло. Но теперь будто кто-то изменил направление падающих костяшек домино, и тревога начала распространяться также на то, что уже случилось. У меня заболела не только лодыжка, но и голова. Я сжала виски пальцами, согнулась и на некоторое время замерла в такой позе.

А вдруг, когда я подниму голову и открою глаза, они будут стоять передо мной? «Пойдем скорее», — скажут они. Я немного на это надеялась. Но когда наконец решилась открыть глаза, передо мной был только красновато-коричневый брусчатый тротуар с черными ограждениями со стороны дороги. Я вздохнула и хотела снова опустить голову, но тут краем глаза заметила на земле что-то знакомое.

Я медленно поднялась и подошла к тому месту, где на стыке, точно в углублении между двумя тротуарными плитками, что-то лежало. Я наклонилась и подняла узкую полоску розовой бумаги с крупно напечатанными буквами и цифрами.

Такие бирки используют в каждой химчистке, чтобы помечать сданные клиентами вещи.