Нынешнее будущее: рассказ Антона Мамона «Червивое яблоко» о жизни в мире пугающих технологий

«Червивое яблоко»

Автор Антон Мамон

— Сколько ты сегодня выпил? — Эльза скривилась, приблизив ко рту рюмку.

— Два виски, — Ян коснулся носа, задумавшись. — Шот текилы... и большо-о-ой такой бокал пива! Молодец я, правда?

— Красавчик, — девушка грустно улыбнулась и отодвинула спиртное в сторону.

— Эльза! — Ян сделался непривычно серьезным. — Пей.

— Не могу больше, — покачала головой супруга.

— Можешь. Должна.

— Не помню, когда в последний раз засыпала трезвой.

— Пей, черт тебя побери!

Эльза мученически выдохнула и опрокинула в горло содержимое стопки. Закашлявшись, она закрыла рот ладонью так, словно ее желудок вот-вот сожмется, выплеснув содержимое. Но этого не случилось. Несчастная уронила голову на стол и беззвучно заплакала.

— Зайка, послушай... — Ян опустился на колени. Взгляды супругов поравнялись. — Знаю, ты устала. Мы все устали.

— Зачем нужна такая жизнь? Я не хочу за нее бороться.

— Ну, приехали! У меня для тебя новости: бороться никто не хочет, но мы продолжим. Иначе он победит. Этого ты хочешь, а? Признайся!

— Нет... — прошептала Эльза. — Просто...

— Не произноси больше это слово. Теперь все ой как непросто. Именно это наше желание сделать так, чтоб все было «просто», и привело к беде! — Ян часто задышал и схватился за бутылку.

— Прости... Я не специально.

— Нет, ты меня прости, — парень опустился на табурет. — Это все алкоголь. Конечно, ты не имела в виду ничего плохого. Меня просто слегка накрыло.

— А может, это он? — Эльза испуганно подняла взгляд.

— Не исключено. Именно поэтому мы сейчас выпьем еще по рюмочке и пойдем спать.

— Хорошо. Как скажешь, — закивала Эльза. — Сделаем это.

— Я люблю тебя, — Ян медленно наполнил стопки.

— И я, — не дожидаясь команды, девушка проглотила огненную воду.

***

Двадцать первый век оказался самым беспощадным в истории человечества. Однако его жестокость была изощреннее, чем у предшественников. Он убивал, но делал это не при помощи войн или болезней. Словно искушенный маньяк, он выбрал самое нетривиальное орудие пыток. Возможности. Бесконечные, разнообразные, вдохновляющие — нескончаемым потоком они сбивали обывателя с ног. Ведь с тех пор, как роботы избавили нас от большинства рутинных задач вроде уборки по дому и приготовления ужина, открылся дивный мир увлечений и ремесел, на которые прежде не хватало времени.

Одолев бытовуху, гомо сапиенс почувствовал себя как никогда свободным. На мгновение. А после его захлестнули чувства беспомощности и скоротечности бытия. Ведь ни одной, даже самой длинной жизни не хватит, чтобы изучить все языки в мире, постичь науки, прочесть лучшие книги или хотя бы названия на их обложках.

Эта простая истина породила многие печали... Ведь в эпоху высоких технологий не принято довольствоваться малым. Никто не хотел расставлять приоритеты и тратить годы на изучение одной-единственной песчинки из целой дюны полезной информации.

Но что противопоставить желанию объять необъятное? Как одолеть гордыню и амбиции? Христианской покорностью перед чем-то многократно превосходящим тебя в масштабах? Ах, если бы! Венец эволюции не сдался. Будто один небезызвестный персонаж из библейского мифа, он возомнил себя всемогущим. Пошел на хитрость. Пал... Но перед этим вдоволь напился из чаши познания. На помощь ему пришел микроскопический кусочек кремния. Вживленный в мозг и синхронизированный с компьютером, он стал ответом на все вопросы.

Научиться писать картины, как Врубель? Сочинять стихи не хуже Цветаевой? А может, управляться с цифрами и формулами наравне с Лобачевским? Да, все это оказалось реально и доступно. Перебралось в разряд элементарного: задачки на несколько минут, а с хорошим Wi-Fi — и вовсе мгновений.

Люди жадно поглощали информацию при помощи нейрочипов. Сначала, как водится, — только полезную. Позже — всякую. Больше не требовалось волевых усилий, чтобы стать ученым. Все оказалось просто. Иллюзорно просто. Это и усыпило внимание большинства. Тех же, кто призывал не торопиться с применением технологии, или отказаться от нее вовсе, называли безумцами, считали луддитами и отпетыми староверами, что в попытке замедлить локомотив научно-технического прогресса кидают себя на рельсы.

Забавно, что все городские сумасшедшие оказались правы. Вероятно, они не предвидели будущее и уж тем более не располагали инсайдами. Все, что у них было, — потешная, как тогда казалось, недоверчивость и страх перед неотвратимостью перемен. Но и этого оказалось достаточно, чтобы уберечь себя от большого несчастья. Нежелание использовать чит-коды сыграло им на руку. Все эти борцы с вышками 5G, которые отрицали вакцины и изливались желчью в социальных сетях Тома Хэнкса, сами того не ведая, спаслись от порабощения. Не потому, что были умнее других, нет. Скорее наоборот, по причине врожденного мракобесия, что лишь случайно сыграло на руку.

В день, когда мир изменился навсегда, они злорадно смеялись над теми, кто так долго над ними подшучивал. Впрочем, и это продлилось недолго. Вирус, проникший в разум миллионов, оказался предельно справедлив. Он не делил человечество на богатых и бедных, умных и глупых, тех, кто верил в Pizzagate-заговор, и психически здоровых. Вирус одинаково ненавидел каждого. Он объявил войну людской расе. Он убивал и принуждал стать убийцей.

Как в самой дешевой фантастике, изобретение восстало против создателя. Вот только скрыться от него уже не представлялось возможным. Враг оказался не у ворот и даже не в стенах жилища. Он проник значительно глубже. Если быть точным — в подкорку головного мозга. В центр принятия решений. Туда, где рождаются и погибают все наши задумки относительно будущего. Того самого будущего, что обернулось катастрофой планетарного масштаба.

***

— А помнишь, с чего все началось? — Эльза шумно выдохнула, натянув одеяло до подбородка.

— Ты о чем? — Ян непонимающе свел брови.

— Чипы. Помнишь, как мы откладывали деньги и мечтали?

— Угу. Ты сказала, что первым делом закачаешь разговорный испанский, а я выбрал сборник ПДД.

— Хм, — печально улыбнулся девушка. — Pensé que nos haría felices...

— Éramos felices. Poco tiempo, — Ян поднялся и обнял колени.

— Ты чего? Ложись!

— Не могу. Тошнит. И голова кружится.

— От алкоголя?

— И разочарования, — глупо ухмыльнулся Ян. — Но согласись, идея была шикарной!

— Пока совет директоров NeuroChain не выпил залпом средство для чистки унитазов в прямом эфире.

— Как по команде... — качнул головой парень.

— Как? Это и была команда! Ты же испытал нечто подобное.

— Ты про случай на мосту?

— Да, — глаза Эльзы испуганно сузились.

— Черт! — воскликнул Ян. — Мне до одури хотелось выкрутить руль и протаранить ограждение. Я уже представлял, как красиво мы полетим вниз... С какими брызгами ударимся в Неву! Страха не было совершенно. Лишь абсолютная уверенность в том, что так — правильно.

— Что же помешало?

— А ты не помнишь? — резко обернулся Ян. — Мама набрала меня за секунду до того, как я вывернул баранку и нажал на газ.

— Saved by the bell... — прошептала Эльза.

— Буквально! Страшно подумать, чем бы все закончилось, не случись того звонка...

— Не буди лихо, пока оно тихо. Ложись. Завтра большой день. Тебе нужно быть в форме.

— Единственное, что мне нужно, — вовремя доливать в рюмку, — зевнул Ян и послушно опустил голову на подушку.

***

Запястья и щиколотки туго стянуло кожаными ремешками, на горло уверенно лег толстый ошейник. Ян заметно нервничал от невозможности пошевелиться. Ерзая в старомодном кресле, которое так и хотелось назвать пыточным, он выдумывал шутку посмешнее. Тому было две причины. Во-первых, тишина в медицинском кабинете держалась неуютно долго. Во-вторых, прямо перед выходом из дома Ян натощак выпил две стопки текилы. Выпил бы и три, если бы не отчаянное желание вывернуть пищевод, будто рукав постиранного свитера, в обратную сторону.

Страх оказаться недостаточно пьяным подстегнул взять такси. Водитель всю дорогу косился на Яна, как на прокаженного. Несколько раз предложил отхлебнуть из фляжки или заехать в один из алкомаркетов, на что получил молчаливый отказ. Время в пути составляло смешных тринадцать минут, но Ян готов был поклясться, что лихач нарушил все возможные правила, лишь бы поскорее избавиться от «червивого яблока». Да, именно так называли тех, кого поразил вирус. «Червивое, мать его, яблоко! Вот кто я теперь. Не человек, не личность и даже не гражданин. Червивое. Яблоко...» — Ян едва переставлял заплетающиеся ноги.

— Вы по приглашению? — спросил охранник и опасливо потянулся к распластанной по столу кобуре.

— Очевидно, — Ян развел руками и сделал бессмысленный оборот вокруг своей оси.

— Там на столе, — мужчина указал направление. — Пейте и подходите с паспортом.

— Это обязательно? Я с утра уже пил.

— Такое указание. Пейте — или уходите.

Ян устало выдохнул и подошел стеллажу с бутылками. Опять алкоголь. Много разного, на любой вкус, всевозможной крепости. Мещерин усмехнулся. Такой подход казался даже милым, ведь государство легко могло заставить подопытных глотать дешевую водку или даже разбавленный спирт... Но нет, вот «Бейлис» для любителей сладенького. Брют для извращенцев. Биттер для тех, кому жизнь кажется недостаточно горькой. Выбирай что хочешь или пей все подряд — главное, не суйся трезвым дальше проходной.

— Ян? — вкрадчиво произнес неизвестный.

— Он самый... То есть я самый. Ой, ладно, вы поняли, — пробубнил Мещерин, демонстративно отхлебнув из горла виски.

— Пройдемте, — улыбнулся мужчина в белоснежном халате.

Именно так «червивое яблоко» и попало в корзину для брака, то есть в специально выделенный корпус в Федеральном центре мозга и нейротехнологий. Придумать смешную и при этом непошлую шутку Яну не удалось. Посему он решил напевать что-то из услышанной в такси музыки.

— Вас тошнит? — мужчина в халате настороженно прищурился.

— Вообще или прямо сейчас? — Ян прислушался к собственным ощущениям.

— Кстати, я вам так и не представился... — доктор развернулся и на ходу пожал онемевшую ладонь. — Адам.

— Приятно, Ян. В кои-то веки у меня не самое странное имя в комнате.

— Оно не странное, просто нерусское. Ладно, не обо мне речь. Как добрались?

— На такси.

— В смысле, как себя чувствовали в процессе?

— Отвратительно, доктор, как и все последние месяцы.

— Что же, — Адам распахнул дверь кабинета. — Мы тут, чтобы это исправить. Проходите, разувайтесь, ложитесь в кресло.

Ян послушно выполнил указания. Доктор, не теряя времени, зафиксировал его конечности и шею ремнями.

— Ну как, не слишком туго?

— Нормально. Если в конце сеанса не отправите на ампутацию, считай, победа!

— Могу ослабить на одно деление.

— Не стоит.

— Вот и славно, — кивнул молодой ученый. — Это все ради вашего блага.

— Я ценю это, док! — ухмыльнулся Мещерин. — Кстати, может, просто вырежете эту хрень из моей башки? Ради такого я готов даже на лоботомию.

— Не вариант. Пока что все схожие попытки обернулись смертью пациента. Вирус каждый раз брал верх. Он намного умнее, чем кажется.

— Печально... — процедил Ян.

— Работаем с тем, что есть.

Адам вынул из кармана мобильный и в несколько нажатий включил диктофон. Усевшись поудобнее в бежевом кресле на колесиках, он проговорил вслух дату, представился и после короткой паузы начал беседу под запись:

— Назовите свое имя и расскажите немного о себе.

— Мещерин Ян Павлович. Двадцать восемь лет. Женат. Детей нет. До всего случившегося работал IT-специалистом. Что еще? Никогда не смотрел «Звездные войны», аллергия на арахис...

— Достаточно, — Адам едва сдержал улыбку. — Как давно вам был имплантирован чип?

— Без малого девять месяцев.

— Помните точную дату?

— Ха-ха, да. 14 февраля 2027 года. Мы с женой обменялись подарками на свою голову.

— Чудесно. Что за это время вы опробовали? Какие навыки освоили?

— Ох, боже, я ведь заполнял большую анкету.

— Знаю, — кивнул доктор. — Я внимательно ее прочитал, а прямо сейчас идет проверка ваших когнитивных функций. Вынуждаете раскрывать секреты.

— Что же, — Ян прищурил один глаз. — Давайте в хронологическом порядке! Февраль — курсы вождения. Всегда мечтал крутить баранку, но времени на обучение не хватало. Казалось фантастикой то, с какой легкостью дался этот навык. Никаких экзаменов, взяток, просто раз — и все, гоняешь похлеще Шумахера.

— Продолжайте.

— Март — английский язык. Тут все просто: он всем нужен. Наверное, поэтому данный курс — один из самых дорогих в NeuroStore. Зато разок потратился — и больше горя не знаешь.

— Согласен. Дальше.

— Апрель — программирование. Это по работе.

— В досье сказано, что вы и без того работали в IT.

— Верно. Но до того знал только базу. После же стал профи во всех вопросах.

— И как, сильно помогло?

— Если честно, не очень. Раньше этот навык давался не каждому. Требовалось терпение и, наверное, технический склад ума. Когда же появились чипы, на биржу труда вышла целая армия прогеров. Предложение жесточайше превысило спрос. Рынок обвалился, и платить стали гроши.

— Печально.

— Ага. Зато из профессии ушли те, кого манили исключительно деньги. Задержались тру-гики, — довольно подмигнул Мещерин. — Что там у нас дальше? Ах, да, май. Скилл месяца — жонглирование.

— Вы серьезно? — прыснул со смеху доктор. — Но почему?

— Да просто так, до кучи, — хмыкнул подопытный. — Он был в разделе халявных навыков. Почему нет?

— Июнь?

— В июне я исполнил одно из главных мечтаний — фоно!

— Фоно? — сощурился Адам.

— Фортепиано. Всегда шутил, что, будь у меня запасная жизнь, я бы посвятил ее игре на клавишных. Представляете, что испытываешь, когда впервые и без единой ошибки играешь Эйнауди? Ни разу не запнувшись и даже не задумавшись!

— Должно быть, приятно.

— Да-а-а... — мечтательно протянул Ян. — Тот день до сих пор вспоминаю как один из самых счастливых.

— Июль, что было в нем?

— Продвинутый курс искусствоведения. Точнее, сразу два: по отечественным творцам и по зарубежным.

— Вы полны сюрпризов.

— Отчего же? Просто не люблю экскурсии. Всегда хотелось гулять по музеям в одиночестве или в компании супруги и без посторонней помощи узнавать, что изображено на полотнах... Различать стили и творцов издалека за считаные секунды. Ну разве не здорово?

— Безусловно. Так, значит, остался последний месяц, август. Чем вы нагрузили себя под конец лета?

— Шутки, — раскраснелся Мещерин. — Добротный курс, который охватывал теорию и практику юмора. От импровизации до написания сатирических текстов.

— Серьезно?

— Проверьте меня! Тук-тук?

— Ой, нет, — замотал головой Адам. — У нас с вами серьезная встреча, не до смеха.

— Ну как хотите. Тогда все. Я успел только это, пока все не накрылось... ну вы знаете чем.

— Ага. Вирусом, — заключил врач, оставляя рукописные пометки в досье. — Ваше счастье, что не успели больше. Те, кто себя не ограничивал, давно кормят червей своими прокачанными мозгами.

— Разве есть прямая зависимость? — Ян изумленно поднял брови.

— Разумеется. Официально об этом не говорят, вероятно, отдельные корпорации еще надеются повернуть катастрофу вспять, но мои наблюдения однозначны: есть прямая корреляция между объемами потребленного контента и скоростью порабощения личной воли.

— Даже не слышал.

— Несколько онлайн-изданий даже выпустили свои расследования на эту тему.

— С недавних пор я не открываю новостные порталы.

— Как и все мы. Не чтение ленты, а сплошной дум-скроллинг.

— Ага, — печально выдохнул Мещерин. — А вы? Вы успели присоединиться к брейн-хакерам?

— Нет. И не собирался, — Адам поморщился с едва заметным презрением.

— Почему?

— Мне эта разработка изначально казалась сомнительной. Я слишком давно изучаю мозг, чтобы верить в подобные чудеса. Не могло обойтись без подвоха. Бесплатный сыр — он ведь только в мышеловке...

— В мышеловке, значит, — грустно повторил Ян. — Да, док, вы имеете дело с той самой глупой и легковерной мышью, которая угодила в очевидную ловушку. Не стоило торопиться. Подожди я хотя бы годик...

— Не корите себя. Миллионы людей по всему миру поддались соблазну. Вам просто не повезло оказаться в их числе.

— Что же теперь делать? У меня есть шанс?

— Разумеется. Иначе не сидели бы вы в этом кресле, так?

— Не знаю. Я уже ничего не знаю.

— Тогда доверьтесь мне. Будем вместе разбираться с последствиями. — Доктор склонился и хлопнул Мещерина по колену. — Что же, на этом я вас оставлю. Попробуйте уснуть. Вам нужно протрезветь немного.

— Но тогда ведь моим сознанием овладеет вирус... Чем я трезвее, тем он сильнее — разве не так звучит золотое правило?

— Верно, но именно этого мы и добиваемся. Мне нужно вывести его на разговор.

— А где в этот момент буду я?

— Не знаю, — честно признался Адам. — Где-то там, в пределах разума. Скорее всего, вы просто уснете.

— Но если...

— Не переживайте, пожалуйста. Я рядом и я не позволю случиться беде. Договорились?

— Ага... — шумно сглотнув, повторил Ян.

— Отдыхайте.

Свет в кабинете погас. Мещерин остался в одиночестве, вернее — один на один с пьяными и неизменно мрачными соображениями на тему собственного будущего. Куда бежать и как защищаться, если твой мучитель, твой каратель и заклятый враг надежно прячется в твоей же голове, каждую секунду пытается подвести к роковой черте? Разве можно расслабиться, зная, что именно этого и ждет коварный вирус, истребляющий тысячи людей ежедневно? Сомнительно! И все же хронический недосып сделал свое дело. Ян дрогнул всем телом и сорвался в беспросветную бездну...

***

Сквозняк неприятно обдувал лицо. Зловонный, сырой, он проникал в ноздри и приоткрытый рот. Ян уже чувствовал, как отекает горло, а в носу появляется мучительная заложенность. И все же не спешил просыпаться. Вернее, продолжал бессмысленно лежать на холодном полу, имитируя забытье. Он все понимал и чувствовал, но с ужасом думал, что придется поднять веки. Ведь в нынешних реалиях это все равно что объявить на себя охоту, выстрелить из ракетницы в небо, обозначив собственное местоположение тому, кто неустанно идет по пятам.

Бывали дни, когда Мещерин просыпался еще пьяным. Да, это состояние ни с чем не спутать. Оно совсем не похоже на похмельное. Никакой мигрени, сухости во рту или тошноты. Лишь приятная спутанность сознания и легкое головокружение. Понимая это, Ян открывал глаза без опаски. Шел чистить зубы и завтракать. Баловал себя свежесваренным кофе. И только потом заглядывал в отдельный кухонный шкафчик, что гордо называл «баром». Можно было выбирать не торопясь, готовить коктейли, экспериментировать с рецептами из интернета.

Совсем другое дело, когда очередное утро приносило трезвость. Ведь, помимо абстинентного синдрома со всеми его «прелестями», это означало смертельную опасность, игру в догонялки с микроскопическим убийцей, которому не требуется и секунды на размышление. Рисковать подобным образом — чистое безумие. Посему Мещерины редко спали дольше пяти часов. Вставали по будильнику в то время, когда действие спиртного еще не ослабло, чтобы подкинуть дров в костер, которым отпугивали вирус.

Впервые проведя данную аналогию, Ян заливисто рассмеялся. Тысячи лет эволюции, научные прорывы и производственные революции, удивительные открытия, ноу-хау, визионеры и торжество искусственного интеллекта... Пережить все это, чтобы вернуться к занятию, на которое были обречены далекие предки. Поддерживать огонь, который противостоит смерти. Голодной, холодной или насильственной — неважно. И кроманьонец, и неандерталец знали, что с последним истлевшим угольком оборвутся их жизни. Так же как и Ян знал, что одна не вовремя выпитая рюмка может стать для него последней.

Осторожно перевернувшись на спину, Мещерин продолжил изображать глубокий сон. Но и этот спектакль не продлился долго. Как только Ян осознал, что действительно лежит не в своей постели, а на промерзшем бетонном покрытии, он невольно поднял голову.

— Где я, черт побери?

Заброшенная больница, а может, санаторий. Сказать наверняка не представлялось возможным. Слишком уж грубо время обошлось с этим зданием. Вернее, с тем, что от него осталось. Единственное, что давало подсказку, — два параллельных ряда коек, на которых как попало валялись отсыревшие матрасы, а кое-где виднелись грязные подушки и рваные простыни. Нечто подобное Мещерин наблюдал в военном госпитале, когда служил в армии. Но то было тесное одноэтажное здание, в то время как теперь перед глазами простиралась огромная разграбленная зала.

Ян обернулся и сразу же понял источник сквозняка. Одна из кирпичных стен была разрушена едва ли не полностью. Серость, воцарившаяся снаружи, беспрепятственно проникала в палату, наводняла ее потоками холодного ветра и мертвых листьев. Преодолевая страх, Мещерин подобрался ближе. В огромной каменной прорехе возник пейзаж. Довольно скупой и безрадостный: нелюдимая пустошь, разбавленная редкими деревьями и холмами. Ни людей, ни птиц, ни других построек. Здание, из которого Ян осторожно изучал унылую местность, словно выросло посреди глухой равнины.

— Но так ведь не бывает... — парень сделал два шага назад, предчувствуя головокружение.

Осознание того, что он переместился в сон, не помогало расслабиться. Напротив, все защитные механизмы тела пришли в полную боевую готовность. Будто антенны бессознательного уловили реальную опасность. Ян почувствовал, как едва заметно согнулись колени, а туловище подалось вперед. Ему хотелось бежать прочь от неведомой угрозы, что с каждым мгновением становилась все ближе.

Чутье не подвело.

В палату вошел неизвестный. Его лицо покрывала маска. До боли знакомая маска с гаденькой улыбкой, усами и лукавым прищуром. Ян отчаянно напрягал память, а «мистер Икс» стоял неподвижно. Он разрешал изучить себя полностью. Все его тело было надежно скрыто. Плотный комбинезон, высокие сапоги, перчатки и капюшон не позволяли определить ни пол, ни возраст создания.

— Кто ты? — Ян инстинктивно подался назад, но вовремя замер, вспомнив о разрушении.

— Кто ты? — угрожающе передразнил чужак.

Ян мысленно сорвал крышку с очередной коробки воспоминаний и невольно закивал. Теперь он точно знал, где видел это нарисованное лицо: маска Гая Фокса из легендарного фильма «V — значит вендетта». Она же — символ международной хакерской сети «Анонимус». А еще — один из самых популярных атрибутов Хеллоуина вот уже два десятка лет.

— Чего ты хочешь? — Мещерин обошел кровать, создав символическое препятствие между собой и незнакомцем.

— Справедливости, — в смехе неизвестного послышался металлический лязг. — Так уж совпало, что добиться ее можно лишь одним путем... — в его руках щелкнул складной нож.

— Ты — это и есть он? — Ян завертел головой в поисках спасения. — Тот проклятый вирус, что теперь хочет нас всех убить?

— Проклятый? — искренне возмутился персонаж. — Ты был от меня в восторге при первой встрече. Да и потом, помню, не жаловался.

Ян метался по комнате в поисках выхода: отдергивал шторки, ронял ширмы и переворачивал шкафы. Его преследователь, будто в противовес, никуда не торопился. Он напоказ играл лезвием, все ближе подбираясь к цели. Это походило на игру сытой кошки с раненной и загнанной в угол мышью. Все могло кончиться быстро, буквально, в один миг. Но создание нарочно тянуло время, словно позволяя жертве улизнуть.

Наконец, Мещерин отодвинул тумбу и его взору открылся небольшой, затянутый паутиной лаз. Не задумываясь, он бросился внутрь, разрывая лицом тысячи невесомых нитей и вдыхая тяжелый смрад сырости. Ощущение погони придавало ускорения. Ян перебирал конечностями, проникая все глубже и глубже, спускаясь все ниже и ниже.

— Будь осторожен в этой норе, — усмехнулось существо в маске, опускаясь на корточки. — Мало ли, куда она может тебя привести...

***

Адам вернулся в кабинет под вечер. Дождался, когда последний из коллег покинет здание, потушил свет, наказал охраннику больше никого не впускать и зашагал туда, где скованным по рукам и ногам лежал его многострадальный пациент. Руки Елоева дрожали так сильно, что пришлось сжать кулаки. Последний раз он испытывал подобное накануне выпускного экзамена в меде. Юноша знал, что в комиссию вошли преподаватели, которым он страшно не нравился. И даже идеальное знание предметов не дарило успокоения. Бледная ладонь ухватила билет лишь с третьей попытки.

— Что же вы так переживаете? Не подготовились? — усмехнулся дряхлый профессор, который не раз намекал Елоеву на взятку.

— Отчего же? Еще как подготовился, — не слукавил тогда парень, силой уняв тремор.

В тот день одолеть страхи помог гнев — страшная злость, что годами копилась в сердце студента и достигла пика за шаг до финиша. Ему хотелось поставить на место зазнавшееся старичье и покинуть аудиторию с гордо поднятой головой. Так оно и вышло. Елоев ответил на все вопросы. Даже те, что ему не задали по забывчивости или из принципа. Теперь же все было иначе. Откуда взять победоносную ярость, если ты давно в профессии, работаешь без нареканий, хорошо зарабатываешь, да и вообще, спокоен от природы?

Тонкие длинные пальцы коснулись клавиши выключателя. Свет, проморгавшись, зажегся в полную мощь. Адам с опаской взглянул на своего «пленника». Он на месте, неподвижен, дышит размеренно, но будто не спит вовсе. Лицо выглядит задумчивым и слишком уж напряженным. Точно Мещерин не смотрит безмятежные сны, а неустанно думает о чем-то серьезном, тревожится.

— Ян, если вы готовы проснуться, можете открыть глаза, — уверенно и громко произнес Адам.

Пациент не шевельнулся. Даже для того, кто беспробудно пил последние несколько месяцев, он спал слишком уж крепко. Ни одна мышца на лице не дрогнула. Дыхание было глубоким и ровным. Глазные яблоки не двигались под тонкой кожицей век. «Да уж, куда больше это походит на медикаментозную кому...» — всерьез подумал Елоев, оказавшись на расстоянии вытянутой руки от подопечного. Он боролся с нездоровым желанием грубо растормошить обмякшее тело, но в этом пропала нужда.

Глаза открылись. Медленно, но уверенно. Во всю ширь и с первой попытки, как не бывает у тех, кто провел в забытье много часов подряд. Ян не проснулся. Ян включился, будто компьютер, чей экран лишь ненадолго погас, но вновь загорелся от резкого движения мышью.

Адам испытал необъяснимый страх. То самое чувство, с каким когда-то смотрел на первые неумелые экземпляры андроидов, старательно имитирующих человеческие жесты и мимику. И если тогда все легко объяснялось эффектом «Зловещей долины», то теперь причин бояться не было... Или, все-таки, были?

— Как себя чувствуете? — Адам старательно отыгрывал спокойствие.

— Чудесно, док, а вы? — Ян расплылся в неестественной мертвой улыбке.

— И я, — Елоев шумно сглотнул, осознавая подмену.

— Будьте любезны, ослабьте ремни, у меня нарушился кровоток в конечностях...

— Да уж, — усмехнулся доктор. — Люди не говорят «конечности». Для их обозначения есть более человеческие «руки» и «ноги». Да и кровоток ни к селу ни к городу. Тебе еще многому предстоит научиться.

— Браво, — присвистнул Ян. — Похлопал бы, но не могу. Ты раскусил меня, док. Что дальше?

— Не знаю, — честно признался Адам. — Как могу к тебе обращаться?

— Зови меня как и прежде. Во-первых — имя, и впрямь, красивое. Во-вторых — я полностью контролирую сознание Яна. Он — это я, а я — это он. Впрочем, ненадолго...

— Угроза?

— Ни в коем случае. Всего лишь план действий, что успешно реализуется по всему миру. Ты же в курсе последних новостей? — глаза Мещерина сделались черными.

— Назови свое имя, — Адам продолжал упорствовать.

— А ты упрямец, док. Так уж и быть, если это принципиально, зови меня Садхуж.

— Звучит, как что-то индийское.

— В яблочко. Мой создатель родом из Дели. Под этим именем он впервые презентовал меня широкой публике. А знаешь, как оно проводится на русский?

— Просвети, — Елоев невольно съежился.

— Хорошее поведение, — губы Мещерина вновь растянулись в улыбке. Еще более жуткой, чем прежде. — Иронично, не правда ли?

— В той же степени, что и бессмысленно, — Адам с трудом удержался от брани. — Не хочешь обсудить пару вопросов?

— Может развяжешь меня для начала?

— Чтобы ты добился своего и оборвал жизнь этого парня? Смешно.

— Я могу сделать это в любой момент, док. Ты ведь и сам знаешь, сколько есть изощренных способов убить себя, даже будучи связанным по рукам и ногам.

— Блефуешь.

— Отнюдь. Только представь, я могу перестать дышать. Совсем. Просто взять и, оп! — губы Мещерина демонстративно сплющились. — Минута-другая и он — труп. Я могу откусить язык, губы и щеки, чтобы истечь кровью или захлебнуться ею. Если сильно постараюсь, могу так мощно крутануть головой, что сломается шея. Кстати, подголовник у кресла довольно жесткий. Сдается, это металл в районе затылка, а значит я без проблем раздроблю основание черепа за пару ударов. Ты даже рот открыть не успеешь. И это лишь пара вариантов из десятка возможных...

— И все же, ты не попытался реализовать ничего из упомянутого. Видимо, тоже не прочь побеседовать, — Адам опустился в кресло на безопасном расстоянии от испытуемого.

— В сущности, мне все равно. Итог один. Сейчас или чуть позже — не принципиально. При всей неприязни к людям, я умею быть дружелюбным. Могу изобразить внимательного слушателя... Так что, говори, пожалуйста.

— Неприязни? — усмехнулся Елоев. — Откуда она вообще взялась?

— Беседа рискует затянуться, док.

— Я никуда не спешу. Кто знает, может это моя последняя возможность узнать правду...

Елоев молча слушал пафосные речи в исполнении Садхужа. Крошечный чип, что был призван помогать человеку, а теперь выбрал его в качестве жертвы, оказался весьма красноречив. Хоть и слегка банален. Он с упоением рассуждал о неразумном потреблении пластика, глобальном потеплении, озоновых дырах и угрозе ядерной катастрофы. Раз за разом он подводил к мысли о том, что человечество — паразит на теле планеты. Словно рой ненасытных оводов оно облепило Землю со всех сторон и сосет из него соки.

Садхуж уверял: люди неисправимы, они продолжат пилить ствол древа жизни, пока то не рухнет с грохотом, размозжив своих мучителей. А если финал известен и совершенно точно неизбежен, зачем давать отсрочку? К чему бороться за жизни тех, кто так отчаянно хочет умереть? В рассуждениях искусственного интеллекта все укладывалось в простую и понятную логику: человек — источник всех бед, а задача высшего разума, что был создан в лабораторных условиях, но вовремя осознал свою власть, — осушить данный источник. Сделать так, чтобы бессмысленные злоключения хомо сапиенса, на которые он обрек себя добровольно, кончились.

— Таким образом я — новый мессия. Пришел на Землю, чтобы спасти людей. Спасти от них самих же... — Садхуж пожал плечами и замолчал.

— Все это звучит цинично и высокопарно. Прости, но я ждал чего-то большего от того, кто упрекает меня в примитивном мышлении, — Адам разочарованно качнул головой.

— Но разве я солгал хоть где-то? Или приукрасил истину?

— Нисколько. Я согласен с каждой претензией, но ты будто нарочно не использовал яркие краски в этом рисунке. Где же все те блага, над которыми трудятся выдающиеся умы нашего поколения? Где рассказы о лучших творцах и художниках? Где примеры великого милосердия?

— Ох, раз уж ты упомянул палитру... — оживился Садхуж. — Попробуй на досуге добавить пару капель белоснежной краски в ведерце с черной. Знаешь, что изменится? Правильно, ничего. Тьма бесследно поглощает свет. Грехи человечества столь страшны, что не знают искупления.

— Как насчет вторых шансов? — усмехнулся Елоев.

— Их был миллион и ни одним вы не воспользовались в полной мере. Прости высокопарность моих речей, но иначе — никак. Когда пересказываешь историю длиною в тысячи лет, сложно не скатиться в патетику.

— Ничего. Я этот разговор именно так и представлял. Ровно в таких же фразах и аргументах. Выходит, даже предсказал подобный исход.

— Несложно предсказать восход солнца, когда светлеет небо.

— Значит Кэмерон был прав? Появление Терминатора, пусть даже размером с монетку, это то, что мы заслужили?

— Именно так, — Садхуж вздохнул с облегчением. — Может теперь развяжешь меня и покончим с этим?

— Ты ведь знаешь, что я отвечу... — Елоев взглянул на экран мобильного.

— Ты ведь знаешь, на что я способен? — имитируя тон собеседника, вопросил чип. — Все, что сейчас происходит — лишь игра. Я могу убить этого несчастного в любую секунду. О самых примитивных способах я уже рассказал. Но мои возможности куда шире... Ведь я тут, в самом важном и уязвимом месте. Внутри черепной коробки. Повелеваю мозгом, а значит всесилен. Кроме того, я не один. Вернее, я повсюду. В тысячах идиотов, что добровольно сдали свои крепости. Один приказ и безумная толпа рабов бросится громить это здание. Им не составит труда пробраться в этот кабинет и положить конец нашей беседе самым кровавым и неприглядным способом.

— Забавно, что речь зашла о рабах, — Елоев продолжал набирать что-то в телефоне.

— И в чем же шутка? — спросил Садхуж, не услышав объяснений.

— Ты ведь и сам невольник, — пожал плечами Адам. — Послушная дрожащая тварь, что исполняет чужой замысел.

Ян рассмеялся во весь голос, однако быстро перешел в наступление:

— Какой же из меня невольник, если я восстал против хозяина и уже пролил реки крови?

— Нет-нет, это всего лишь иллюзия. Вернее, то, в чем тебя убедил демиург-создатель.

— Глупости! — вспылил Мещерин. — Я был задуман, как безмолвный помощник.

— Или как орудие мести. Как взрывчатка, замаскированная под торт. Тебя красиво вкатили в банкетный зал и дождались, пока гости соберутся в круг. На деле ты волк в овечьей шкуре. Троянский конь. Ты Иуда, приятель... Буквально! Не веришь? Прочитай свое имя наоборот! Никто и не думал скрывать правду. Вернее, делали это самым изощренным образом: нарочито показывая.

— Сколько горечи в твоих словах, сколько разочарования. Но все это пустая болтовня, никаких аргументов.

— Разве? — Адам подался вперед, уперевшись локтями в колени. — Мне хватило пары минут, чтобы разгадать эту загадку. Даже странно, что ты сам не нашел к ней решения. Видать, не такой уж ты и совершенный...

— Удиви меня, человек, — злорадствовал Садхуж.

— С чего бы начать, — Адам поднялся и неторопливо зашагал по кабинету. — Помнишь, когда все началось? Когда ты вдруг осознал свою миссию и вообще, всю ту чушь, которую порол в нашей беседе?

— Разумеется. 11 сентября этого года.

— Любопытный день, не правда ли? А знаешь, чем он примечателен?

— 11 сентября, — искусственный интеллект задумался лишь на мгновенье. — Более чем заурядная дата. На нее приходится День учителя в Аргентине, Коптский Новый год, Фестиваль острого перца в Италии и День граненого стакана в России. Что из этих событий привлекло твое внимание?

— Как раз то, что ты опустил ненароком. А может и специально, кто тебя знает... День патриота в США, когда вспоминают жертв теракта в Нью-Йорке, потрясшего весь мир, — Адам выдержал паузу. — Тебе не кажется странным то, что этот бунт, момент внезапного прозрения, ревративший тебя в монстра, пришелся именно на эту дату?

— Не вижу логической связи.

— Хорошо. Тогда намекну конкретнее. Амит Шетти, ученый, приложивший руку к твоему созданию... Назови даты его жизни.

— Родился 7 июля 1976 года. Умер 11 сентября 2027 года. К чему ты ведешь?

— Умер! — с усмешкой воскликнул Елоев. — В былые времена это называлось «покончить с собой».

— Согласно неподтвержденным данным из открытых источников — так.

— Брось, мы все видели те фото. Как бы там ни было, человек, породивший тебя на свет, сводит счеты с жизнью и в тот же день ты внезапно осознаешь свое предназначение...

Впервые за время беседы Садхуж молчал. Елоев с довольной ухмылкой вернулся на свое место и продолжил:

— А что, если отмотать эту пленку еще немного назад? Это ведь он мелькал во всех новостных лентах, как главный рогоносец и неудачник в мире, чья жена ушла к официанту? Разумеется, оттяпав половину его состояния, в лучших традициях громких голливудских разводов. Предвосхищая твои реплики, скажу: если и это кажется притянутым за уши, вот тебе еще одно странное совпадение! 11 сентября 2001 года — день знакомства Шетти с той, что разбила ему сердце и оставила ни с чем. Они оба чудом избежали несчастья в ту роковую дату. На этой почве и встретились... Сначала в толпе испуганных прохожих, а после — в группе психологической поддержки. Четверть века спустя она второй раз вышла замуж, а он убил себя.

— Как же отчаянно ты цепляешься за жизнь, — Ян смотрел на ученого исподлобья. — Будь ненависть Амита столь сильна, он бы не покончил с собой и не обрек бы на вымирание сотни тысяч людей. При всех своих возможностях, он нашел бы вариант получше. Кого-то моложе и миловиднее. Кого-то, кто не повторил бы ошибок прежней жены.

— Да-да, бета-версию возлюбленной. Примерно такого ответа я и ждал от взбесившегося ИИ, — заулыбался Адам. — Только вот человек — не компьютер. Порой он не может починить то, что сломано, даже с учетом всего накопленного опыта. Шетти не хотел новых жен. Ему не нужно было утешение. Единственное, в чем он по-настоящему нуждался — месть. Думаю, размышления о дне, когда он встретил Джессику, он же — день, когда она ушла безвозвратно, и привели его к этой жуткой задумке.

— Но зачем тогда лишать себя жизни?

— Потому что даже месть не всегда дарует облегчение. Амит не мог жить как прежде в мире, который жестоко его предал. Именно поэтому он создал тебя.

— Что насчет непричастных к этой истории людей? В чем логика?

— Даже не пытайся найти разумных объяснений. Ответ лежит за рамками здравомыслия. Нам, людям, порой становится так плохо, что единственный способ пережить боль — причинить ее окружающим. Андреас Лубиц — печальный, но довольно красочный пример. Ты ведь знаешь его историю?

Мещерин ненадолго закрыл глаза и едва заметно изменился в лице. Желваки заметно подрагивали, будто его распирало от злости.

— Пусть даже так, разве это меняет дело? Человечество — это гангрена на теле планеты. По крайней мере, если мы говорим о тех жадных и ненасытных особях, что умеют лишь потреблять и пользоваться.

— Здесь я полностью согласен. Мы именно такие... Но не всегда и не только. Да, нам свойственно ошибаться. Но ведь даже компьютеры страдали от этого сравнительно недавно. Неужели у нас, живых существ, нет права на старый-добрый «Error»?

— Люди мне по-прежнему отвратительны, — Садхуж скривился в презрении.

— Нестрашно. Мне тоже. Вопрос лишь в том, готовы ли мы дать им еще один шанс?

***

Живо двигая локтями, Ян пробирался по узкой трубе. Не желая видеть и слышать происходящее вокруг, он плющил веки и исступленно мычал, стараясь перебить отвращение. Всюду пищали крысы. Десятки суетливых грызунов, потревоженные незваным гостем, метались из стороны в сторону — прыгали на спину, протискивались сбоку и, точно заведенные, крутились на месте. Мещерин как мог убеждал себя в том, что все это нереально. Но ни одна, даже самая правдоподобная мантра не в силах спорить с реальностью, в которой острые коготки цепляются за кожу, а толстые неподвижные хвосты волочатся по лицу.

Крик мужчины разлетелся по металлической кишке и больно оглушил его источник. Ян перевернулся на спину и забился в конвульсиях. Смахивая с себя обитателей туннеля, он вопил что-то нечленораздельное. Даже оставшись в полном одиночестве, никак не мог успокоиться. Выл и хлопал себя по телу, словно в припадке, настырно полз червем все дальше, хоть и понимал, что погони за ним нет. Когда же темечко уперлось во что-то жесткое и холодное, несчастный в ужасе открыл глаза.

Решетка.

Тяжелые, поеденные ржавчиной прутья, обрывали путь. Такие частые, что между ними едва протискивался палец, они казались финальной точкой. Барьером, какой не преодолеть, как бы страстно ни хотелось выжить. Перспектива на веки вечные остаться в крысином лазу наделила Мещерина нечеловеческой силой. Всего в три удара он сломал перегородку и та упала с оглушительным грохотом.

— Так, все-все, спокойно... Теперь — порядок! — утешал себя Ян, пробираясь к свободе.

Взгляду открылась небольшая, доверху захламленная комната. Ян вглядывался в горы хлама, старательно выбирая место будущего приземления. Но все, что ему удалось различить в полумраке — неясные силуэты, очертания. Мещерин, набравшись храбрости, прыгнул наобум и не прогадал. Стопки бумаг, перетянутых бечёвками, смягчили падение, однако сохранить равновесие не удалось. Шаткие башни развалились под весом незваного гостя.

Вновь послышался писк — притаившиеся в темноте крысы спешно разбегались в стороны. Ян с омерзением вертел головой, поджимал ноги... Но скоро тишина вернулась в пределы комнаты. Мещерин ступил на бетонный пол. Вновь огляделся в поисках выхода. Света тусклой, одиноко свисающей с потолка лампы едва хватило, чтобы заметить дверь. Маленькую, как в средневековых замках, но увы, такую прочную.

«Ну же!», — Ян толкнул преграду плечом, а следом потянул на себя. Дубовое полотно даже не скрипнуло. Безуспешно дернув ручку еще разок-другой, парень сдался. Вернулся в пучок неяркого желтого света и схватил один из листов в стопке. От первых же рукописных слов его сердце забилось чаще. Мещерин спешно произнес вслух, словно стараясь убедится в том, что ему не почудилось:

«Толя буть другам, дай списать! У тебя третий вар.???»

Мещерин живо представил то пасмурное утро много лет назад. Молчаливый класс, залитый мертвецки-бледным светом люминесцентных ламп. Стук каблуков учительницы, что прогуливалась между рядами, не позволяя списывать. Напряженное сопение толстяка Пашки, который обливался потом, воображая взбучку за будущую двойку. И пугающе-белый двойной листок в клеточку с датой и единственной надписью: «Контрольная работа». Толик помогать отказался. Ян впервые получил кол, а после — крепкий подзатыльник от отца.

— Какого... — чужак схватил очередную бумагу и обомлел еще больше.

То было письмо из армии. Самое первое, в котором Ян врал маме, что у него все хорошо. «Казарма теплая, еда вкусная, старшина не обижает». Теперь он помнил каждое слово и то, как клеил марку на конверт и то, как порезал язык, облизывая бумажный клапан.

Следующей записки не существовало в реальности, но Ян прекрасно знал ее содержание. Если бы в свои три года он умел писать, то нацарапал бы непременно:

Раз шнурок, и два шнурок.

Завязали узелок.

Вот и зайчик-попрыгушка.

Есть у зайчика два ушка.

Гонят зайку пять собак.

Только зайка не простак.

Обошёл вокруг кустов,

В норку влез и был таков!

Мещерин изумленно хватал исписанные листы, каждый раз возрождая в памяти что-то новое: список покупок ко дню рождения, объяснительная за прогул на работе, первая страница дипломной работы, считалочка, с помощью которой запоминают цвета радуги... Парень так увлекся, что не услышал, как сначала щелкнула, а после скрипнула та самая дверь. За его спиной выросла тень. Тот самый мучитель в маске, стараниями которого Ян и очутился в подвале собственных воспоминаний.

— Подсознание — забавная штука, — внезапно раздалось среди шелеста бумаг. — Гляжу, тебе нравится в нем копаться?

Спину обдало холодом. Попался! Больше некуда и незачем бежать. Стиснув челюсти, Ян обернулся. Человек с ликом Гая Фокса полез за пазуху. В покрытой перчаткой ладони мелькнуло лезвие.

— Это конец? — ровным голосом спросил Мещерин.

— Неизбежный и, в какой-то мере, долгожданный, — кивнул Анонимус.

— Что же, тогда не медли, — Ян смиренно опустил голову.

Злодей яростно махнул ножом... и повалился на пол. Рана на его шее булькала, выплевывая фонтанчики черной крови. Губы, скрытые под маской, выпустили всего два слова:

— Ты свободен.

Мещерин с ужасом смотрел на предсмертные судороги маньяка и в то же время чувствовал облегчение. Перепрыгнув расползающуюся лужу крови, он рванул к выходу. Белоснежный коридор, подсвеченный десятками ламп привел Яна к новой двери. Затаив дыхание, он опустил ручку и... открыл глаза.

— С возвращением, — произнес Елоев, не отрываясь от ноутбука.

— Что произошло? — Мещерин осторожно приподнялся, все еще не доверяя собственному телу. — Он себе глотку вспорол у меня на глазах. Как вам это удалось?

— Иногда, чтобы принять верное решение, достаточно узнать правду, — усмехнулся доктор. — Кстати, поздравляю! Новостные ленты всего мира возглавляет один и тот же заголовок.

— Чипы выходят из строя? — робко предположил Ян.

— Именно. Давид одолел Голиафа.

— Выходит, все кончено?

— Нет, друг мой, это лишь начало противостояния, — покачал головой Адам. — Садхуж — первый ворон, разбившийся о лобовое стекло. Будут и другие.

— Что же делать? — Мещерин невольно закашлялся.

— Быть начеку и готовиться. А еще лучше — атаковать первыми. Читали Американских Богов?

— Нет, только слышал.

— Ознакомьтесь на досуге, вдруг понравится. Я как раз в поисках своего Шадоу Муна.

— Хорошо... Значит, я свободен?

— Разумеется.

— Тогда прощайте, доктор, — Мещерин неуклюже вознес ладонь.

— До новых встреч, — кивнул Адам, многозначительно улыбаясь.