«Дождь, пар и скорость» Уильяма Тернера, или Как Великобритания пересела на железнодорожные рельсы
«Дождь, пар и скорость» —картина Уильяма Тернера, английского художника, писавшего в жанре романтизма. Ряд его работ, включая предмет этого разбора, отличает довольно нестандартная для романтизма реалистичность. По этой причине во всех упоминаниях Тёрнера говорится, что он «вдохновил импрессионистов» и был «предтечей импрессионизма».
Написанная в 1844 году картина «Дождь, пар и скорость» — действительно удивительная. Тернер смог передать движение поезда сквозь дождь столь же талантливо, как Айвазовскому удавалось писать волны. Но что чувствовали современники Тернера, когда смотрели на эту картину? В каком историческом контексте она была написана?
Объездив всю Англию, Шотландию и половину Европы в дилижансах, Тернер был одним из первых, кто протестировал более быстрый и удобный способ передвижения. После поездки по Большой западной железной дороге, связывавшей юго-запад и западные земли с Лондоном, Тернер впечатлился и написал картину — считается, что на ней как раз изображен железнодорожный мост Мейденхед и вид на восток, в сторону Лондона.
В то время английское общество со скоростью изображенного паровоза приближалось к пику железнодорожной мании.
Строительство в 1830 году первой в мире железной дороги, связавшей два крупных города, промышленный Манчестер и портовый Ливерпуль, запустило железнодорожную революцию. Сама дорога была вполне коммерчески успешна, а отмененный правительством в 1825 году позволял, по сути, любому количеству лиц инвестировать в новые компании. Инвестировать в железные дороги считалось выгодным, и это делали очень многие, иногда вкладывая буквально все, что у них было. По сути, любой мог открыть компанию, получить инвестиции и землю под строительство. Никто не проверял, будет ли этот проект в итоге успешным, нормативы были введены позднее.
Количество компаний росло как на дрожжах еще и потому, что привлекать инвесторов стало проще благодаря параллельному бурному развитию медиа, вызванному другими технологическими открытиями XIX века — в частности, изобретением фотографии, которая сыграла переломную роль в развитии журналистики, значительно увеличив популярность прессы и рост ее тиражей. Фоторепортеры постепенно начали заменять художников.
На рост тиражей влияло и появление первых скоропечатных машин. Количество оттисков за время их усовершенствования выросло с 400, которые могла произвести первая машина Фридриха Кенинга в 1810 году, до 2000 в середине XIX века и примерно 30 тысяч к концу столетия.
Сама журналистика в то время претерпела изменения: к 1830-м раcцвели пышным цветом ежедневные газеты, построенные по тиражно-рекламной спирали: рекламодатель покупает не место в газете, а количество читателей. Чем больше тираж газеты, тем выше цена рекламы в ней. Соответственно, увеличение тиража газеты приводило к повышению цены на рекламу, а вырученные деньги опять шли на рост тиража. Благодаря этому газеты с большим количеством рекламы товаров и услуг продавались ниже себестоимости, что делало их доступными широким слоям населения.
Разумеется, железнодорожные компании активно размещали свою рекламу в ставшей такой доступной и массовой прессе.
Звезды сошлись, и на конец 1845 года, по разным данным, было зарегистрировано от 1112 до 1428 железнодорожных компаний.
Но все подобные пузыри имеют срок годности. Когда эти компании приступили к работе, стало понятно, что не все проекты строительства дорог настолько выгодны, как это казалось. Пузыри начали сдуваться один за другим, цены перестали расти, мания пошла на спад. Тем не менее за время бума было построено значительное количество полезных маршрутов, и все это имело огромное влияние на социальную культуру. Время путешествия из одной точки в другую сильно сократилось. До пригородов стало быстрее добираться. В Англии художники стали все чаще выставлять в Королевской академии пейзажи графства Суррей: до него можно было быстро доехать из Лондона с обратным билетом на тот же день.
Путешествия среди британцев подстегнула и поездка королевы Виктории в 1842 году по железной дороге из городка Слау в Лондон. Королева отметила, что поезд идет мягко и его не трясет, как карету, и порадовалась отсутствию жары и пыли. Мнение Виктории имело огромный вес для нации, поэтому использование железных дорог приобрело еще и некий сакральный смысл.
Как вишенка на торте, денежные состояния, которые удавалось нажить в период расцвета инвестиций в строительство железных дорог, впервые позволили разбогатевшим промышленникам и их семьям тратить деньги на предметы искусства. А так как художники всегда писали в основном на заказ, стало больше работ, угождавших сугубо коммерческим вкусам того времени. Многие промышленники благоволили импрессионистам, что в том числе повлияло на рост популярности работ в этом стиле.
Попробуйте посмотреть на картину взглядом из «той эпохи» и вообразить, какой эффект промышленная революция оказала на людей того времени и что они чувствовали, когда разглядывали элементы картины.
С одной стороны, они видели несущийся из облака дождя и пара поезд — на тот момент вершину технологического прогресса, инвестиции в который дали возможность многим обычным людям увеличить свое благосостояние. Тогда казалось, что сеть дорог будет бесконечно расти и прогресс ничто не остановит.
Когда У. М. Теккерей увидел картину в 1844 году, он был поражен энергией поезда, который «едва сдерживался рамками холста»: «На вас едет поезд, двигающийся со скоростью пятьдесят миль в час. Вы должны поторопиться, чтобы застать его, пока он не вылетел за пределы картины через противоположную стену и не оказался на Чаринг-Кроссе».
А с другой стороны, на картине контрастно изображена жизнь, которая еще недавно была абсолютно привычной: пахарь справа, лодка на Темзе (вероятная отсылка к тому, что еще недавно Британия была страной преимущественно водного транспорта), группа людей слева в поле, которые машут поезду. И маленький едва заметный заяц, выскочивший на пути перед поездом: неравная борьба природы и технологий (да, там есть заяц, представляете).
Наверное, лучше, чем Эжен Делакруа в 1856 году, эти эмоции выразить нельзя:
«Скоро мы и шагу не сможем ступить, не наткнувшись на это бесовское изобретение, паровоз. Поля и горы распашут, чтобы проложить рельсы: мы будем летать туда-сюда, как птицы по воздуху, едва успев на лету кивнуть друг другу. Мы уже не будем путешествовать ради того, чтобы увидеть прекрасные новые страны и местности, но лишь для того, чтобы достичь одного пункта назначения и тотчас отправиться в другой. Люди начнут ездить с парижской фондовой биржи на петербургскую, ибо предпринимательство заявит свои права на всякого, едва только урожай перестанут собирать вручную, а земля — нуждаться в тщательном, любовном уходе и присмотре. Жажда обогащения, в конечном счете не приносящая блаженства, скоро превратит всех нас в биржевых маклеров».