После бабушкиных похорон я долгое время не могла опомниться и жила как в тумане. В таком вот подавленном состоянии я и познакомилась с индусом на несколько лет младше, который впоследствии стал моим парнем. По будням он трудился официантом в индийском ресторане по соседству с турецким, где работала я, а по выходным музицировал там же на шоу танца живота.
Как одно расставание запускает новую жизнь: отрывок из дебютного бестселлера Ито Огавы
Работа в турецком ресторане, случайное знакомство с молодым индусом и внезапное исчезновение всех вещей из квартиры — так начинается путь героини дебютного романа Ито Огавы «Ресторанчик "Улитка"» (издательство NoAge) к новой жизни. В этом отрывке — запах моря, первые лучи рассвета, немые фразы на карточках и попытка снова научиться говорить.
Василиса Горбачева / «Правила жизни»
Впервые мы увиделись на заднем дворе, куда оба вышли вынести мусор. Затем начали улыбаться друг другу при встрече, обмениваться приветствиями и болтать во время перерывов и по пути домой. Он был высоким парнем с бархатными глазами и добрым сердцем. По-японски говорил плохо, но его улыбки и смешных коротких фраз было достаточно, чтобы я хоть на мгновение могла забыть о своей утрате и выбраться из ямы отчаяния, которая образовалась в душе после бабушкиной смерти.
Стоит мне подумать о тех временах, в воображении тотчас причудливо переплетаются открыточные виды Индии и Турции. Мне представляется, как мой парень — смуглый, ясноглазый, с типичными индийскими чертами лица — ест овощное карри с бобами, а за его спиной высится изразцовая турецкая мечеть и простирается чистейшее море. Вероятнее всего, этим наложением образов я обязана месту нашего знакомства — задворкам ресторанов индийской и турецкой кухни.
К тому моменту я трудилась в последнем без малого пять лет, и это был мой самый продолжительный опыт работы в одном и том же заведении. По документам я являлась совместителем, однако фактически проводила на кухне столько же часов, что и те, кто был оформлен на полный день. Почти три года из пяти я помогала поварам-туркам готовить аутентичные блюда.
Поток людей в ресторане не прекращается никогда. Посетители приходят и уходят, точно морские волны, которые ударяются о берег и тотчас устремляются обратно в открытые воды. Неумолчное «здравствуйте-добро-пожаловать-приятного-аппетита-до-свидания-будем-рады-видеть-вас-ещё» действовало мне на нервы. Чтобы не спятить, я старалась жить одним днём и не заглядывать далеко в будущее. Впрочем, теперь, мысленно возвращаясь к тем годам, я поняла, что они были особенными и даже чудесными.
Вспомнив ещё кое о чём, я обречённо вздохнула. В самом деле, я ведь до сих пор не связалась с работодателем и не сообщила о своём отъезде! Переведя взгляд на оконное стекло, по которому стекали переливчатые капельки конденсата, я посмотрела на отражённый салон автобуса, точно в зеркало. Пассажиры (их было человек десять) мирно дремали, откинув спинки сидений, а синеватая темнота вокруг становилась прозрачной, подсказывая, что рассвет близко.
Я приоткрыла окно, чтобы вдохнуть свежего воздуха, и увидела, что небо начинает белеть. С порывом ветра в салон влетел едва уловимый запах моря и дождя. Я потянулась, расправила плечи и заметила за стеклом ветряные турбины. Они стояли на обширной равнине, их лопасти крутились с головокружительной скоростью. Я поёжилась. На мне была только юбка до колен, футболка с длинными рукавами, носки и туфли. Холод просачивался под кожу, пальцы ног заледенели.
Автобус подъехал к нужной мне остановке, двери с приглушённым шипением отворились. Я сошла на круговой площади перед унылым безлюдным вокзалом. Местность почти не изменилась, точно я уехала отсюда вчера, а не десять лет назад. Правда, краски поблекли, словно на цветном скетче, по которому хаотично поводили ластиком.
Микроавтобус, на который я должна была пересесть, отправлялся через час. Я зашла в ближайший магазинчик. Свеженатёртые воском полы казались единственным признаком чего-то нового в этом захолустье. На оставшуюся мелочь я купила набор перекидных карточек на кольце и чёрный маркер.
Сев на скамейку, я распаковала карточки и принялась крупным разборчивым почерком выводить на каждой по слову или фразе.
«Привет».
«Здравствуйте».
«Погода сегодня отличная».
«Как поживаете?»
«Можно мне вот это?»
«Большое спасибо».
«Рада познакомиться».
«До свидания».
«Хорошего дня».
«Пожалуйста».
«Извините».
«Простите, пожалуйста».
«Продолжайте».
«Сколько это стоит?»
Нет, я не пыталась себя развлечь, коротая время. Причина заключалась в другом. По пути сюда я вдруг кое-что поняла.
Всё началось вчера вечером на автовокзале, когда я подошла к кассе и хотела купить билет на ночной экспресс. Нет, раньше — когда передавала ключи арендодателю. А вернее, ещё раньше — в момент, когда я отперла дверь и обнаружила квартиру пустой.
Я потеряла голос.
По-видимому, это была физическая реакция на пережитое душевное потрясение. И нет, «потеряла голос» не означает, что он погрубел и осип. Дело обстояло гораздо хуже — я в прямом смысле утратила способность разговаривать. Мой голос будто выключили. Казалось, кто-то протянул руку к радиоприёмнику и выкрутил регулятор громкости на ноль. Музыка, голоса, мелодии продолжали звучать внутри, но снаружи их никто не мог услышать.
Итак, я лишилась голосa. Данное обстоятельство удивило меня, но не особенно опечалило. Мне не было больно, у меня нигде не ныло и не свербело, словом, я не испытывала дискомфорта. Мало того, тело по ощущениям сделалось легче, точно я резко похудела в одночасье. Ещё в автобусе я поймала себя на мысли, что не хочу больше разговаривать ни с кем и никогда, так что утрата голоса пришлась кстати.
Мне ничего не оставалось, как сосредоточиться на внутреннем голосе, голосе моего сердца, который слышала только я. Во всём этом был определённый смысл, я знала, но, прожив на свете уже четверть века, знала я и то, что, действуя исключительно в одиночку, многого не добиться. А потому, взяв последнюю карточку, я написала на ней:
«Так случилось, что я временно утратила голос».
Вскоре я уже разместилась на заднем сиденье тесного дешёвого микроавтобуса. В отличие от ночного экспресса, который на всех парах летел сквозь ночь, микроавтобус еле тащился по дороге. В положенный час из-за горизонта показалось солнце, и у меня заурчало в животе. Вспомнив о рисовом шарике онигири, оставшемся от вчерашнего обеда, я вытащила его из корзины, в которой перекатывались лишь бумажные салфетки, носовой платок и кошелёк с горстью монет.
Поскольку мой работодатель не мог позволить себе роскошь обеспечивать персонал бесплатными обедами, по утрам я готовила онигири и брала их с собой. Я экономила, потому что мы с любимым мечтали открыть собственный ресторан. «Интересно, каковы шансы, что план всё-таки осуществится?» — на миг задумалась я. Затем этот вопрос смыло, точно кто-то вылил мне на голову ведро белой краски.
Отложенные по крупицам деньги мы держали не на банковском счёте, а дома в шкафу. Я складывала десятитысячные купюры в пачки по десять штук, и как только пачек становилось десять — то есть мы накапливали миллион иен, — я помещала их в конверт, заклеивала его и убирала в запасной футон, свернутый рулоном и лежавший в шкафу. Сколько же конвертов туда перекочевало? Увы, и этот вопрос оставался без ответа: стоило мне начать копаться в памяти, на голову снова опрокидывалось воображаемое ведро белой краски.