Голливудские портреты, военная хроника и оптические иллюзии: что нужно знать о фотографе Сесиле Битоне
Сесил Битон родился в семье пусть и не творческой, но поощрявшей творчество — его родители познакомились, играя в любительском театре. У няни мальчика была камера Kodak 3A Camera — довольно простая для своего времени модель, подходящая новичкам и любителям, и Сесил с самого детства учился азам фотографии, часто просил мать и сестер позировать, а позже, набравшись опыта, под псевдонимом отправлял свои фотографии в лондонские журналы.
Битон учился в Кембридже, но покинул университет, так и не получив степень, затем пробовал изучать торговлю и пойти по стопам отца, но в итоге решил полностью посвятить себя фотографии. Начинать новую жизнь, как водится, отправился на другую сторону Атлантики — и уже в 1927 году стал штатным фотографом журнала Vogue и основал собственную студию. Затем были контракты с Vanity Fair, съемки многих голливудских звезд первой величины и других важных персон своего времени: тут и Пабло Пикассо, и Сальвадор Дали, и Олдос Хаксли, и члены британской королевской семьи.
В тридцатые Битон вернулся в Великобританию, а во время Второй мировой войны по рекомендации королевы Елизаветы II начал работать на Министерство информации, фотографируя происходящее в тылу. Он не был репортажным фотографом по призванию, но сделал немало снимков, которые облетели весь мир на газетных страницах и сильно повлияли на общественные настроения. Так, снятый в госпитале портрет трехлетней девочки Эйлин Данн, выжившей после бомбардировок, перебинтованной и сжимающей своего плюшевого мишку (в 1940 году он появился на обложке журнала Life), подтолкнул США к тому, чтобы начать оказывать Великобритании помощь.
Вообще, Битон не просто снимал портреты — он любил добавить своим фотоработам живописности, строил их, как картины, по композиции и антуражу. Так, он обожал исторические отсылки и часто использовал в съемках референсы из Античности, Средневековья и английского театра эпохи Возрождения, смешивал их с сюжетами из французской живописи XVIII века и приемами из современного ему сюрреализма.
Еще в середине двадцатых одной из забав молодой аристократии (пресса окрестила эту социальную группу Bright Young Things — «яркая молодежь»), в кругу которой вращался и Сесил Битон, были тематические вечеринки, требовавшие изобретательных и даже дерзких нарядов. Конечно, необходим был и светский фотограф, чтобы наряды остались в истории. Для Битона это стало отличным полем для экспериментов. Вместо простых репортажных съемок он создавал фантазийный сет-дизайн и помещал своих нарядных моделей на сложные фоны с серебристой бумагой, целлофаном, блестками. Усилиями фотографа к эскапистскому миру золотой молодежи с ее вечеринками и маскарадами добавлялась художественная составляющая.
Кстати, необычные фоны Битон делал не только для вечеринок (привет всем ивент-агентствам, которые сейчас пытаются перещеголять друг друга в изобретательности, — все было придумано еще сто лет назад). Для студийных съемок он тоже сам создавал задники, причем подходил к делу весьма смело. Например, однажды он снимал княжну Наталью Палей — внучку Александра II, бежавшую из России перед революцией и ставшую манекенщицей в Париже, — на фоне пружинного матраса, поставленного вертикально. А для съемки Одри Хепберн разрисовал бумажный фон черно-белыми концентрическими прямоугольниками, создавшими оптическую иллюзию перспективы.
Другим большим интересом фотографа было придумывание костюмов. Битон даже показывал Дягилеву свое портфолио эскизов и смог удивить импресарио смелостью и новаторством. После войны Битон взялся за создание костюмов и декораций для бродвейских постановок. «Веер леди Уиндермир» (в которой он еще и сыграл), «Луговая арфа», «Меловой сад», «Саратога» и «Коко» — вот некоторые из его бродвейских работ, благодаря которым Битон получил четыре премии «Тони». В 1956 году он поработал над мюзиклом «Моя прекрасная леди», а после — над одноименным фильмом и кинокартиной «Жижи», и обе ленты принесли Битону «Оскары» за дизайн костюмов.
Сесил Битон был не только фотографом, но еще — и даже скорее — художником. Он использовал весь спектр средств, чтобы приукрасить людей в кадре: создавал фон и атмосферу, выстраивал композицию, искал лучший ракурс, а затем особо тщательно работал над ретушью. Он заложил многое из того, на чем в последующие десятилетия строилась модная фотография. «Будь смелым, будь разным, будь непрактичным, будь тем, кто борется с банальностью», — говорил он, и по этим же законам фотомир живет уже больше века.
