«Тайная жизнь» Терренса Малика — трехчасовая проповедь о добре и зле, от которой становится не по себе
Терренс Малик — режиссер-отшельник: его не было ни на одной церемонии вручения Киноакадемии США, его редко можно застать на кинофестивалях и он совсем не дает интервью. Перед выходом «Тонкой красной линии» (1998) продюсеры фильма рассказали о работе с Маликом, нарушив тем самым договор о неразглашении. Уже одно то, что режиссер требовал его подписать и воспринял интервью коллег как предательство, многое о нем говорит. Любая публичная активность ему безразлична, и тем интереснее увидеть его фильм под названием «Тайная жизнь». Исключения в своем графике философствующего изгоя Малик делает разве что для Канн и для родного техасского города Остин, в котором проходит фестиваль SXSW. В 2011 году он уже получил на Лазурном Берегу «Золотую пальмовую ветвь» за «Древо жизни» из рук Роберта Де Ниро. А в 2016-м представил в Техасе фильм «Музыка между нами», который критики распяли, даже несмотря на игру Райана Гослинга, Руни Мары, Майкла Фассбендера и Натали Портман. Теперь Малик вернулся в Канны с новой картиной, которая уже успела очаровать зрителей и попала в шорт-листы критиков, составляющих списки будущих претендентов на «Оскар».
«Тайная жизнь» — удивительный случай. Это возвращение Малика к историям, которые направляет вперед конкретный сюжет, а не бурный поток одного из самых странных режиссерских сознаний; возможно, первый такой его фильм со времен «Нового Света». Тогда он рассказывал притчу о поисках рая, теперь и вовсе берется за сюжет о рождении христианства. Кстати, «верующий ли Терренс Малик» — первый запрос, который предлагает Google, если ввести в него имя режиссера. Главный герой «Тайной жизни» — действительно живший на этой земле австриец Франц Егерштеттер. После аншлюса он отказался поклясться в верности Гитлеру, как это требовалось от всех призывников, и попал в тюрьму. Его жена Франциска всю войну провела в австрийской коммуне Санкт-Радегунд, вместе с сестрой пытаясь прокормить трех дочерей. В собственной деревне она стала изгоем. В 2007 году Франц был причислен католической церковью к лику блаженных и мучеников. «Тайная жизнь» — история сопротивления двух людей самому ходу времени, в которое им выпало жить.
Такое кино просто не может позволить себе быть развлекательным — и поэтому, подобно «Петерлоо» Майкла Ли и «Молчанию» Мартина Скорсезе, длится целую вечность. И ощущения от него — как от органного концерта в католической церкви, на который тебя против воли привели ребенком. Очень трудно сидеть и не ерзать на деревянной скамье. Очень страшно отвлечься и что-то не понять. И очень обидно заранее знать, что той силы духа, которую от зрителя требуют такая музыка и такие фильмы, в общем-то не бывает. Поэтому на «Тайную жизнь» стоит заранее соглашаться, как на долгую пытку. Сначала фильм пытает прямым включением из рая, который герои вот-вот утратят. Пока Гитлер произносит речи в соседней стране, Франц и Франциска играют свадьбу, рожают детей, танцуют и без устали работают. У них всегда грязные руки, потому напряженный труд, связанный с землей, для Малика главный залог чистого чувства.
Поэтому в камеру-то и дело тычутся мокрыми носами ослики и телята. А оператор — новый, не Эммануэль Любецки — нет-нет да и отрывается от нарочито грубоватых, но одухотворенных и потому по-настоящему красивых лиц героев, чтобы проверить небо: не появились ли в нем самолеты. Пасторальная австрийская жизнь постоянно рифмуется с ужасами надвигающейся войны. Вот Франц играет с дочерьми в прятки — а вот жена предлагает ему самому бежать в лес, чтобы не стать солдатом на чужой войне. Но герой отказывается скрываться и попадает в тюрьму. И кошмар, который он в ней переживет, пронзительным образом рифмуется с безразличием природы. Ее структура остается красивой и безупречной, какое бы зло ни творили люди.
В каком-то смысле вторая часть «Тайной жизни» — это новая «Судьба человека». С той поправкой, что людей здесь двое и сюжетная линия жены героя не менее трагична, чем его собственная. В Одиссее нет смысла, если его не ждет Пенелопа. И то, как существуют в этом театре под открытым небом актриса Валери Пахнер (недавно у нее была мощная роль на Берлинале — в «Земле под моими ногами») и актер Аугуст Дилль (по иронии судьбы он играл нациста в «Бесславных ублюдках»), поражает — кто-то из них должен взять в Каннах «Пальмовую ветвь». Как и в прежних работах Малика, большую часть своего текста герои произносят за кадром. Весь сценарий «Тайной жизни» — это эпистолярный роман между разлученными супругами. В кадре же актеры почти бессловесно вальсируют с камерой, а та, как и всегда у Малика, не терпит и малейшей фальши. Но ее тут и нет: в то, что герои — святые мученики, зритель поверит еще до первых их испытаний. Появятся в кадре и такие ветераны европейского кино, как Бруно Ганц, Микаэл Нюквист, Маттиас Шонартс и Юрген Прохнов. Но больше всех зрителю наверняка запомнится молодой Франц Роговский в роли веселого дезертира. Он для героя — и сокамерник, и апостол: единственный, кто утешит его перед встречей с местным Понтием Пилатом.
В своих письмах Франц и Франциска повторяют, что с хорошими людьми не может случиться никакого зла, потому что Бог этого не допустит. Но история тут же показывает, что еще как может — и вероятность пострадать от зла тем больше, чем лучше человек. Самое некомфортное в этой трехчасовой проповеди — то, что убеждения Терренса Малика в который раз идут вразрез с тем, к чему приучает нас современная культура. Если у большинства сериалов и фильмов (особенно сериалов), которые мы смотрим, и есть скрытый сигнал, то он звучит так: «Не согрешишь — не покаешься». Без преступления нет радости искупления, без малодушных страстей нет красивых страданий. Малик рассказывает историю двух людей, для которых слабость была неприемлема вообще. Любовь которых была по-библейски безусловной, но при этом показана по-человечески достоверно. Из-за этого максимального разрыва между жалкой реальностью и возвышенным кино (которое у Малика, вот в чем коварство, всегда выглядит по-документальному реалистично!) «Тайную жизнь» и хочется поскорее забыть. Потому что эта беззастенчиво святая картина обладает той же сокрушительной силой, что и «Восхождение» Ларисы Шепитько — наш единственный за всю историю фильм, взявший главный приз на кинофестивале в Берлине. Обе ленты устраивают зрителям очные ставки с недостижимыми идеалами. А потом оставляют наедине с собой.